Истребитель 2Z - Сергей Беляев

— Ваня, помни насчет букета… Поглядывай…

— Есть поглядывай, Антон Григорьевич! Счастливого пути!

Лика протянула Лебедеву пышный цветок:

— Мы для вас, Антон Григорьевич, розу достали.

Очень искренне ответил Лебедев:

— Пунцовая? Чудесно! Спасибо, родная… Так с этим цветком и не расстанусь, пусть летит со мной до самой Огненной Земли.

Лика пылала от счастья. Ведь все вокруг слышали, как с ней разговаривал знаменитый летчик.

Приехали члены правительства. Толпа провожающих почтительно расступилась. Лебедев и Гуров выпрямились. Лебедев четкими словами в наступившей торжественной тишине отрапортовал маршалу Советского Союза:

— …Стратоплан «Красная звезда» готов для перелета Москва — Огненная Земля.

Маршал крепко пожал руку Лебедеву и Гурову.

— Я уполномочен передать вам привет и пожелания полного успеха. Мы все уверены, что вы выйдете победителями из всех трудностей, какие бы вам ни встретились. В добрый путь!

Маршал посмотрел в глаза обоим летчикам.

— Дайте я вас обниму, мои дорогие.

И обнял их, взволнованных и потрясенных вниманием любимого маршала.

— Внимание! — прозвучал в рупор настойчивый и громкий голос стартера. — Прошу провожающих отойти от самолета! Охрана, следите, чтобы все отошли от дорожки на сто метров, за пределы опасной зоны!

Лебедев и Гуров вошли в кабину, завинтили за собой люк.

— Внимание! Переговоры с товарищем Лебедевым, находящимся в герметической кабине, я буду сейчас вести по радиотелефону. Готово, товарищ Лебедев?

Из рупора на столбе раздался спокойный баритон Лебедева:

— Готово.

— Контакт!

— Есть контакт!

Лика в волнении прижала руки к щекам: они горели. Она увидала, как стартер махнул флажком. Резкий выхлоп реактивного двигателя прозвучал, как выстрел. Самолет окутался легким дымком. Лика вздрогнула. На дорожке самолета уже не было. Ревущая буря взрывов раздавалась где-то далеко, быстро слабея. Лика, как и все, жадно смотрела вверх, в осеннее прозрачное небо, где как будто растаяла металлическая птица, окутанная дымом.

Голованов взглянул на часы:

— Прошло три минуты. Они от нас уже за тридцать шесть километров.

«Красная звезда» над Тихим океаном

В утро полета, когда после освежающего, хорошего сна Лебедев умывался, Гуров заметил:

— Кстати, Антон… Насчет загадочных исчезновений… За последний год о подобных приключениях вблизи экватора не слыхать. Наша трасса обследована крейсерами дружественных нам держав, и мы получили, ты сам читал, успокоительные сведения. Кроме того, у нас мощная радиосвязь. Мы будем говорить с Москвой, когда захотим.

— Тебя беспокоит эта неизвестная опасность? — спросил Лебедев.

— Нет, — ответил штурман, вытирая лицо одеколоном. — Но я хочу, чтобы ты знал все, что только я думаю, все мысли до единой…

Перед самым стартом, когда уже надо было забираться в кабину, Гуров с аппетитом докурил последнюю папиросу, затоптал окурок в землю:

— Знаешь, Антон, если нас и ждут опасности непредвиденного свойства, то… нет таких крепостей…

Лебедев на листке из блокнота написал несколько слов, подписался:

— Подписывайся и ты, Вася.

Штурман приладился к стенке фюзеляжа, написал свою фамилию, передал Лебедеву, а тот стартеру.

— Пожалуйста, как только дадите старт, пошлите эту телеграмму…

Стартер взглянул на адрес:

— Кремль. Товарищу Сталину. Будет исполнено!

Лебедев, завинтив люк за собой, сел на пилотское место, внимательно оглядел, все ли на своем месте. Еще вчера он сам сидел здесь и в двадцатый раз проверял каждый рычажок и вентиль, но и сейчас он с обычной тщательностью задержался взглядом на каждой мелочи. Сказал официально:

— Товарищ штурман, вы готовы к полету?

— Да, готов к полету, товарищ начальник.

Лебедев положил руки на рычаги управления, посмотрел на бетонную дорожку впереди самолета, спросил обычно, по-лебедевски:

— Вася, кислород и поглотители у тебя как?

— В порядке.

Завертелся пропеллер. Звучной ревущей музыкой загудел на малом газу «ПШ-7».

— Есть контакт!

Основной мотор был сконструирован так, что при полном газе включался и реактивный двигатель. Лебедев дал полный. Ни он, ни Гуров не слыхали взрывов реактивных ракет. Самолет уже был высоко в воздухе. Лебедев посмотрел на альтиметр — 4 тысячи метров. «Красная звезда» стремительно набирала высоту. Реактивный двигатель дал все, что мог, и теперь был бесполезным грузом. Лебедев нажал кнопку. Самолет слегка вздрогнул: это двигатель отделился от самолета и полетел вниз. Через десять секунд над ним раскрылся автоматический парашют; двигатель плавно опускался в поле за Коломной. Теперь работал только «ПШ-7».

— Альтиметр — восемь тысяч семьсот… — негромко сказал штурман.

Лебедев управлял самолетом привычно и легко. Первое волнение взлета немного сгладилось. Сидящий сзади Гуров уже успел выпустить антенну, надел наушники… Через три минуты подал Лебедеву через плечо записку:

«Счастливого пути отважным соколам великой социалистической родины!»

Лебедев бережно спрятал радиотелеграфный ответ на свое прощальное приветствие в Кремль ближе к сердцу, встряхнул головой, стал еще внимательнее вглядываться в показания приборов и счетчиков.

От Урала до Новосибирска вахту держал Гуров. Самолет шел со скоростью 811 километров в час. Лебедев сменил Гурова.

Ночью, когда самолет перешел на слепой полет, луна заглядывала в окно кабины. Звезда справа, крупная и важная, казалось, подмигивала мчащемуся самолету.

Лебедев посмотрел на нее и усмехнулся:

— Какая ты лохматая!

Знал Лебедев, что трудность перелета не в том, чтобы держать самолет в воздухе над землей или бушующим океаном; гораздо важнее борьба с воздушными течениями, ураганными тучами, туманами, дождем, градом, обледенением…

Поэтому-то Лебедев и избрал полет в субстратосфере как наилучший способ избавиться от всех этих трудностей. И хотя «Красной звезде» предстояло пересекать тропики и лететь через экватор, летчики гораздо больше рисковали замерзнуть, чем встретиться с тайфунами. При полете же в нижних слоях атмосферы, кроме ветров, сами лучи тропического солнца могли чрезмерно накалить корпус самолета, и тогда отважные летчики рисковали уподобиться консервам, которые нерасторопный повар вздумал бы варить прямо в жестянке.

Штурман передал Лебедеву записку:

«Пролетели над Гродековым… Послал привет славным нашим пограничникам… До свидания, родная страна!..»