Политика Меттерниха. Германия в противоборстве с Наполеоном. 1799–1814 - Энно Эдвард Крейе
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Между тем ничто из того, что он мог бы сделать, не послужило бы к всеобщему удовлетворению. Потому что территориальные приобретения одного государства, члена Рейнского союза, обернулись бы потерями и разочарованиями для другого. Те самые зависть и распри суверенов, которые он так успешно использовал во время завоевания Германии, в период ее стабилизации были неуместны. Можно разделять и завоевывать, но нельзя разделять и управлять. Перспектива возобновления распрей и интриг, которые последовали за Прессбургом, Тильзитом и до некоторой степени Эрфуртом, была нежелательной, и Наполеон уже замечал признаки этого. Еще не прошла неделя после перемирия, как Вену стали навещать эмиссары южногерманских дворов с письмами и меморандумами, содержавшими территориальные чаяния их государей. Как и ожидалось, многие из этих чаяний взаимно исключали друг друга. Меттерних тогда стал наиболее приятным гостем, ведь единственное его пожелание состояло в том, чтобы его считали пленником.
Главным объектом беспокойства Наполеона была Бавария. Поскольку она граничила с Австрией, то должна была считаться наиболее удобным и важным претендентом на территориальные вознаграждения за счет соседки. Если бы Бавария приобрела Зальцбург и Берхтесгаден, а также районы рек Инн и Хаусрюк, то она обеспечила бы рубеж, необходимый для защиты Мюнхена от австрийского нападения. В меморандуме от 29 июля баварский министр граф Максимилиан Иосиф фон Монтгелас потребовал провинцию Южная Богемия и, рассчитывая на уступки Австрии, выдвигал претензии на Штирию, Каринтию и ряд районов Верхней Австрии, а также рассчитывал аннексировать Байрес и Регенсбург, которые Баварии не раз обещали. Таковы были главные требования баварцев, хотя, возможно, и не слишком чрезмерные, если иметь в виду угрозы Наполеона по роспуску Австрийской монархии. У баварцев появились надежды, что династия Виттельсбахов может наконец возобладать над Габсбургами.
Если Монтгелас пытался своими требованиями убедить Наполеона в том, что Бавария была естественным оплотом на юго-востоке его политического устройства Европы, то это не производило на императора впечатления. Для этого подошло бы правительство безукоризненной преданности и бесспорной эффективности в военном и административном отношении. Бавария не соответствовала этим критериям. Хотя она, согласно Акту о Рейнском союзе, выставляла довольно значительный воинский контингент численностью в 30 тысяч солдат, Наполеон считал ее роль в европейских делах посредственной. Он находил порочной саму основу военной организации Баварии. Ведь Мюнхен слишком легко капитулировал перед наступавшими войсками Карла, ее генералитет в лице графа Карла Вреде и кронпринца Людвига оказался бездарным. Наполеон был шокирован разгромом баварцев в Тироле, усматривая в этом признак политической некомпетентности династии Виттельсбахов, ее сомнительной способности управлять любыми новыми провинциями, которые она могла бы получить во владение.
Аналогичные сомнения вызывала лояльность Баварии. Кронпринц, считавшийся некогда дезертиром, теперь, накануне мирной конференции, старался заинтересовать Меттерниха сделкой, которая позволила бы ему жениться на эрцгерцогине Луизе Габсбургской и править Тиролем и Форарлбергом как провинциями Австрийской империи. Монтгелас и король Максимилиан Иосиф на самом деле не замышляли изменять Наполеону, но едва ли они были преданны ему всем своим существом. Даже в начале войны они пытались получить в Санкт-Петербурге «специальные гарантии» на случай неблагоприятного исхода кампании. Однако граф Румянцев заявил в ответ, что Россия не желает оспаривать монополию на это протектора. Во время войны правители Баварии поручили своему посланнику в России графу Брэю в случае неблагоприятного поворота военных действий убедить эту державу не оставаться равнодушной к судьбе Баварии и включить в соглашение о сепаратном мире, который Россия заключит, условия, учитывающие интересы Баварии… Даже после победы Франции они продолжали обращаться к царю с призывами поддержать их требования в послевоенной обстановке. Остается лишь догадываться о степени осведомленности Наполеона относительно этих интриг, но, как правило, он знал, что происходит и, должно быть, сомневался в преданности Людвига, чьи проавстрийские симпатии были секретом Полишинеля. В общем, сколько бы Наполеон ни передал Баварии территорий в дальнейшем, он делал это не в знак благодарности и не за ее заслуги. Вюртемберг представлял собой совершенно противоположный пример. Он выставлял 25 тысяч солдат (контингент, вдвое превышающий квоту), он умело провел военную кампанию в Форарлберге и никогда не жаловался на налоги, установленные Наполеоном, в мирное время.
В то время как германская проблема складывалась для Наполеона из массы мелких затруднений, польский вопрос сводился к одному решающему обстоятельству – судьбе Галиции. Ничто не удовлетворило бы Наполеона больше, чем согласованная политика с царем Александром, которая вновь продемонстрировала бы жизнеспособность союза, образовавшегося в Тильзите. Поэтому его первым шагом после заключения перемирия с Австрией было приглашение России на мирную конференцию, в которой она имела право участвовать как союзник Франции. Через своего посла в Санкт-Петербурге Коленкура Наполеон также предложил русским выступить со своей собственной инициативой по послевоенному урегулированию. Но Александр был уклончив. Поскольку любое его предложение встретило бы негативную реакцию либо Франции, либо Австрии, царь предпочел отдать инициативу Наполеону. Он хотел вынудить императора открыться, что для него важнее – Россия или Польша. Сообщение тогда занимало много времени, и даже через месяц после перемирия Наполеон все еще не знал не только о мнении русских относительно Галиции, но даже о том, согласятся ли они участвовать в конференции. Именно в этом заключались причины промедления Наполеона, на которое жаловался Меттерних.
Пока в Вене ожидали начала конференции, Наполеон придумал компромиссное решение. Он решил разделить Галицию, передав четыре пятых ее герцогству Варшавскому, а одну пятую – России. Если бы Россия воспротивилась этому, он оставил бы часть Галиции Австрии, отняв у нее взамен какую-нибудь другую из ее земель. Германский и польский вопросы снова перемешались. Наполеону не хотелось брать на себя инициативу, но он решил, что ждать больше нельзя, и 12 августа поручил Коленкуру огласить русским его план. Поскольку ответ от них нельзя было получить раньше чем через 20 дней, а конференция в Альтенбурге должна была начаться через три дня, перспективы плодотворного диалога между Шампаньи и Меттернихом представлялись весьма туманными.
Между тем французский император обдумал два радикально отличных выхода из этой дилеммы. Первый состоял в действительном расчленении Габсбургской монархии, которое он давно угрожал осуществить. С приобретением благодаря этому большой территории для распределения он не испытывал бы затруднений в отношении своих союзников и даже своих маршалов. Но здесь существовало серьезное препятствие: расчленение предполагало необходимость завершить войну, которая не пользовалась популярностью во Франции и успешный исход которой не был гарантирован. Ведь Ваграм сильно отличался от Йены,
