Время мушкетов - Денис Юрин

«Нужно подняться!» – подумал Штелер и тут же усомнился, что его изрядно пострадавший организм способен на такой подвиг. Однако руки довольно легко оттолкнулись от земли, и, сам не понимая, как такое могло случиться, полковник очутился на коленях.

Близилась ночь. Глазам коменданта предстало бранное поле и то, что осталось от стен форта. Куда ни падал взор, везде были трупы. На месте былого ристалища царила страшная, леденящая кровь тишина, нарушаемая лишь недовольным карканьем кружащих в небесах стервятников. Птицы почему-то не решались спуститься на землю и приступить к долгожданному пиршеству.

Слегка повернув голову налево, Штелер понял, в чем кроется причина странного поведения падальщиков. На лафете перевернутого орудия сидел человек и, напевая себе под нос какую-то незнакомую песенку то ли на филанийском, то ли на виверийском, грел руки над маленьким, затухающим костерком. Пробуждение полковника не вызвало со стороны незнакомца никакой реакции до тех пор, пока Штелер не поднялся с колен и, шатаясь, как пьяный матрос, не направился в сторону манящего теплом костерка.

– Рад вас видеть, господин полковник, живым и почти в здравии, – довольно бодро произнес человек, не отрывая глаз от вяло пляшущих языков пламени.

– Кто вы? – Губы раненого офицера едва шевелились.

– А это имеет значение? – вопросом на вопрос ответил чужак, к тому же штатский.

– Что вы тут делаете? – не получив ответа на первый, полковник машинально задал второй вопрос.

– Любуюсь, получаю эстетическое наслаждение, – на этот раз вступил в разговор невозмутимый мужчина. – Вам, наверное, не понять, как можно любоваться полем, где правит бал смерть, но если отстраниться от негативных эмоций и собственных страхов, то это все равно, что очутиться на картине гения-баталиста. Такие сочные краски, такие цвета, одна композиция чего стоит! – с восхищением заявил странный человек, а затем посмотрел раскачивающемуся перед ним раненому в глаза. – Думаю, вам теперь стоит направиться в Марсолу, обратно пути уже нет. Не бойтесь, там теперь все ваши, празднуют по кабакам, что не стали кормом для птичек. Филанийцы хорошо отнеслись к пленным, каторга на рудниках вам не грозит.

– Кто вы? – во второй раз задал вопрос Штелер.

– Возьмите мой плащ, по ночам холодно. И вот еще, – не посчитавший нужным представиться мужчина протянул офицеру перевязь с двумя пистолетами и кинжалом, – возьмите, полковник, путь до Марсолы неблизкий, пригодится, а нормального оружия вам сейчас здесь не найти… одни обломки.

Комендант не стал в третий раз просить незнакомца представиться, а вместо этого просто кивнул в знак благодарности и принял щедрые дары. Высокий мужчина тут же поднялся и, затоптав еле тлевший костер сапогом, собрался уходить.

– Постойте! Что я для вас могу сделать? Чем отблагодарить?.. – произнес Штелер, но осекся под пронизывающим его насквозь взглядом красивых карих глаз.

– Не утруждайтесь, мне это уже ни к чему, – улыбнулся в ответ мужчина. – Хотя знаете что… А подарите-ка мне на память о нашей встрече ваш мундир!

– Зачем? – удивился Штелер, растерянно оглядывая свою залепленную кровью и грязью одежду.

– Просто так, – пожал плечами незнакомец, – вам ведь он уже не нужен.

Коменданта поразила необычная просьба, наверное, сумасшедшего бродяжки-художника, но он не стал спорить и углубляться в бессмысленные расспросы, просто снял бело-желтый и красный от крови мундир с рваной прорезью от удара меча на спине и кинул его в руки странного человека.

– Прощайте, господин полковник! Надеюсь, вы не пожалеете об этом дне, – произнес на прощание незнакомец и, одарив растерянного офицера дружелюбной улыбкой, направился к озеру.

Решивший перейти границу и отправиться в герканские владения Патриун пребывал в прекрасном настроении, и тому было целых три причины. Во-первых, он сорвал коварные планы симбиотов. Во-вторых, получил незабываемое впечатление, собственными глазами увидев появление на свет нового моррона, зрелище редкое и чарующе таинственное. И, наконец, в-третьих, – ему удалось заполучить настоящий офицерский мундир с эполетами полковника. А в чем иначе ему было заживо хоронить зарвавшегося симбиота, незаслуженно назвавшегося «полковником»?