Пропавшие девушки - Джессика Кьярелла
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Но разве одного этого недостаточно, чтобы вновь открыть дело? — спрашиваю я.
— Если верить апелляционному суду штата Иллинойс, нет, — отвечает Ава. — Там сказали, что простого наличия волоса в душевом сливе недостаточно, чтобы защита могла установить обоснованные сомнения.
— А ДНК анализировали?
— Когда мы подали апелляцию, — отвечает Ава. — Но результат не совпал ни с кем из причастных к делу и ни с кем из базы данных. Так что это тупик.
— Господи, — говорю я, снова подумав о детективе Олсене. О том, с какой охотой он помог мне достать отредактированные материалы по этому делу, в которых ничего не говорилось о волосе из душа Сары. Он был уверен, что Сару Кетчум убил Колин. Эта идея ни на чем не основана и исчезает так же легко, как вода сквозь пальцы. — А вторая апелляция?
— Неэффективная защита, — отвечает Ава. — Через три года после вынесения приговора адвокат Колина скончался от передозировки «Викодина». Выяснилось, что он много лет страдал зависимостью, и есть доказательства, что во время большей части процесса над Колином он был под кайфом.
— И этого тоже недостаточно?
— Марти, несколько лет назад суд отказался удовлетворить апелляцию человека, чей адвокат взял и заснул во время перекрестного допроса свидетеля, — отвечает Ава. — Мой совет? Сделай так, чтобы тебя вообще не обвиняли в убийстве.
— Неплохой совет, — говорю я.
Начинаю понимать, почему Колин злится. Думаю о том, сколько лет прошло с тех пор, как пропала Мэгги. Возможно, рано или поздно утрата надежды просто становится прагматичным выбором.
До тюрьмы мы добираемся поздним утром. Ава уже объяснила, что будет дальше, поэтому я готова к металлодетекторам, бланкам, разрешающим посещение, обыску, который проводит скучающая охранница в синих латексных перчатках. Похоже, охрана с особым подозрением относится к Аве, одетой в деловое платье и туфли на шпильках, а заодно и ко мне. Потому что среди остальных визитеров мы выглядим лишними. Аву дважды спрашивают, адвокат ли она, и Ава дважды качает головой. Еще большее подозрение вызывает распечатка электронного письма от начальника тюрьмы, в котором говорится, что нам разрешено взять с собой в комнату для визитов оборудование для записи звука. Нас заставляют ждать двадцать минут. За это время охрана дозванивается до начальника тюрьмы, чтобы тот подтвердил разрешение.
Но все выглядит не так, как я себе это представляла. Не как в кино, где показывают ряд стульев по обе стороны стойки с плексигласовым экраном посередине. Нет, нас провожают в просторную комнату, где в свободном порядке расставлены зеленые пластиковые столы. Большая часть из них уже занята группами. Парами. Семьями. Некоторые привели с собой детей. А заключенные одеты не в оранжевое, как по телевизору, а в серое.
Занимаем места за пустым столом, и я достаю из сумки диктофон, подключаю внешний микрофон и ставлю все это на стол между нами.
— Колин не станет возражать? — спрашиваю я, указывая на оборудование.
Ава качает головой.
— В этом весь смысл нашего визита, разве нет?
Я не успеваю ответить, потому что краем глаза замечаю рыжие волосы, поворачиваюсь и вижу, как в комнату входит Колин Маккарти. На фоне медно-рыжих волос его кожа выглядит болезненно бледной, едва ли не желтушной, а редкая щетина вокруг рта напоминает мне о том, как он все-таки молод. Двадцать пять лет. Но у него такие же глаза, как у Авы, большие и синие, хотя в обрамлении светлых ресниц они кажутся ярче, будто капли лазурной краски. Рот искривлен в почти кошачьей усмешке, а жилистые руки покрыты вздувшимися венами. Он двигается с преувеличенной развязностью, словно подражая боксеру во время выхода на ринг.
— Сестричка, — говорит он, подойдя к Аве и обняв ее одной рукой с напускной небрежностью. Как будто они встретились не в тюремной комнате для визитов, а на барбекю на чьем-то заднем дворе.
— Это Марти, — повернувшись ко мне, говорит Ава.
Мне не нравится, как Колин осматривает меня. Бросив взгляд на диктофон на столе, он что-то отвечает. У него мелкие квадратные зубы, которые делают его еще моложе. Слов я не разбираю, но язык немного похож на испанский. Вспоминаю свой разговор с Тедом. Ну да, они говорят по-португальски.
— Что? — спрашиваю я.
— Не обращай внимания, — говорит мне Ава и, глядя Колину в глаза, хлопает его по плечу, словно усталая школьная учительница, укоряющая ученика. — Она пришла помочь тебе. Давай-ка ты сядешь и ответишь на кое-какие вопросы.
— Конечно, — отвечает он с улыбкой Чеширского кота. Его голос выше, чем я думала. — Рад познакомиться.
— Жаль, что не при других обстоятельствах, — говорю я, но это простая вежливость.
Колин мне уже активно не нравится. Знаю я таких типов. Подобное сочетание развязности и хамоватости убеждает меня, что он как раз из тех, кто готов сломать бильярдный кий о спину другого человека за то, что его обозвали гомофобным ругательством. Неудивительно, что присяжные ему не поверили.
— Что, на сей раз без Теда? — спрашивает Колин, оседлав пластиковую скамью. Мы с Авой сидим напротив него.
— Не его день, — отвечает Ава, и Колин тихо усмехается.
— Теду я не нравлюсь, — сообщает мне Колин, как будто очень этим гордится.
Вообще он подозрительно доволен собой, что несколько странно для человека, получившего пожизненный срок. Держится так, будто хочет быть именно здесь.
— Неправда, — возражает Ава, но это довольно слабая попытка убедить нас в обратном, и мы оба это понимаем.
— Что у тебя с рукой? — спрашиваю я, указывая на его левую руку.
Три пальца в шине, на тыльной стороне ладони — темные синяки.
— Поругался с одним местным. Уже не впервой, — отвечает он, быстро убирая руку, когда Ава тянется к его запястью.
— Дай посмотреть, — просит она.
— Знаешь, тут вообще-то есть врачи, — говорит он. — Мне сделали рентген и все такое. Настоящая медицина двадцатого века.
— Из-за чего на этот раз подрался? — спрашивает Ава.
— Так, из-за пустяка, — отвечает Колин. — Знаешь, что тут было в прошлые выходные? — Он обводит рукой комнату для посещений. — Брат Гая женился. Всю церемонию провели прямо здесь, клятвы и все
