Никола Шугай - Иван Ольбрахт

В деревнях уже не рассказывают поверья о добрых и злых колдуньях, о ведьмах, русалках, бабах-ягах, колдующих над тремя коровьими следами, насылающих на людей хворобу, а на поле град, а к вечеру оборачивающихся большими жабами. Ибо нет конца разговорам о Шугае, о том, кто зол к злым и добр с добрыми, о ком каждый день приходит какая-нибудь новость.

В Изках, вблизи польской границы, живет молоденькая еврейка Роза Грюнберг. Приятельницы ее необыкновенно уважают, ибо Роза знает Николу Шугая. В конце войны, после того как на фронте был убит отец Розы, она и мать переселились сюда из Колочавы. Здесь они живут у дяди и работают на него.

Когда Роза была еще ребенком, Никола Шугай приходил к ним на двор и играл с ней в жмурки и в «голубя и голубку», а летом они вместе собирали в лесу малину и чернику. Сейчас об этом знает вся деревня. По субботам, — единственный день, когда можно поболтать с подругами, — Роза сидит на лавочке перед дядиной избой, и при каждом новом известии о Шугае девушки заставляют ее снова рассказывать о его детстве. «Какие были глаза у Николы? А он красивый? Славный? Целовал он тебя, когда играли в „голубя и голубку“? Позволял тебе отец водиться с ним? А Юрая ты знала?»

И Роза горда безгранично.

Вчера она получила посылку от замужней сестры из Америки (ах, счастливая Эстер!) — большой пакет поношенного платья, а в нем пара чуть ношенных туфелек из змеиной кожи и шелковые чулки, стиранные, право же, не больше двух раз. Роза в восторге от туфелек. Но перед кем щегольнуть обновкой? Раньше, чем в субботу, это не удастся. В этот день вечером на пыльном шоссе между Изками и Келечнем гуляет еврейская молодежь, переглядываясь и улыбаясь друг другу, затевая первый несмелый флирт и щеголяя нарядами.

Роза не в силах была расстаться с туфельками, когда погнала корову на пастбище. Она взяла их с собой. Корова жевала свою жвачку, а Роза то надевала туфельки, то снимала их опять, приподнимала юбку, поворачивалась на каблучках, делала танцевальные движения и, наконец, поставила свое сокровище перед собой и вообразила, что перед ней великолепная витрина обувного магазина в Мукачеве.

Потом легла на траву и продолжала любоваться туфельками. Понемногу девушку начало клонить ко сну. «…Что это там блестит на солнце, — думала она в полудремоте, — точно коса?.. Но ведь еще не сенокос».

И Роза заснула.

Через минуту она открыла глаза, и сердце в ней упало. Рядом стоял Никола Шугай.

«Пропала корова! — мелькнуло у Розы, — и туфельки!»

В нескольких шагах от Николы стоял Юрай и еще двое разбойников спиной к ней — явно затем, чтобы она их не узнала. Все с ружьями.

— Ты… — сказал Никола и вдруг узнал ее. — Есть в деревне жандармы?

— Нет, не видела, — пробормотала Роза.

— Не врешь, Роза?

— Зачем мне врать, Никола?

Вспоминая, он смотрел на нее с невеселой усмешкой.

— Ты меня боишься, Роза? Ты?

— Почему бы мне бояться… — Роза стучала зубами. — Нет, я совсем не боюсь, Никола. — И она попыталась храбро улыбнуться.

— Убей ее, чего возиться с жидовкой, — проворчал Юрай.

— Гром всех вас разрази! — рассердился Никола. — Сколько раз мы с ней из одной миски хлебали толокно. — И он повернулся к Розе. — Ну, как живешь? Чем кормитесь? Работа есть?

— Сам знаешь, Никола, бедняка руки кормят.

Шугай перебирал листки блокнота. Там была какая-то крупная кредитка, сотенная бумажка и мелочь. Никола взял сотенную, протянул ее Розе.

— Дал бы тебе больше, Роза, да самому сейчас нужны деньги.

И они ушли в лес. Стволы их ружей блеснули на солнце.

Как удержать Розе до вечера эту великолепную тайну, самое великое событие, которое когда-либо случалось в Изках! Кругом ни души. С кем поделиться радостью? Взволнованная Роза с горящими щеками снова и снова вынимала кредитку, повторяла каждое слово их разговора, забыв о туфельках. Скоро ли сядет солнце?! Роза терзалась нетерпением, поглядывая на верхушки деревьев. Наконец солнце спряталось за лесом, и Роза, с туфельками подмышкой, пустилась домой, ивовым прутом погоняя корову.

