Журнал «Вокруг Света» №05 за 2010 год - Вокруг Света

В июне 1590 года в пикардийском замке Кёвр один из ближайших сподвижников короля, Роже де Бельгард, имел неосторожность представить ему свою любовницу, 17-летнюю голубоглазую красавицу Габриель д’Эстре. Генрих сразу потерял голову. Вот только ей король совершенно не понравился — девушка любила Бельгарда и хранила ему верность. Генриху пришлось  приложить немало усилий, чтобы добиться ее взаимности. Как-то раз ради встречи с прекрасной Габриель он даже переоделся крестьянином и, миновав несколько вражеских патрулей, проник на территорию занятой испанцами Пикардии. В тот момент король поставил на карту все — даже свою жизнь: попав в плен к католикам, вряд ли он мог рассчитывать на их милосердие. Но красавица не оценила этого подвига. Увидев бедно одетого и измазанного сажей Генриха, она воскликнула: «Сир! Как же Вы уродливы!» В конце концов Генриху удалось-таки покорить ее сердце. Да и то, как судачили злые языки, произошло это лишь благодаря настойчивому вмешательству родных девушки, которых король непрерывно осыпал деньгами и титулами. На долгие годы Габриель д’Эстре стала официальной любовницей Генриха, играя роль первой дамы Франции. Она родила ему двоих сыновей, Цезаря и Александра, а также дочь Екатерину Генриетту, и рассчитывала стать новой королевой. Придворные  советники нервничали, представляя, какой шок у подданных вызовет объявление наследником престола Цезаря, герцога Вандомского, рожденного в прелюбодеянии. Но Габриели не суждено было взойти на трон — в апреле 1599 года она скончалась после выкидыша, чуть-чуть не дожив до официального развода Генриха с Маргаритой Валуа.

Второй женой Генриха стала Мария Медичи, 25-летняя дочь Франческо I, герцога Тосканского. Эта пышнотелая блондинка, казалось, самой природой была предназначена рожать принцев. К тому же происходила она из католического семейства, а это гарантировало ее способность воспитать детей добрыми католиками. Наконец, приданое Марии составило 600 тысяч золотых  экю (по нынешним деньгам, около 30 миллионов евро) — столько денег королевский брак Франции никогда не приносил. Правда, наличными французская казна получила лишь половину суммы — другая половина пошла в зачет государственного долга флорентийским банкирам. Мария стала примерной женой Генриху, она лишь по временам выходила из себя, узнавая о новой супружеской измене. За десять лет брака королева родила троих сыновей — Людовика, Гастона, Никола Анри и трех дочерей — Елизавету, Генриетту, Кристину Марию (будущих королев Испании, Англии и герцогиню Савойскую) и никогда всерьез не ссорилась с мужем, даже когда тот решил воспитывать всех своих детей, законных и незаконных, вместе. Надо  сказать, что отношения с детьми у короля были необычайно близкими. Молодой дофин Людовик называл его просто «папа» вместо «господин мой отец», как это было положено по этикету. Однажды испанский посол, явившийся для аудиенции, застал Генриха бегающим на четвереньках с двумя детьми, важно восседающими на его спине. Поймав изумленный взгляд посла, король спросил только: «Сударь, у вас есть дети?»

Но смерть, полна коварства…

В годы правления Генриха (он стал французским королем в 1589 году) Франция процветала. Конечно, народ время от времени роптал на то, что король тратит огромные деньги на женщин, даже не хранящих ему верность, но в целом чувствовал себя довольным. А сам монарх, соединив всю страну дорогами, развернув торговлю на Ближнем Востоке, отправив корабли с колонистами в Канаду и Бразилию, задумался о том, чтобы преобразовать и Европу. Он предполагал при помощи союза с протестантами обуздать Испанию, претендовавшую на гегемонию, а потом, объединив христианские государства в единый союз, изгнать из нее турок-мусульман. Но подданные Генриха не хотели войны, тем более против Испании и поддерживавшего ее папы римского. Когда в 1609 году угроза войны возникла, стало ясно, насколько хрупким было доверие к бывшему гугеноту. Противостоять испанской гегемонии Франция могла только в союзе с протестантскими странами. Однако французские католики решили, что подлый еретик на троне, много раз менявший свою веру, всего лишь на время замаскировался и теперь вместе со своими собратьями-гугенотами собирается устроить во Франции новую Варфоломеевскую ночь, только на этот раз жертвами станут католики.  Остановить короля-еретика задумал одержимый мистическими видениями школьный учитель из Ангулема Франсуа Равальяк. Он несколько раз безуспешно пытался встретиться с Генрихом, чтобы убедить его отказаться от войны с папой. В конце концов после долгих колебаний Равальяк решил убить изменника. 14 мая 1610 года, подслушав разговоры у дверей Лувра, он выяснил маршрут короля.  Когда из-за столпотворения на улице де Ла Ферронери, где и поджидал убийца, королевская карета на время остановилась, Равальяк вскочил на подножку и неожиданно нанес королю два удара кинжалом в грудь. В этот момент Генрих беседовал с двумя своими спутниками, герцогом д’Эперноном и герцогом де Монбазоном, и обнимал их за плечи. Промолвив только: «Я ранен», он почти сразу испустил дух. Убийцу тут же схватили и долго мучительно пытали в надежде, что он выдаст своих сообщников. Но если у Равальяка и были высокопоставленные сообщники, он никого из них не выдал, хотя его подвергли чудовищным пыткам. Через две недели после ареста убийца короля был приговорен к четвертованию на Гревской площади, но толпа не дала завершить казнь, разорвав тело Равальяка на части. Все обиды подданных на Генриха после его смерти как-то в одночасье забылись, и для народа он окончательно стал «добрым королем». Таковым для французов он останется навсегда.

