Мировой Ворон - Смит Э. Дж.

Ута медленно побрел дальше. Горы становились все ниже и ниже, и наконец красно–золотой минарет, оказавшийся ужасающе близко, открылся ему во всей красе. Ута никогда раньше не видел сооружений подобной конструкции. Минарет не походил на здания Кессии и, разумеется, ничуть не напоминал серые каменные дома Тор Фунвейра. Поверхность его покрывали сияющие квадраты цветного стекла, где красный цвет чередовался с позолотой. Вокруг лишенного окон строения вились странные формы, тонкие изогнутые трубки соединяли разные его уровни.

Затем между скалами появился прогал, и Ута остановился. Через узкую щель виднелись низкие домики и изрезанная береговая линия. Дорогой сквозь горы оказался естественный разлом в ландшафте.

— Вот ты где, — пробормотал Ута.

Он медленно пошел по пыльной расщелине. По обеим сторонам от него высились стены из гладкого камня. Солнце уже садилось, и ущелье заполнял тусклый сумрачный свет.

Приземистые куполообразные домики походили на миниатюрные версии минарета, их оплетали такие же изогнутые трубки. Ута подходил все ближе и все лучше мог рассмотреть диковинное поселение. Оно оказалось крупнее, чем путешественник решил сначала. Спокойное море занимало лишь малую часть пейзажа, а на низких прибрежных скалах была построена небольшая гавань, сейчас, правда, пустующая. Домики выстроились вокруг минарета плотным правильным кольцом. Ута не назвал бы поселение городом, оно больше походило на деревню или крупный монастырь и не напоминало ни один из городов, который ему доводилось видеть. Слишком узкие улицы, дома без окон и дверей, соединенные только тонкими трубками. При взгляде на них по коже ползли мурашки.

Ута дошел до конца ущелья и завороженно замер. На склонах гор кто–то вырезал причудливые картины, а по обеим сторонам дороги в толще скал искусно высек огромных Темных Отпрысков пятидесяти футов в высоту. Они обрамляли вход в Орон Каа и заслоняли собой свет восходящей луны. Ветви — толстые щупальца из обточенного камня — извивались в жарком воздухе. Статуи были выполнены с ужасающей точностью, неизвестные мастера искуснейшим образом вырезали каждый изгиб, каждую трещинку в коре. Оставалось покрасить их в черный — и тогда их не удалось бы отличить от настоящих.

Где–то совсем рядом находился Вун. И мать–настоятельница. Ута решил, что подумает снова о лестнице, лабиринте и страже, когда найдет избранника Джаа.

Ута ступил на мостовую, оставив за спиной огромные статуи. Улочка, на которой он оказался, такая же узкая, как и все остальные, вела прямо к минарету. Призрак посмотрел на него, и сейчас, вблизи, мелкие детали стали заметнее. Ута остановился, чтобы их рассмотреть: странные символы, жуткие узоры, перетекающие друг в друга цвета на каждом здании и трубке. Янтарь, стекло и хрусталь, искусно встроенные в поверхность зданий Орон Каа, словно создавали свою особую магию.

Однако тут было еще что–то. Приближаясь к минарету, Ута почувствовал, как нарастает давление. Сначала оно походило на легкий гул, но чем ближе он подступал к зданию, тем громче становился звук. Здесь присутствовала сила, настоящая мощь, не вялые фокусы Белых священников и не чародейские уловки Семи Сестер. Более глубокое, древнее волшебство.

Через центр поселения, откуда к небу устремлялся высокий шпиль, что–то пронеслось. Ута застыл, прижавшись к стене приземистого домика, и вытащил меч. Но клинок почему–то казался неподходящим оружием.

— Покажись! — рявкнул Ута, осторожно шагая к центральному минарету.

Здание возвышалось над ним, устремляясь от узкого основания к круглому куполу из цветного стекла и янтаря, опутанное, словно кровеносными сосудами, тонкими трубками, изогнутыми под странными углами. В огромной башне не удавалось опознать ни дверей, ни окон.

Существо снова двинулось, на этот раз медленнее, и остановилось прямо перед Утой. Вун.

Каресианец был бледен, а пустые глаза смотрели безо всякого выражения. Вун носил те же самые одежды, а копье Зарценфанг по–прежнему торчало у него из–за спины, но руки его дрожали. С его появлением снова послышался гул, низкий и звучный, казалось, он раздавался со всех сторон сразу.

