Московский бенефис - Леонид Влодавец

— Донья! — завопил я истошно, потому что, сидя между кустов, я не видел ни ее, ни Роситы, а подняться было страшно. Но тут опять грохнуло, посыпались листья, и меня, конечно, никто не услышал. Только тут я вспомнил,

что у меня есть пистолеты. Я вытащил один и стал давить на закорючку, чтомне показала донья. Но пистолет не стрелял. Я захотел заплакать, но тут вспомнил, что еще надо взвести курок. Двумя большими пальцами я оттянул «молоточек» назад, а указательными надавил на крючок. Сперва он не нажимался, не нажимался, а потом вдруг как нажался! Чирк! Мигнула искорка, п-ш-ш! — что-то коротко зашипело… И в ту же секунду — ба-бах! Пистолет плюнул острым огнем, и тут же на куст с треском, воющим стоном и хрипом повалилось что-то тяжеленное, здоровенное и вонючее. Я оказался зажатым между тушей и краем куста. Судя по вони, которая была похожа на ту, которая шла от надсмотрщика Грегорио, это был белый мужчина. На меня лилось что-то горячее и немного липкое. Выкарабкавшись из-под туши, я понял, что это была кровь. Вся белая и чистенькая рубашка была облита ею: и штаны, и сапоги, и все-все… Я встал и только тут понял, что рядом со мной лежит огромный дядька, у которого из спины вырван кусок кровавого мяса, и серая грязнющая рубаха на глазах становится красной… Кровью пахло так, как в загоне для скота, где прирезают павшую корову. Пистолет, из которого я выстрелил, остался внизу, под дядькой, а второй я опять взял в руку и взвел курок. Держа его дулом от себя, на далеко вытянутых руках, я стал выбираться из кустов. Тут я услышал крики и лязг, звяк и звон. Это было похоже на то, как донья и Росита рубились утром шпагами, но только теперь шуму было больше. В просвете между деревьев я увидел, что на берегу речки Рамон и еще какой-то дядька нападают со шпагами на Роситу и донью, а третий целится в донью из пистолета. Он стоял ко мне спиной, полусогнувшись и выбирая время, чтобы пальнуть в донью, но боялся попасть в своих приятелей. А я, когда вылез из кустов, так и уперся пистолетом ему в спину. Он обернулся, толкнул мой пистолет спиной, и оба моих пальца нажали на крючок. Тут опять бахнуло, я уронил пистолет и отлетел в куст. А дядьке огнем прожгло в рубахе дыру. Кроме того, у него на спине оказалась небольшая круглая дырка, из которой капнула кровь. Дядька согнулся и как-то медленно свалился на бок. Тот, что бился с Роситой, обернулся, наверно, хотел поглядеть, а Росита как ткнет его шпагой — и прямо в пузо. Этот дядька тоже повалился, а Росита, вся какая-то не такая, дикая, страшная, стала нападать на того, который дрался с самой доньей Мерседес. Вдвоем они его стали гнать прямо на меня. Это был как раз тот, главный. Я испугался и заорал, потому что с перепугу забыл, как вставать и бегать. Я заорал так, что дядька испугался, тоже обернулся и тут донья ткнула его шпагой в руку, а Росита в ногу. Он уронил шпагу и упал, зажав здоровой рукой раненую. Тут донья еще его и по голове шпагой треснула, только плашмя.

— В дом его! — скомандовала донья Росите. — Хватай его под руки! А ты собирай все оружие и догоняй нас!

Тут я пришел в себя. Донья и Росита поволокли Рамона-Головореза. Я даже не успел оглядеться, как они скрылись в кустах. Кругом валялись дядьки. У одного было только полголовы, у другого вырван живот, у толстого Карросо во лбу была кровавая дырка… Всего, пока я собирал ружья, я насчитал шесть человек. Делал я это быстро, но все время оглядывался на корабль, потому что от него к берегу быстро шли сразу две шлюпки. Там было полно народу. Но я успел и даже нашел оба своих пистолета и того дядьку, который случайно застрелился моим пистолетом в кустах. Шпаги и длинные ножи я потащил в охапке, а пистолеты рассовал за пояс и в сапоги. Донья стояла у ворот с заряженными пистолетами и ждала меня.

— Живей! Живей! — кричала она. Я еле-еле дополз до мостика и, ввалившись в ворота, стал бросать на землю все тяжеленное оружие. Дядька, которого они приволокли, лежал на земле связанный и стонал. Росита и донья стали крутить вороты, которыми поднимался мостик через ров.

— Ворота запри! — рявкнула донья. Я навалился сперва на одну створку, потом на другую. Теперь надо было еще задвинуть засов. Он был очень тугой и не двигался с места. Я схватил один из пистолетов и стад колотить им по рукоятке засова. Посыпалась ржавчина, еще несколько ударов, и я задвинул его. Тем временем донья и Росита, пыхтя и ругаясь, все еще крутили вороты. Я подошел и стал помогать. Мост кое-как поднялся.