Алексей Терещенко

Полифония сюрреализма

Джордж Оруэлл как-то сказал о Сальвадоре Дали: «Этот человек оснащен настолько полным и превосходным комплексом извращений, что ему может позавидовать любой».

Действительно, фрейдист, глядя на картины Дали, без труда диагностирует у художника склонность и к нарциссизму, и к параноидальным галлюцинациям, и бог знает к чему еще. Но любой психолог подтвердит, что душевное расстройство часто есть плата за некие сверхспособности. В случае с Дали это редкое умение реалистично изображать фантастические образы, рожденные подсознанием. Иными словами, способность к сюрреализму.

Разные психологические школы (Юнга, Кречмера, Ганнушкина) сходятся в одном: люди по врожденному способу восприятия мира делятся на две большие группы — реалистов и аутистов (речь не идет об аутизме как болезни). Различия в их мировосприятии лучше всего проявляются как раз на художественных полотнах. Реалисты изображают мир таким, каков он есть (с позиции здравого смысла). Аутисты же воспроизводят не столько действительный мир, сколько то, во что он претворяется, будучи пропущенным через глубины их подсознания. Изображение у них получается искаженным — либо символическим, то есть не имеющим к реальности никакого отношения (портреты, составленные из геометрических фигур, как, например, «Кариатида» у Модильяни), либо сновидным — когда искажаются только пропорции реального объекта («Купание красного коня» Петрова-Водкина).

Считается, что в людях со здоровой психикой может присутствовать только один психический радикал, как говорят психологи — либо реалистический, либо аутистический. Поэтому реалисту никогда не будет созвучна картина мира аутиста, и наоборот. Безусловно, один способен понять другого, живо интересоваться его мировосприятием, но полное погружение в мир своего антагониста невозможно. Однако в 1990-х годах было признано, что существует и третий тип — так называемые полифонисты, в психике которых присутствуют элементы обоих радикалов. Такое строение души свойственно очень немногим и, как правило, связано с патологией. Около 60% полифонистов страдают разными формами шизофрении, остальные 40% мучаются от неврозов и психозов. Но если у полифониста есть художественный дар, он способен на то, что недоступно другим: передавать образы своего воспаленного подсознания в привычных для реалиста формах. Такими полифонистами были Босх, Грюневальд, Филонов… Таким был и Дали. Как у всякого полифониста, у Дали имелся целый букет психических проблем. В первой половине жизни — это бредовое ожидание воскресения умершей в 1921 году матери и желание вступить с ней в инцестуальную связь. Избавиться от этих мечтаний, рожденных в глубинах подсознания, Дали удастся только в 1949–1950 годах. Центральным произведением этого переломного периода — может быть, самого важного в жизни Дали — считается «Мадонна Порт-Льигата», написанная в 1949 году в деревушке Порт-Льигат на северо-восточном побережье Испании. Задача интерпретатора облегчается тем, что Дали живо интересовался психоанализом, поэтому его работы наполнены символами и аллегориями, которые можно «прочитать» с помощью фрейдистского или юнгианского «ключа». Но на картине присутствуют и традиционные христианские символы, которыми художник был в то время увлечен. Таким образом, символическое пространство «Мадонны Порт-Льигата» состоит из двух семантических рядов: психоаналитического и традиционного, которые дополняют друг друга.