Первому же встречному подростку она закричала свою новость, и он побежал рядом с ней, открыв рот и глотая каждое слово об этом событии, которое сейчас ошеломит всю деревню. Дома Роза повторила все снова, наслаждаясь своим рассказом, страхом дяди, испуганными глазами матери. Когда все, за немногими исключениями, было рассказано, Роза кинулась к соседям и выложила свою историю там, повторив ее слово в слово и умолчав только о деньгах. Первый раз в жизни ей неожиданно свалилась такая сумма, и нельзя было подвергать себя опасности лишиться всех тех чудесных, замечательных вещей, которые можно купить за эти деньги. Она скажет о них только матери, сегодня, в кровати.

Вечером в Изки пришло известие, которое целиком подтвердило розин рассказ: днем недалеко отсюда ограблены два торговца лесом.

Сегодня пятница, канун субботы. Скоро покажутся на небе первые три звезды. Еврейки чисто подмели избы, вымыли окна. На столах поставлены праздничные пшеничные хлебцы, завернутые в белые салфетки, в комнатах горят свечи в подсвечниках или в консервных банках — по одной на каждого члена семьи, живого и мертвого. Свечи сегодня никто не будет тушить, ибо работать в этот день — грех. Они догорят и потухнут сами, когда все уже будут спать.

Мужчины в праздничной одежде ушли молиться к старому Хаиму Израилевичу, они вернутся через час. На это время к Розе сбегаются все десять подруг и окружают ее на лавочке под светлым окном.

Ой, ой, ой! Это случается с одной из тысячи — видеть Шугая! И только один раз в жизни! Как он красив, ого! Смуглый, как лесной дуб, рот у него маленький и алый, как черешня, брови узкие, черные глаза сияют, как это праздничное окно у них за спиной.

А Юрай, злюка Юрай? Тот еще подросток, но он даже красивее Николы, если только это возможно.

Назавтра, в субботу, в другом конце края, у самой венгерской границы, рабочие на дноуглубительных работах при выдаче жалованья вступили в спор с кассиром и после бурных объяснений, тщетно требуя хозяина и угрожая его служащим, бросили работу. Выстроившись рядами, они отправились в город с плакатом на длинных жердях:

ДА ЗДРАВСТВУЕТ НИКОЛА ШУГАЙ!

ШУГАЙ ПОВЕДЕТ НАС

Накануне ночью братья Шугай шли по шоссе к Драчову. Никола хотел зайти к Михалю Грымиту, потолковать кой о чем и заодно переночевать у него.

Ночь была ясная. Высоко над узкой долиной шумливой Тереблы текла другая, звездная река — Млечный путь. Никола и Юрай шли не таясь, с ружьями за плечами. Здесь, вдали от Колочавы, они в безопасности; если и встретится патруль — будут двое на двое.

По шоссе прогрохотала телега. Братья укрылись в кусты. Кто это? Никола напряженно вглядывался в темноту. Э-э! Да это вправду он!

Рядом с телегой спокойно шагал Юрай Драч.

Вскипела в Николе кровь. Не от ненависти к Юраю — от мысли об Эржике! В телеге на соломе привязаны две бочки. Юрай едет в Шандрово за соленой водой. Значит, двое суток не будет дома. Эржика останется только с отцом. Николе явственно представились колени Эржики…

Братья дождались, пока телега скрылась из виду. Никола быстро зашагал своим длинным шагом, Юрай едва поспевал за ним. Около избы Михаля Никола сказал:

— Мне сейчас Михаль не нужен. Иди и переночуй у него. Завтра в полдень жди меня на Бояринском выгоне.

Юрай насупился.

Тридцать километров отмахал за ночь Шугай. В четыре часа он был в Колочаве. Бабы уже встали, и одна из них удивленно поглядела ему вслед. Перелезая через плетни, задами и огородами Никола пробрался к избе Драчей.

— Эржика!

Он увидел ее у калитки..

— Эржика, сердце мое!

Никола стиснул ее в объятиях и втолкнул в избу. В сенях он поставил ружье и запер на крючок обе двери.

— Где отец?

— Я одна дома, Николка. — В голосе ее дрожал смех.

— Рыбка моя! — Он увлек ее за собой к постели. Так медведь тащит в логово свою добычу. А она смеялась, глядела ему в глаза широко открытыми глазами.

Кто-то стукнул в дверь со двора.

— Эржика! — сказал голос.

Никола не слышал. Но женщины всегда разумнее и спокойнее в такой момент.

— Постой… Погоди, — прошептала она, отталкивая Николу.

— Молчи! — воскликнул Никола.

Эржика со всей силой уперлась ему в подбородок. Стук повторился. «Эржика!» Теперь услышал и Никола.

— Кто это? — прохрипел он злобно.

— Жандармы! — Эржика побледнела. — Беги!

В голове у Николы точно блеснула молния. Одним прыжком он очутился в сенях, схватил ружье.

Эржика скинула крючок, приоткрыла дверь. В просвете появилась фигура жандарма в полном вооружении. Шугай сжал руками ружье. Эржика хотела выскользнуть во двор, но гость оперся о притолоку и оттеснил ее в избу.

— Иду с дежурства, соскучился, зашел тебя проведать.