Истребитель 2Z - Сергей Беляев

— Крайне сожалею. Вы покидаете меня в тот момент, когда мы вплотную приблизились к цели. Начинка для авиабомб у меня должна получиться великолепной.

— Я уверен в ваших научных успехах, господин профессор.

— Где ваш рапорт, дорогой мой ассистент? Я согласен, подпишу.

Хессель положил перед шефом на стол официальную просьбу об отпуске, протянул перо…

— Благодарю вас, господин профессор.

Подражая Хоху-старшему, Хессель пытался двигать бровями и ронял небрежные слова сквозь клубы сигарного дыма:

— И вот я выбрал тебя, дружище Мильх…

Эдвар наклонил голову через ресторанный столик:

— Я польщен, господин Хессельбард, я привык с вами работать.

Хессель пыхнул клубом дыма:

— Пей свое пиво и слушай. Нам придется иметь дело с хорошенькими игрушечками. Они дают прелестный фейерверк, не правда ли?

— Все понятно. Ваше здоровье, господин Хессельбард!

— Ты будешь пока в распоряжении нового ассистента. От него ты получишь инструкцию, когда выехать и где найти меня. А теперь послушай музыку, оркестр готовится угостить нас вальсом.

— Начальника восемнадцатого кабинета! — резко приказал Пумпель.

Морщинистое лицо Хоха показалось в дверях. Пумпель кивнул ему с подозрительной любезностью:

— Надеюсь, вы не забыли, мой дорогой генерал, что послезавтра я должен делать доклад его высокопревосходительству о том, что нами сделано по делу номер сорок первый? Что вам доносит Любитель?

— Большевики проектируют полет к Южному полюсу…

— Ну, это слишком далеко от нас, особенно Южный полюс.

Пумпель слегка задумался.

— Хотя… все-таки, вопрос престижа. Распорядитесь, Хох, чтобы редакции газет не смели печатать без моей визы ни одной строчки о советских летчиках. Я сам буду давать информацию. Или нет, мне некогда… Есть у вас кто-нибудь из чиновников с пылким воображением?

— Есть, ваше превосходительство, — ответил Хох.

— Тогда пусть он на пробу напишет статью. М-м… Напишет, что мы ставим мировые рекорды, что мы организовали на Северном полюсе пять станций, что сейчас мы строим десять станций на Южном. Пусть газеты пишут, что это мы летаем, а не они…

— Будет исполнено.

— Статью дать мне на утверждение. Пусть публика читает и благоговеет. Впрочем, это все неважно. Меня интересует дело номер сорок первый.

— На Востоке нашим людям, ваше превосходительство, приходится работать все осторожнее и медленнее. Боюсь, что скоро станет совсем невозможно. Но имеющиеся сведения заставляют меня предполагать, что машина советских изобретателей Бутягина и Груздева имеет самое мирное назначение. Она должна увеличить урожай сельского хозяйства… этих ихних… колхозов.

Пумпель яростно задвигал бровями:

— Вы смеетесь, Хох? А если их машина начнет в десятки раз увеличивать урожай пшеницы? Это, по-вашему, мирная деятельность?

— Они могут завалить международные рынки пшеницей, ваше превосходительство, — пробормотал Хох.

— Ах, если бы только это! Вы недальновидны, друг мой. Им недостаточно разорить нас. Они примутся агитировать. Тогда и слепой увидит, на что они способны. И наши голодные безработные тогда сметут нас в мгновение ока… Поэтому, — Пумпель пристукнул кулаком по столу, — не жалейте средств. Пусть наши люди ужами переползают границу, пусть сто агентов погибнет, но хоть один да проберется. Пусть этот один разведывает, незаметно ломает машины, помогает нам…

— По инструкции номера сорок первого?

— Не произносите лишних слов, Хох. Вы отлично понимаете. Мы должны выиграть время!

— Будет исполнено! — вытянулся Хох.

Букет Георгия Башметова

Лебедев наблюдал, как Бутягин прилаживал изогнутую стеклянную трубку к колбе:

— По уравнению должен получиться кислород?

— По записям Штопаного Носа — да. Но ты сейчас увидишь, что никакого даже намека на кислород… С равным успехом мы могли положить в эти реторты старую калошу и ждать, что получится, скажем, свинец или олово.

— Не говори, Колечка, гоп, пока не перепрыгнешь, — шутливо заметил Лебедев.

Шэн спросила, не отрываясь от микровесов:

— Раствор — один на сто тысяч?

— Да, пожалуйста, — быстро сказал ей Бутягин.

Лебедев терпеливо ждал, пока в колбу не нальют раствора, пока в реторты не насыплют нужные вещества. В это ясное, простое мартовское утро все казалось очень простым. Лебедев смотрел и думал, что через неделю он будет в тропиках. Перелет назначался на 5 апреля.

— Начинаем, — солидно сказал Бутягин.

Шэн чиркнула спичкой и залегла бунзеновскую горелку. Пламя пестрым веером распласталось под предохранительной медной сеткой. Колба стояла на сетке неподвижно. Зеленовато-желтый порошок в колбе показался Лебедеву похожим на просеянный песок.

— Как видишь, никакой реакции нет, — сухо проговорил Бутягин. — Если бы мы получили кислород, то он по этой трубочке пошел бы сюда, вытесняя ртуть, и скапливался бы вот тут…

— Ничего нет, — подтвердила и Шэн.

В лабораторию постучали. Дверь открылась. Голованов вошел с громадным букетом оранжерейных роз и сирени.

— Георгий Петрович Башметов кланяется и поздравляет Татьяну Иосифовну со днем рождения… Просит принять этот букет… Сам не может быть: выехал в Тулу.

Голованов учтивейше поклонился. Лебедев попробовал посмеяться над Шэн:

— Вот это я понимаю, ухаживает… Букетище-то!..

Ассистентка прикусила губу в досаде:

— Иван Васильевич, вы некстати… у нас же работа…

— Виноват… — сконфузился Голованов.

Бутягин махнул на него рукой:

— Все равно! Не идет реакция. Тушите горелки. К чорту!..

Лебедев понюхал букет, сказал:

— Славненькие цветочки!

— Разоряется ваш Башметов, — усмехнулся Бутягин. — Принимайте подарок, Татьяна Иосифовна, и зовите сегодня вечером всех на кулебяку.

Шэн приняла от Голованова букет, заметила просто:

— Я еще вчера всех приглашала. А букет надо в воду…

Шагнула к столу и осторожно положила на него букет.

Что-то слегка треснуло, как будто надломили спичку.

Голованов вскрикнул:

— Батюшки!

Лебедев не сразу сообразил, потом крикнул:

— Видали? Колька!..

У Голованова тряслись побледневшие губы:

— Букет пропал!

Бутягин подпрыгнул, уронил пенсне, поднял, подбежал к столу.

— Как пропал?

Лебедев овладел собой:

— Новое обстоятельство. Расскажите, Иван Васильевич!

— Чего ж рассказывать… Прямо на глазах… Татьяна Иосифовна положила букет сию секунду, а его нет…