— Мануэль! — приказала донья. — Залезай на стену! Видел, как я заряжала пистолеты? Вот пороховница, а здесь пули! Заряжай!

Я стал сыпать в дула порох и забивать тряпочками, которые отрывал от своей рубахи. Потом заложил в них пули. Из-под обрыва доносились голоса. Видно, нападавшие сомневались, стоит ли лезть наверх. Только когда я уже зарядил все пистолеты, они затопали по ступенькам. Выбрав момент, я оглянулся и увидел, что донья и Росита стоят у двери, ведущей прямо в подвал со двора. Дядьку они куда-то уже утащили, а сами теперь выкатывали из подвала большущую бочку. Я сразу понял, что это порох. Они выкатили ее во двор, поближе к стене. Росита побежала обратно, а донья стала сбивать топором верхний обруч с бочки.

— Не видно их, Мануэль? — крикнула она, содрав наконец обруч и выковыривая из бочки крышку.

— Они сейчас вылезут, сеньора! — ответил я. — Надо будет стрелять? Да?

— Конечно же, осел! — грубо сказала донья. — Только целься получше!

Как целиться, я не знал, а спросить боялся. Тем временем из погреба с проклятиями появилась Росита, едва тащившая за собой неподъемный мешок, в котором что-то каталось и грюкало. Донья тем временем зачерпнула ведерком порох, словно это была вода или лесок, и взбежала наверх.

— Помоги откатить пушку! — крикнула она. Пушка была тяжеленная, но все же нам удалось сдвинуть ее. Донья лопаткой принялась сыпать порох в горло пушки и утрамбовывать его палкой с набалдашником. Росита тем временем, вся красная от натуги, волокла по ступенькам мешок. Она еле-еле дотащила его до пушки, хотя он был заполнен всего-то на четверть… Донья тем временем забивала в пушку кусок пакли.

— Донья Мерседес! — заорал я. — Они уже пришли!

Действительно, матросы с корабля вылезли на край обрыва и с удивлением глядели на наш дом и на стены.

— Да тут целый форт, ребята! — ахнул кто-то из них.

— Черт побери! Разрази меня Господь, если там нет пушек!

— Эй ты, Мартинес, зачем ты взял только тридцать человек…

— Что-то мне расхотелось туда, братцы! — донеслось до меня.

Донья вытащила из мешка, который приволокла Росита, горсть крупных пуль и засыпала в пушки.

— Сейчас, сейчас! — бормотала она. — Погодите… Как только начнут подходить ближе, Мануэль, пали в них!

Дядьки у обрыва стояли толпой, но вперед не шли.

— Что же они не стреляют, — спросил кто-то из них у большого верзилы в шляпе и с черной тряпкой, закрывавшей левый глаз. — Рассыпьтесь, ребята, не стойте кучей! — сказал он, похоже с опаской. — Черт его знает, может, у них там и вправду пушка… Бегом — десять налево, а десять — направо!

Команда была исполнена, только несколько человек остались посередине. Они разошлись друг от друга подальше и присели в траву, так что виднелись только их большие черные шляпы.

— Черт побери! — тихо сказала донья. — Опоздали… Только что можно было их одним выстрелом сшибить вниз… Мануэль, ты не видишь, у них нет топоров или веревок?

— Не вижу, сеньора!

— Следи за теми, что пойдут с того края… — она указала налево. — Возьми пистолеты и стреляй, как только увидишь их в десяти шагах от стены, понял?

— Я сделаю все! — сказал я, забирая пистолеты. Я побежал вдоль стены и встал в каменной бочке. Там была как бы комнатка с входом без двери и узкими окнами, чуть шире, чем прорези между зубцами стены. Эти узенькие окна были направлены на три стороны. Взглянув в одно из этих окон-прорезей, я увидел, как несколько моряков побежали налево и спрятались за деревьями. Теперь они были напрямую от моей бочки в ста шагах. Было хорошо видно, как шевелятся листья лиан. Прибежала донья:

— Мы уже все пушки зарядили, помогай пушки откатывать.

Нападавшие стали приближаться к воротам. Пригибаясь к земле, они по одному подбегали ближе. Почему-то мне совсем не было страшно. Я вроде бы знал, что они, наверно, захотят нас убить, но почему-то был уверен в том,

что нас не убьют. Стало совсем жарко. В лесу все что-то похрустывало и потрескивало.

— Уж не ночи ли они дожидаются? — обеспокоенно сказала донья.

— Вот этого не надобно! — охнула Росита. — Да спасет нас Господь!

Донья убежала в дом и вскоре вернулась с охапкой ружей и тяжелой сумкой с пулями. Пушки и мортиры были уже наготове, и теперь они с Роситой стали заряжать ружья. В мортиры донья и Росита запихали огромные, с арбуз величиной, чугунные шары-бомбы. Солнце уже стало валиться к закату. Донья и все мы с утра ничего не ели и были очень утомлены. А враг все не шел — чего-то ждал.