— Вун? Ты не ранен?

Но избранник Джаа его будто не слышал. Он смотрел сквозь Уту, а потом лицо у него дернулось, и он открыл рот, чтобы заговорить.

— Ты должен пойти со мной, — произнес Вун глухо, голос у него хрипел, и его сопровождало едва заметное жужжание.

Ута протиснулся сквозь последний узкий прогал между домами и вышел на площадь под минаретом.

— Ты должен пойти со мной, — повторил Вун.

Ута опустил меч. Обширная площадь терялась в тени огромной башни. Лунный свет едва доставал до нее, но она освещалась странным красноватым сиянием.

— Что с тобой произошло?

Вун не ответил, взгляд его оставался пустым и безжизненным. И когда он говорил, в словах тоже не чувствовалось жизни.

Из узких улочек на площадь вынырнули еще несколько человек, застав Уту врасплох. Их было около десяти, каресианцы и два кирина, с одинаково мертвыми глаза. Незнакомцы носили черные балахоны с красной вышивкой.

— Ты должен пойти с нами, — хором произнесли они.

Ута резко развернулся, оценивая тех, кто его окружил. Все были без оружия.

— Можете попытаться меня заставить, а я устрою вам тут веселье. Двенадцать человек на меня одного уже не пугают так, как раньше.

— Успокойся, — ответил женский голос.

Ута поднял взгляд. Футах в десяти от земли в башне открылся проход, в котором стояла старуха. Одетая в красное, она показывала на людей внизу ссохшимися, морщинистыми пальцами. Всего мгновение назад стена башни на том месте была ровной и гладкой. По высоте проход открылся где–то в середине башни, сразу под минаретом.

На вид матери–настоятельнице с легкостью можно было дать сотню лет. Сухую как пергамент кожу избороздили выступающие вены.

— Никакого в тебе уважения! — хрипло прошамкала старуха. — Примитивный кусок мяса, ступивший на след Лесного Гиганта! Ты просто пока не знаешь, насколько ты беспомощен в этом месте.

После ее слов рабы с потухшими взглядами начали сужать круг. Ута поднял меч и стиснул зубы, готовый убить любого, кто шагнет ближе.

— И это все, на что ты способна? — спросил он у матери–настоятельницы. — Несколько часов назад ты была Красной Королевой. А теперь ты просто жалкая старуха с марионетками, которые делают за тебя грязную работу.

Гул стал громче. Звук шел от каждого здания, эхом отдавался в каждой из трубок.

— Это не человеческий город, — прошептал Ута.

Люди вокруг вдруг широко распахнули рты, и какофония жужжащих звуков наполнила воздух. Нарастающий звук вышел за границы человеческого восприятия — и Ута вздрогнул от боли. Челюсти окружавших его людей трещали, будто что–то пыталось выбраться из них. Призрак посмотрел на Вуна и увидел два усика, торчащих из его рта. Затем показались два больших фасетчатых глаза и сегментированное тело. Из каждого разинутого рта выбрались насекомые размером с крупных птиц, раскрыли по три пары крыльев и подняли свои нелепые скрюченные тела в воздух. Из пятнистого красно–зеленого брюха у них торчало изогнутое жало. Насекомые окружили Уту.

— Возрадуйся же, потомок древней крови! — произнесла мать–настоятельница. — Смерть — это еще не конец. Тирания Искривленного Древа радостно примет тебя!

Люди остались стоять вокруг него, мертвые, недвижимые, а вокруг летали насекомые, заполняя воздух шелестом крыльев. Ута с гортанным рыком поднял меч.

Перед ним появилось еще больше насекомых, они слетались от низких домиков, с жужжанием устремлялись через узкие улочки, заполняя собой все пространство. Мать–настоятельница широко раскинула руки и захохотала — резкий пронзительный смех на грани безумия.

— Возрадуйся! Возрадуйся!

— Я Ута Призрак! — проревел он.

Он попытался сосредоточиться, оттолкнуть насекомых своей новой силой, но рухнул на колени от оглушительного жужжания роя. Он чувствовал, как их мохнатые тела прижимаются к его коже, как тонкие крылья скользят по лицу.