Живый в Помощи(Записки афганца 1) - Виктор Николаев

Усиленная группа разведки, высланная по маршруту следования, нашла на полпути брошенный «бэтээр», по которому было ясно: произошла поломка и его пытались ремонтировать. Следы крови и борьбы: рядом с «бэтээром» и на вершине холма.

Батя вместе с подчиненными, анализируя скупые подробности случившегося, в единой душевной тревоге исползал по карте квадраты бумажной «зеленки» вдоль и поперек. Наконец общий план действий определился. Направление поиска предполагаемой бандитской базы передал местный лазутчик из ХАДа. В два часа по полудню операция поиска пропавших бойцов началась.

Капитану в его подземелье слышались грегочащие голоса, гортанные звуки. Крышка погреба открылась, и в створ свесилась косматая голова, которая что-то гыркала на своем наречии и сочилась довольствием. В яму сунули лестницу и по ней спустились трое рослых бандитов в чалмах. Они гогоча с помощью веревок поднимали тела сержанта и солдата. Затем один из них разрезал путы на ногах Сергея. Пинками и криками со всех сторон они явно требовали от капитана, чтобы он поднялся с земляного пола самостоятельно. Но затекшие ноги от потоках хлынувшей в сосуды крови поначалу даже не шевелились, а только гудели жаром и наливались новой болью. «Духи» опять-таки пинками в течение нескольких минут разработали занемевшие мышцы пленника.

Все это время они ржали, явно предвкушая только им ведомое удовольствие, которым они рассчитывали удивить свою живую добычу. Это ржание поддерживали и постоянно заглядывающие в зев ямы улюлюкающие головы. Сергей по очереди подтянул под себя колени и потом, опираясь о лестницу то лбом, то подбородком, медленно начал подниматься с колен. Не желая показывать излишнюю слабость врагу, он так же медленно и упорно стал перебираться со ступени на ступень. Но веселящимся зрителям видимо наскучило представление, так как теперь они видели не слабость побежденного, но несгибаемое мужество русского воина. Они по деловому стали подталкивать капитана снизу, а кто-то ухватился обеими руками за его подбородок, затылок и так прямо за голову рывком вытянул Сергея из подземелья.

Его поставили на ноги и разрезали путы на руках. В глазах плыли огненные круги и нещадным пламенем горела спина. Видимо треснул позвонок, когда в момент захвата ему сиганул обеими ногами на поясницу здоровенный лохматый «дух». Подталкиваемый в спину Сергей сделал несколько мучительных шагов из-под навеса и оказался посреди весьма пространного двора или даже площади бандитской базы. Очертания этого залитого солнцем пространства постепенно проникали в его сознание. Говорить и даже пошевелить языком он не мог: язык был перекушен, когда его выдернули за голову из подземелья. Горячая кровь наполнила рот и обильно текла по губам, подбородку, груди.

Прямо перед ним в нескольких шагах находилась большая яма, видимо, не такая глубокая, как недавнее подземелье. Об этом можно было судить по длинному примерно трехметровому шесту, который иногда опускал туда один из «духов». Он шурудил там шестом и что-то пытался выловить на верх. Шест погружался только на две трети от своей длины. У самого ее края лежали изуродованные до неузнаваемости трупы Петра и Анатолия.

Ножами «духи» отрезали или отрубали у них части рук, брюшины и эти куски на шесте опускали в яму. И там начиналась какая-то возня с диким писком и высоким гортанным рыком, чем-то напоминавшим визгливую речь веселившихся «духов». Стоявшие вокруг от души развлекались, но когда один из шутников попытался играя подтолкнуть в яму другого, то получил злобную оплеуху, раскровенившую ему морду. И все на мгновение стали серьезным и злобно закричали на "шутника".

— Кому же они кидают человечину? Людоеды там что ли? — без доли эмоций пытался думать Сергей. И тут по шесту метнулась из ямы черно-бурая мохнатая масса с голым хвостом. Зверюгу величиной с толстенную кошку тут же стряхнули обратно в яму.

— Крысятник! — от омерзения и ужаса помертвел Сергей. Он представлял в вялых измученных всеобщей болью мыслях любые пытки, думал, что будут его полосовать ножами, жарить на солнце. Но такую смерть — быть сожранным заживо крысами, которую, видимо уготовили для него озверевшие «весельчаки», он представить не мог, хотя когда-то слышал, что будто бы на Востоке существовал изощренный вид казни с помощью громадных арычных крыс, специально прикормленных на человечину.

