Ведется следствие - Кира Измайлова

— Говорят, — вставила, понизив голос, Каролина, — в центре болот зародился нечеловеческий разум — гигантский надмозг, который контролирует там всё живое! А еще ходили слухи, что именно к этому, к созданию человека совершенного стремился профессор, а вовсе не к банальному бессмертию!

Доктор почему-то ухмыльнулся. Следователь пригладил усы большим пальцем.

— Не был знаком с Благонравовым лично, — сказал он, — но то, что скрывается в болотах, следовало бы назвать «человеком глумящимся»… В первую очередь — над нашей собственной ограниченностью и зашоренностью.

Дэвид удивленно взглянул на шефа, но тот не стал пояснять свою мысль.

— Рассказывают, — продолжала тем временем госпожа Кисленьких, увлекшись, — что по болотам бродит какое-то существо, некоторые его видели даже. Так вот, все клянутся, будто на лапе у него — золотой браслет с гравировкой. Точно такой, как у профессора был… Может быть, это сам Благонравов, его ведь так и не нашли!

— Вот бы охоту организовать, — подал голос Берт. — Выловить его и того…

— Без нужды в болота лучше не соваться, — заметил Бессмертных серьезно.

— Да-да, — подтвердила Каролина. — В некоторые районы только на танке можно проникнуть. И то… опасно. Болото такое непредсказуемое!

— Я только одного не пойму… — протянул Дэвид, придавленный таким количеством информации. — Институт, надмозги всякие… а болото-то тут причем?

— Это биомасса, — пояснила женщина, — она действительно пожирала всё подряд, как верно сказал господин Бессмертных…

— Освоила подножный корм, — сказал доктор, не отрываясь от монографии.

— Именно, — кивнула женщина. — Ей ведь нужны питательные вещества, а тут столько насекомых, прочей фауны… растения, опять же… Что там творилось, никто не знает, все были заняты эвакуацией и созданием карантинной зоны. А биомасса проела грунт довольно глубоко и получилось… болото. Теперь тут такая своеобразная экосистема образовалась…

— Иногда оно пытается выбраться из карантинной зоны, — добавил доктор, — поэтому по периметру всегда дежурят инженерные войска с огнеметами. Да и патрульные дирижабли непременно отслеживают, не начинает ли где пузыриться… Мы будем останавливаться на станции Института — посмотрите, каково там. И не удивлюсь, если половина пассажиров третьего класса — биологи, которым удалось выбить сюда командировку.

— Да, как только немного разогнали комарье и построили Институт, там стало людно — войска, ученые… — кивнула Каролина. — Ах, там так интересно!

Дэвид невольно поёжился.

— Не беспокойтесь, — сказал ему Бессмертных. — Сейчас здесь довольно спокойно, а поезд отлично защищен.

— Да, я слышал, — кивнул стажер и отодвинул занавеску: сегодня окна в вагоне-ресторане отчего-то были зашторены, а юноше было интересно взглянуть на знаменитые болота.

— Только не за завтраком! — предостерегла госпожа Кисленьких, но опоздала — Дэвид вдруг шарахнулся, едва не налетев на Бессмертных. — Ну я же предупреждала…

— И стоило волноваться? — буркнул Немертвых. — Стекла бронебойные.

— Д-да… — ответил Дэвид, завороженно глядя на размазавшегося по этому самому бронебойному стеклу комара размером с хорошего воробья. Ему показалось, что глазки насекомого до сих пор горят жадным огнем, а с кончика хоботка, больше напоминающего шило, капает яд. Дубовны поспешил задернуть занавеску. — Я, пожалуй, всё-таки возьму шапочку… Для самоуспокоения.

— Для самоуспокоения — можно, — благосклонно кивнул следователь.

— И всё равно — не смотрите в окно, — предостерегла Каролина, — а то увидите еще что-нибудь, совсем аппетит отобьете…

— Ну уж не такой я слабонервный, госпожа Кисленьких! — нахмурился Дэвид, в шапочке из фольги имевший вид одновременно залихватский и забавный.

— Дэвид, я пошутила, — неотразимо улыбнулась та, и Дубовны заулыбался в ответ. — Конечно, имей вы нервический склад характера, господин Бессмертных не взял бы вас на стажировку! Ах, — спохватилась вдруг Каролина, — господа, я, пожалуй, покину вас, у меня ведь глава не дописана… Вит-Тяй, миленький, не окажете ли вы мне любезность? Принесите еще бутылочки три чернил — мои закончились, а у вас, я знаю, запас.

— Непременно, госпожа Кисленьких, — прогудел тот и поднялся. — Сей же момент доставим.

— Что бы я без вас делала! — воскликнула та и, цокая шпильками, умчалась, оставив за собой едва уловимый шлейф духов и будоражащие воспоминания.

