Охота на канцлера - Платон Обухов

Шофер между тем развил бешеную скорость. Такси направлялось в сторону городских окраин.

Герек поднял руки вверх и застыл. Он решил, что уйти из цепких когтей Леха Мазовецкого ему так и не удалось.

Англия (Лондон)

Из кухни доносился манящий запах поджаренных хлебцев и яичницы с ветчиной. После прогулок в Гайд-парке у Веры просыпался зверский аппетит. Служанка Нэнси знала вкусы хозяйки и к ее возвращению приготовила сытный завтрак.

Вера скинула пиджак, бриджи, переоделась в легкий спортивный костюм, облегавший ее стройное и гибкое тело.

Хрустя крахмальным передником, Нэнси налила кофе, поставила перед циркачкой тарелку с яичницей и блюдо с тостами. Вера с удовольствием уселась завтракать.

— Пока вы отсутствовали, мисс, вам принесли посылку, — указала Нэнси на большую коробку в углу.

— От кого?

Слова служанки заинтриговали Веру. За все время жизни в Англии, она еще ни разу не получала посылок.

— Не знаю. Подали еще письмо.

Нэнси вышла и через несколько секунд вернулась с изящным белоснежным конвертом.

Заметив на его лицевой стороне выдавленный дворянский герб, Вера заволновалась.

— Дай нож! — нетерпеливо воскликнула она.

Вскрыв конверт, циркачка обнаружила записку с подписью Сесиля Уорбертона. Юный лорд просил ее принять небольшой сувенир.

Когда Нэнси, по просьбе Веры, разорвала хрустящие бумажные обертки, циркачка захлопала в ладоши. Сувенир представлял собой точную копию Виндзорского замка из шоколада.

Вооружившись ножом, Вера срезала две башенки и положила их на тарелку.

— Запакуй замок. Я отвезу его в цирк. Пусть все порадуются вместе со мной!

Съев башенки, Вера подперла щеку рукой и задумалась. «Милый Сесиль! Вот что значит настоящее аристократическое воспитание!»

Польша (Варшава)

Когда в шестом управлении польского министерства внутренних дел зазвонил телефон, дежурный капитан Остафиньский сразу же передал трубку начальнику секретариата, полковнику Любаньскому. Тот внимательно выслушал собеседника, попросил его подождать у телефона и побежал к генералу Шимчаку.

— Господин генерал! Звонит доверенное лицо главы преступного синдиката из Гданьска Болеслава Цимкевича. Он утверждает, что бандиты захватили полковника нашего Управления некоего Бронислава Герека и предлагает обменять его на своего сына Антонина, который отбывает срок в Варшавской тюрьме.

— Герек, — наморщил лоб начальник управления. — Герек… Нет, полковников с подобной фамилией у нас нет. Но, может быть, этим псевдонимом воспользовался кто-то из наших сотрудников, занятый в тайной операции?

Генерал снял трубку и позвонил в отдел кадров, но в конце концов разочарованно сказал Любаньскому:

— В министерстве работает всего один Герек — техник, обслуживающий копировальные аппараты в Архивном управлении. А такого псевдонима не брал себе ни один оперативный сотрудник… А кто, собственно, звонит? Неужели сам пан Цимкевич?

— Нет, конечно. Бандиты дали совершенно незнакомому с ними посреднику телефон и текст, который он должен был зачитать.

— Ладно… Скажи ему: пусть позвонит через двадцать минут.

Перед генералом Шимчаком, слегка ссутулившись, сидел его заместитель полковник Ридигер, держащий в руках черный фломастер, конец которого завис над распахнутым на чистой странице блокнотом.

— Когда мы схватили Антонина Цимкевича, то предполагали, что через некоторое время старик Болеслав даст о себе знать. Так и произошло. Он предложил обменять своего сына на якобы захваченного его людьми полковника МВД Бронислава Герека. Я проверял: таких полковников в системе нашего министерства нет. Но вся эта история — та ниточка, которая может привести нас к старому Цимкевичу!

— Понятно, — кивнул Ридигер.

— Если будет вырисовываться что-то конкретное, тебе может понадобиться помощь Кшиштофа Лещинского и его людей. Обратись к нему.

— Это приказ? — с иронией спросил Ридигер. — Вы ведь знаете мое отношение к этому хвастуну. Он же просто профессионально ни к чему не пригоден. Помните, как Лещинский провалил дело по захвату террориста Мазовецкого в аэропорту «Окенце»?

— И именно поэтому его и надо поддержать. Кшиштоф сейчас в подавленном состоянии, на всех смотрит волком. Если наше управление протянет ему руку в трудную минуту, он будет помнить этот жест до конца жизни. — Генерал Шимчак устало усмехнулся. — Когда ты сядешь в мое кресло, то поймешь: чем выше человек поднимается по служебной лестнице, тем более извилистым и сложным становится его путь.

