Когда ласточки кружат над домами - Игорь Надежкин

прибытия парома, который должен был доставить нас в Панаджи. На берегу толпились люди и байки, пытаясь подобраться поближе к краю. Они совершено не походили на тех, кого мы видели раньше. Большинство из них были одеты как белые, или как арабская золотая молодежь. Женщины были ухожены, и не боялись смотреть мужчинам в глаза. Мужчины же, были сплошь в брюках и однотонных рубашках, с аккуратными стрижками и золотыми украшениями — свидетельством их достатка. А на том берегу реки, сразу за плавучими казино, виднелись многоэтажные башни Панаджи, далекие от бедности его деревень.

Не успел паром пристать к берегу, как тут же толпа двинула к опустившемуся мостику, увлекая нас за собой. Оксана, которая уже давно привыкла к Индийской сутолоке, спокойно пробиралась меж местных. А нам с Кристиной, пришлось крепко сцепится за руки, чтобы не потерять друг друга в толпе. Через несколько минут паром тронулся, и мы поплыли по грязной реке, тихонько покачиваясь на волнах.

Сойдя на берег, мы вдруг оказались втянутыми в городскую жизнь современной Индии. Никаких коров и нищих лачуг. По дорогам кружили спортивные байки и машины представительского класса. Вдоль дорог блестели витрины бутиков и уютных кафе, что манили свежезаваренным кофе, обливая улицы музыкой из мировых топ-чартов.

Оксана вела нас поужинать в одно из любимых своих мест. Небольшое кафе, которое держала семья французов, что перебрались сюда из Вьетнама, еще во времена первой Индо-Китайской войны. И я был чертовски этому рад, поскольку безумно соскучился по привычной еде. Я грезил о сэндвиче с ветчиной и сыром, и куске шоколадного торта. Добравшись до места, мы поднялись на второй этаж по обшарпанной лестнице, и вдруг оказались в прелестном местечке, с большим балконом и черными стенами, расписанными мелом, совсем как те кафе, в которых мы бывали дома, и порой даже считали их уже банальными, но здесь, это была частичка привычного мира.

Мы заняли столик на балконе, минуя всех разодетых парней и девушек, что поминутно делали снимки и отправляли их в социальные сети. Подводили свои глаза, неумело, как школьницы, и мазали свои лица кремами, в надежде, что их кожа станет светлее.

— Так странно, найти подобное место здесь, — нарушил я наше молчание.

— Здесь очень миленько, — заметила Кристина. — Но все равно чувствуется присутствие Индии, — она указала на окна со следами чьих-то ладоней и разводами от неумелой уборки.

— Здесь совершенно другие понятия чистоты, — объяснила нам Оксана. — На самом деле, они только учатся этому образу жизни. И пока не все еще гладко. Но в Гоа есть с десяток отличных мест, каких не найдешь и у нас. К примеру, один итальянский ресторан. Мы обязательно там поужинаем.

— Панаджи и впрямь очень развит, — согласился я. — Но все же, — я окинул улицу взглядом. — Выглядит все это как-то противоестественно.

— Как названия вроде «Премиум лакшери тренд» у облезлых провинциальных магазинчиков, — заметила Кристина.

— Вроде того, — я покачал головой. — Как думаете, такое можно встретить везде?

— Что именно? — спросила Оксана. — Нищету? Попытки прикрыть социальные проблемы красивой оберткой? Неравенство? Конечно, везде это есть. Но не везде это считается нормой, с которой нет нужды бороться. Я много, где бывала, и скажу вам, что в мире есть два типа граждан. Первые, изо всех сил стараются сделать страну достойной своей гордости. Вторые, гордятся ей несмотря ни на что. Фанатично. А индийцы, идеальный народ для правителей, которые мечтают о неограниченной власти и богатстве. Лишь у некоторых поколений появилось уже желание отстаивать свои права, и что-то менять. Но в этом их сложно винить, ведь за годы колонизации, выработалась система поощрения подчинения, и жестоких наказаний для инакомыслия. Это делали европейцы, чтобы удержать свою власть.

Закончив ужин, мы спустились вниз, окунувшись в безудержность улиц Панаджи. Продираясь сквозь толчею часа пик, мы немного прошлись по магазинам, где мы с Кристиной купили себе по паре отличных джинс, надевая которые, я всегда испытывал чувства вины, поскольку видел женщин, что шили их целый день, получая за это один доллар. Тех самых скорбных женщин, что еще совсем недавно сжигали себя на погребальных кострах своих мужей, опасаясь нищеты и позора — неизменных спутников индийских вдов, которые по мнению соседей недостаточно молились за своих мужей. И каждый день, находясь там, я все больше думал о том, как не справедлива была эта страна к своим прекрасным женщинам.

После мы спустились к какой-то старой аптеке. Ей было уже больше ста лет, и в ней до сих пор не было компьютеров, только деревянные аптекарские столики и сотни картонных карточек, а все лекарства упаковывались во вчерашнюю газету. Все эти гранулы, порошки и пилюли таинственной Аюрведы. И усталый деловитый кассир, что сидел словно раджа, среди молоденьких девочек-фармацевтов, наблюдая за ними и подгоняя, крича что-то на конкани.

Домой мы вернулись к десяти часам вчера. Я написал письмо матери, мы достали из холодильника три бутылки лагера, и до ночи смотрели фильмы, рассевшись в гостиной.

Глава 16

Следующие пять дней мы провели в Кандалиме, лениво сменяя дни. Утром ходили на пляж. Днем прятались от жары в квартире, а вечером прогуливались по городку, изучая сувенирные лавки и книжные магазинчики. Лишь раз мы выбрались в бар, где подавали бесплатный коктейль Космополитен всем девушкам, а местные кавер-бенды как следует заводили толпу. Это было чудесное место, где собирались все сливки гоанского общества и молодые студенты лишенные всякой индийскости — интернациональные дети 21-го века. У них почти не было денег, но им нравилось кружиться среди французов и британцев, что собирались здесь каждый вечер.

С каждым днем, я все больше привыкал к индийской жизни, и вскоре чувствовал себя здесь как дома. Ведь быт здесь, походил на жизнь русской глубинки, что позволило мне быстро освоиться и найти свое место. И я уже прекрасно понимал тех людей, кто, приезжая в Гоа на отдых, бросал все и оставался здесь навсегда. Все в этом месте дышало свободой и легкостью, и безразличием, с которым индийцы относились ко всему сущему. Здесь всем было плевать на ваши костюмы и стоимость ваших часов. Никто не судил вас, и не лез к вам с советами. Они были ко всему нейтральны. А невмешательство — есть единственный путь к свободе, которой так не хватает нам, в нашем тесном укладе жизни, где никто не может спрятаться от взглядов и слухов.

Кристина же, казалось и вовсе, вновь обрела себя. Такой счастливой и такой расслабленной я не видел ее уже много лет. Изменилось даже выражение