Следом ушел поручик, отправившись выполнять поручение сиятельной госпожи.

— Пойдем и мы? — поинтересовался Руперт у сотрапезников, и в этот момент к их столику бочком приблизился проводник. Вид он имел крайне бледный, что само по себе настораживало.

— Господин Бессмертных… — произнес он полушепотом. — Господин Бессмертных… У нас несчастье!

— Опять? — поразился доктор. — Руперт, что за поезд вы выбрали? Несчастья сыплются одно за другим…

— Постойте, Теодор, — поднял руку следователь. — Что случилось, любезный? В чем дело?

— С господином Сверло-Коптищевым несчастье, — вздохнул проводник.

— Опять? — повторил Немертвых. — Хм… Может быть, он их притягивает? Стоило бы сбросить его с поезда… во избежание, так сказать.

— Теодор, вы сегодня кровожадны, — отметил Бессмертных. — Старые раны?

— Нет, — усмехнулся доктор, — готовлюсь писать разгромную статью по одному, с позволения сказать, научному труду.

— Настраиваетесь, — понимающе кивнул Руперт и снова повернулся к проводнику, переминавшемуся с ноги на ногу. — Так что там за несчастье с бедным господином Сверло-Коптищевым?

— Оно… оно произошло не совсем с ним, — выдал тот. — То есть, к счастью, совсем не с ним, а с его камердинером…

— Хм… — следователь нахмурился. — И что же именно произошло с этим… камердинером?

— Господин Бессмертных, это дело крайне деликатное, — проводник перешел на свистящий шепот. — Под угрозу поставлена честь самого экспресса!

— Это серьезно, — согласился тот и поднялся. — Пойдемте, побеседуем в более подходящем месте.

— А… если бы господин Немертвых тоже согласился присоединиться… — начал проводник. — Я опасаюсь, может потребоваться помощь, которую наш фельдшер оказать не в состоянии…

— Умеете вы заинтриговать, — вздохнул доктор и тоже встал, опираясь на новую трость. При свете дня она выглядела весьма нарядно. — Что ж, идемте. Ян, Берт… последите, чтобы никто не тревожил.

По пути к купе Сверло-Коптищева проводник вкратце обрисовал сложившуюся ситуацию.

По его словам, утром, когда большинство пассажиров, позевывая, потянулось завтракать, в вагоне раздался отчаянный вопль, скоро, впрочем, захлебнувшийся. Проводник решил было, что кому-то из тех, кто завтрак игнорировал, приснился страшный сон (многие ведь знали, через какие края пролегает путь экспресса), но тут же встрепенулся — кричали определенно в коридоре! Разумеется, он отправился проверить, все ли в порядке, и картина, представшая его глазам, ужаснула беднягу настолько, что только намертво вдолбленные инструкции позволили ему не потерять присутствия духа и нажать тревожную кнопку…

Через минуту по коридору вагона первого класса уже неслась, стараясь особенно не топать и не брякать о стены снаряжением, команда срочного реагирования с баллонами дезинсектора наперевес, а в дверях купе бился и отчаянно кричал камердинер Сверло-Коптищева, над которым с грозным гулом реял гигантский болотный комар, вонзая хоботок в податливую человеческую плоть…

Тут проводник вынужден был признать, что несколько увлекся рассказом, потому что реять комар уже не мог, до того насосался крови, а просто ползал по бедному камердинеру. Ну а тот умудрился сорвать голос первым же криком, а потому способен был только сипеть.

— Если бы не это, господа, — говорил проводник, отпирая дверь и пропуская следователя со стажером и доктора в купе, — если бы он продолжал звать на помощь, всполошился бы весь вагон, и происшествие не удалось бы сохранить в тайне!

— Это вам повезло, — согласился Бессмертных, разглядывая картину разрушений. — Кстати, а что с самим Сверло-Коптищевым? Что-то он подозрительно молчалив…

— Без сознания они, — робко подал голос фельдшер, стоявший рядом с жалобно стонущим камердинером. — На лбу шишка во-от такая!

— Очень любопытно, — сказал следователь, осторожно пробираясь к окну (в купе с прибытием подмоги стало тесновато). — Ничего, разберемся… Да, любезный, — повернулся он к проводнику, — вы, кажется, говорили о чести экспресса?

— Конечно, господин Бессмертных! — кивнул тот. — Ведь комар же как-то в купе оказался! А у нас — полная безопасность, окна закрыты, ни одна мошка не пролезет… А тут такая тварюга, простите уж, пробралась… Я эту гадость лично фуражкой поймал, — неожиданно гордо сказал он, — чтобы, значит, в Институте проверили, вдруг эта гадина бешеная или еще что похуже?