— Я вовсе не собираюсь садиться в ваше кресло, — с обидой в голосе проговорил полковник Ридигер.

Подхватив блокнот, на чистой странице которого фломастером было выведено: «Болеслав Цимкевич», он стремительной походкой вышел из кабинета начальника шестого управления.

На квартире у Анны экстренно собрались заговорщики.

— Наша организация понесла первую потерю, — объявил Мазовецкий. — От подлых рук грабителей, позарившихся на кошелек с жалкими двумя сотнями злотых, погиб наш товарищ Бронислав Герек. Светлая ему память!

Несколько секунд все сидели, низко опустив головы. Во взглядах Куроня и Михника, которые, будучи до мозга костей польскими националистами, недолюбливали еврея Герека, можно было прочитать откровенное злорадство. Тадеуш Бальцерович был подавлен и старался не поднимать головы, чтобы не встретиться взглядом с Лехом. Он знал: это может его выдать. Анна же совсем не думала о Гереке. Бронислав был мертв. Не имело смысла вспоминать о нем. Анна размышляла о том, когда же они нанесут наконец смертельный удар по Гельмуту Фишеру.

— Это заставляет нас еще теснее сплотиться ради осуществления нашей великой цели. Памятуя о том, какие жаркие дискуссии разгорелись на прошлом заседании по вопросу о том, кто будет стрелять в канцлера, я хочу предложить иной принцип отбора кандидата на это святое дело. Может быть, среди нас просто найдутся добровольцы?

— Я готов сделать это, — после некоторого раздумья произнес Тадеуш, перехватил восхищенный взгляд Анны и зарделся.

«Она понимает, что этот героический поступок я совершаю ради нее — ради моей возлюбленной!» — подумал он. Ему, конечно, хотелось также искупить вину, которую он чувствовал за собой. Ведь он довольно своеобразно «выполнил» приказ Леха о ликвидации Герека.

— Прекрасно! Я научу тебя, как обращаться со «стингером». К сожалению, мне удалось вывезти из Афганистана только одну ракету, так что предметной тренировки не получится. Придется стрелять один-единственный раз и наверняка! Покушение на Фишера запланировано на двадцатое марта.

— В этот день он будет выступать перед народом? — спросил Куронь.

— Нет. Двадцатого марта в президентском дворце будет проходить совещание германского кабинета по польскому вопросу. Если «стингер» попадет в зал, где соберется все правительство, помимо Фишера погибнет немало других германских националистов. Завтра мы в последний раз соберемся в Варшаве, а послезавтра начнем по очереди выезжать в Германию.

Франция (Париж)

Холодный сырой ветер трепал волосы на голове Тюренна. В последние дни ему было не до парикмахерской. Пожилой привратник, подойдя к стеклянной двери, несколько секунд внимательно смотрел на него. Потом в микрофоне переговорного устройства прозвучало:

— Вы к кому?

— К Мишелю Вальману. У меня важное дело.

Тюренн почистил костюм и плащ, повязал свой самый лучший галстук и знал, что выглядит пока еще представительно. Его уверенный внешний вид и голос произвели впечатление на привратника. Стеклянная дверь распахнулась.

— Я позвоню господину Вальману.

Мишель перехватил руку привратника.

— Вальману не понравится, если ты сунешь нос в это дело.

— Это почему же?

— А ты, что думаешь, Вальман ангел? — усмехнулся Тюренн. — Неужели и впрямь считаешь его законопослушным барашком?

Привратник задумался. Такие мысли и раньше приходили ему в голову. Бальзак не зря говаривал: «За каждым большим состоянием стоит преступление».

— А у меня к Вальману как раз не совсем законное дельце, — веско заявил Тюренн и решительно направился к лифтам.

Он знал: привратник поверил ему и не станет поднимать тревогу.

Дверь в кабинет Вальмана была полуоткрыта. Банкир, оставшийся один на этаже, что-то увлеченно считал на микрокалькуляторе.

— Здравствуй, Вальман, — тихо произнес Тюренн, входя в кабинет банкира и запирая дверь на засов.

Лицо Мишеля перекосилось. Он потянулся к селектору. Но Франсуа в несколько прыжков преодолел отделявшее его от стола расстояние и прижал руки банкира к полированной столешнице:

— Не вздумай поднимать тревогу! Поплатишься собственной шкурой!

— Ты сошел с ума! — с придыханием проговорил Вальман. — Если немедленно не уберешься отсюда, то прямиком отправишься в тюрьму!