Время мушкетов - Денис Юрин

Случившееся не стало преддверием разговора. Охотник еще несколько раз повторил попытку, додумался использовать обманные движения, но так и не смог поймать верткого старика. Их несуразный дуэт стал привлекать нежелательное внимание окружающих: за соседними столами делались ставки и разгорались споры, а тугодум-охотник так и не удосужился заговорить. В конце концов, бегство от грязной, обмазанной салом руки надоело священнику, поэтому, когда в очередной раз пальцы противника сомкнулись над его головой, Патриун резко ударил кончиком клюки снизу по локтю. Рука охотника замерла, кисть разжалась и бессильно повисла. Удивленный охотник подтянул онемевшую ниже локтя руку назад и принялся интенсивно ее растирать. Он не чувствовал боли, но в ставших вдруг широкими глазах появился испуг.

– Посиди чуток, скоро само пройдет, – вновь сделал попытку завязать разговор священник, уже понявший, что его собеседник так и не додумается пошевелить языком.

– Сиди уж… сволочь старая, – сурово проворчал охотник, но смирился с присутствием за бочонком незваного и нежеланного сотрапезника.

– Ты даже представить себе не можешь, насколько прав: насколько сволочь и насколько старая! – весело захихикал дракон, на миг позабывший, что заключен в дряхлое тело доживавшего свой век священника.

– Ну, давай, давай, покуражься! – огрызнулся охотник, чья левая рука наконец-то задвигалась. Отошедшие от онемения пальцы непроизвольно попытались сжаться в кулак, но так и застыли в форме когтистой лапы. – Жаль, зубы те выбить нельзя, поди, выпали все…

– А вот тут ты не прав, внучок, ой, как не прав… – покачал головой Патриун и одарил мужика широкой улыбкой.

Глазам побитого ворчуна предстали два почти полных ряда белоснежных зубов. Время не тронуло гнилью самые незащищенные человеческие кости, хотя кое-где и зияли пробелы. Двух верхних резцов отец Патриун лишился еще до того, как его обличье принял дракон; причина их отсутствия осталась неразрешимой загадкой. Крайний нижний зуб слева был потерян во время схватки с урвасами; кулак дикаря сломал тогда священнику челюсть. Верхний клык справа отец Патриун потерял тоже во время боя, когда впился зубами в шею врага и так увлекся, что случайно разгрыз ключицу. «Мои зубы – это тоже моя история!» – внезапно посетила голову старика отвлеченная мысль, но тут же была безжалостно загнана в глубь сознания.

– Коль жевалки на месте, то их и пересчитать можно! – заявил обрадованный охотник, но, кинув взор на щуплую фигурку тщедушного старичка, не мигая смотревшего ему в глаза, вдруг устыдился того, что хорохорится перед старцем. – Ты лучше, пень трухлявый, скажи, чо ты с лапищей моей сделал и почто в сотрапезники набиваешься? У мя чо, лик больно добрый иль объедки здеся вкуснее пахнут?

– Какой же ты охотник, если не ведаешь, как мышцы да жилы по кости растут? А подъедалой я никогда не был и впредь не буду, так что ошибся ты, но коль так разговор пошел, бывай.

Патриун оперся на клюку и слегка приподнялся с табурета, но широкая ладонь охотника легла на его плечо и силой усадила обратно.

– Не кипятись! Ты ж сам ко мне подсел, значица, я и спросить вправе, чо от мя потребовалось. Народец здесь такой, просто так ничо не делается и ни с кем запросто так не пьется… – стал объяснять охотник вместо извинений. – Я вон месяц назад в Марсолу приехал, подсел вон к тем мужикам, думал винцом угощу, познакомлюсь со здешними старожилами, а они мне всей гурьбой бока мять, неделю апосля спина болела…

Небритая рожа здоровяка уже не казалась грозной и озлобленной. Его неприступный вид, как сразу и предположил священник, был всего лишь защитной реакцией на недружелюбную среду. Кланы и шайки неохотно принимали в свои ряды недавно прибывших чужаков. Некоторые охотники ждали этого счастливого момента годами и в глубине души ненавидели тех, кто брезговал общением с ними. Именно такого пока не принятого, а значит, еще отверженного Патриун и хотел заполучить себе в собеседники.

Здоровяк уже месяц посещал охотничье сборище, многое видел, многое знал и не постеснялся излить душу недавно прибывшему в город старичку. После первой же кружки пива, выпитой, естественно, за знакомство, наболевшее полилось рекой из оскорбленной презрением души. Старик качал головой, кивал, поддакивал и впитывал в себя, как губка, новые сведения, в большинстве своем бесполезные, но порою и весьма интересные. Всего через полчаса непринужденной беседы он уже нашел искомые ответы и составил в голове новый перечень важных вопросов.

Глава 6

Секретное оружие филанийской разведки

Все люди боятся встречи со смертью, но у каждого свой страх, свои причины подольше пожить и почаще показывать костлявой старушке с косой смачный кукиш. Одни боятся встречи с небытием и постоянно гадают: есть ли жизнь после кончины, тем ли богам они верили и достойны ли перехода на небеса? Другие искренне считают, что в жизни не догрешили, и не хотят расставаться с обильной выпивкой, вкусной едой и красивыми женщинами. Третьих удерживает боязнь оставить без защиты близких. Четвертые желают возмездия, и природная злость, материализуемая в виде ненависти к конкретному человеку, придает им силы для жизни. Пятые полагают, что на них была возложена особая миссия, и они ее еще не завершили.

Причин множество, а если у человека таковых нет, то он их себе выдумает. Борьба за существование в бренной оболочке заложена в нас, на самом деле мы всего лишь машины из мяса и плоти, в которые введены базовые программы-инстинкты, направляющие и одновременно ограничивающие самостоятельные мыслительные процессы. Однако нет правил без исключений, среди сотен и тысяч людей, появляющихся на свет с одинаковой основой, нет-нет, да попадаются индивидуумы с атрофированными, ослабленными инстинктами. Они мыслят иными категориями и настолько не похожи на других, что окружающие начинают их бояться. Их думы парят вне рамок дозволенного и находят решения там, где другие и не осмелились бы искать. Их можно назвать сумасшедшими, а можно и причислить к гениям, все зависит от того, с какого угла посмотреть на их необычные деяния и как расценивать тот или иной шаг.

Испокон веков знатные и не очень родовитые дворяне Филании ценили службу при королевском дворе, а также мечтали о блестящей военной карьере. Невероятно сложное, а порой опасное дело шпионажа и диверсий традиционно презиралось лицами благородных кровей. Однако сама филанийская разведка от этого нисколько не страдала, желающих попасть в ее ряды всегда было множество как среди стремящихся возвыситься простолюдинов, так и среди обнищавших провинциальных дворян, отличавшихся от крестьян лишь тем, что имели право носить на поясе меч и не могли просить милостыню, сидя на паперти. Фиоро Акара относился к числу вот таких вот «счастливчиков». Кроме солидного состояния, не перешедшего ему по наследству, Небеса обделили его красивой внешностью, статной фигурой и физической силой, но взамен наградили острым умом, переходившей грань разумного целеустремленностью и крепким бойцовским характером.