Он не пошевелился, не сказал ни слова. Просто не мог. И на лице, точнее на том месиве, которое осталось от него, никакая эмоция не могла быть выражена. Но его чувства выдали глаза, расширившиеся от мерзящего ужаса. Изуверы, чутко улавливающие подобные специфические нюансы человеческой психики, просто взвыли от радости и счастья. Банда «духов» наслаждалась этим мертвенным ужасом вместе с сонмом настоящих духов злобы, которые из своего потустороннего мира упивались эффектной картиной кровавого пиршества, сдобренного настоящим мертвенным ужасом живого мужественного человека.

Вот мистика их пропитания в вечной кровавой кухне войн, убийств, злодейств, предательства и почти безконечной, безкрайней злобы!

— Где Ты, Бог, если Ты позволяешь нам вершить такое?! Вот в чем был смысл этого гортанного радостного крика духов и «духов». Почти вся чалмоносная гуща тел, создавшая большое кольцо вокруг крысиной ямы и Сергея, в раскачку закружила в удивительном хороводе, превратившись на мгновение в единое целое, в единое извивающееся змеиное тело, жаждущее духовного уничтожения русского воина Сергия.

Вдруг пляска разом оборвалась. В гробовой тишине, которую нарушало только приглушенное попискивание из ямы, двигаясь по-восточному вкрадчиво, медленно, мерцая глазами сквозь напрочь заросшее густым черным волосом лицо, к Сергею подходил толстый "дух".

Стоявший уже не здесь, находившийся вне земного, воин вечным взором смотрел прямо в глаза изувера, влипшие в его лик. Через минуту такой дуэли взоров бандит что-то отрыгнул голосом. К Сергию юлой подскочил, можно сказать, интеллигентного типа «духовский» единоверец, но по роду-племени явно отличавшийся от остальной братии. Внятно и опять-таки по-восточному вкрадчиво, но совершенно без акцента по-русски тип произнес:

— Жи-ы-и-ить хочешь?… Вижу… Очень хочешь! Дочь есть? Сын? Мама-папа есть? Есть. А жена-красавица ждет? Очень ждет!!! Да-а-а-а?

Некогда славянское лицо вопрошателя существовало какой-то двойной жизнью. Оно еще физиологически жило в прежнем бытии, произнося русские слова, а душевно уже полностью переродилось на чужеземный лад. Это невольное внимание капитана к игре его лица мусульманский неофит-соблазнитель истолковал, как пробудившийся интерес русского воина к спасительной зацепке выживания любой ценой. Столь же по-азиатски сладко он продолжил:

— Шанс тебе начальник дает. Домой отпустить хочет. Нужен пустяк… Столкни своих в яму…

Жирный «дух» в странном безпокойстве притянулся к лицу русского. Сергей вновь отсутствовал. Русский был вне беды. Вне здешних событий. Переводчик в ожидании на мгновение заерзал:

— Ну, толкни ногой. — его голос уже терял сладость и прибрел едкие нотки.

— Они ведь трупы, — доходчиво пояснял он, — они уже подохли. Толкнешь и жену потом увидишь. А хочешь, с нами будешь… Уважаемым у нас будешь.

"Дух" нависал справа, а "душок"-интеллигент слева. Напрягая волю Сергий сделал шаг к яме, к своим товарищам. Еще один. Спутники несколько воспряли, хотя по лицу Сергия ничего понять не могли. Он сделал еще шаг и закачался. Они его как то даже услужливо поддержали, мягко подталкивая вперед, приглашая сделать еще один, последний шаг. Капитан не двигался. Этих двоих, да и всю толпу вновь начинала разбирать злость.

— Ну?! Русский?!.

От согласного кивка его головы «духовскую» кучу качнуло. Гортанное:

— Ха-а-и-и!… — взорвало воздух и вновь повисла звенящая тишина, чуть подмешанная крысиным писком.

Толпа в особой духовной жажде сузилась к русскому капитану и мученическим телам его подчиненных. Крысы клубились в яме в два-три слоя, деловито переползая друг по дружке или суча лапами по глиняным стенам их вместилища. В следующую секунду толпа онемела. С криком:

— Ма-а-ма! Мам-ка-а! — Сергий воздел на уровне плеч руки и… все. Толпа отпрянула.

На краю громадного крысятника лежали два изуродованных тела русских солдат, но там не было ни капитана, ни интеллигента, ни заросшего щетиной «духа». Из ямы взвился хриплый рев нечеловеческой боли, хрыканье сотен челюстей и почти младенческий визг этих странных животных, и еще треск пожираемой плоти и мелких костей. Все еще не верящие в случившееся нелюди вперились в дымящееся живой кровью дно, в окно преисподней, где куча четырехлапых черных гадин жадно вгрызалась в человеческую плоть. Упоенные кровью животные стали бросаться друг на друга, и злейший мстил смертью слабейшему. Над ямой повисло тошнотворно-сладкое марево смерти.