Начало мореходства на Руси. - В. Мавродин

Кем был предпринят этот поход — неизвестно, может быть, следует согласиться с А. Куником, который в своих примечаниях к сочинению Б. Дорна полагает, что поход на Ширван совершили бродники, русская вольница степной, юго-восточной и юго-западной окраины Руси или, вернее, русская вольница земель, прилегающих к Руси с юго-востока и юго-запада.[193]

Интересно отметить тот факт, что мореходные традиции на юге Руси, вплоть до того времени, когда Русь погрязла в «кровавом болоте монгольского рабства» (К. Маркс), дольше всего держались у русской вольницы — берладников, галицких «вы-гонцев» и им подобных. Последними морскими походами (я не считаю плавания русских купцов по Черному и Каспийскому морям) перед тем, как татары надолго отрезали Русь «от устьев ее рек и морских побережий» (К. Маркс), были походы именно русской вольницы.

Возобновилось же русское мореходство (опять-таки, если не считать отдельные поездки вроде плаваний за море гостей — су-рожан, путешествия Афанасия Никитина, митрополита Пимена и т. п.) на Черном, Азовском и Каспийском морях лишь со времен казацких походов, походов запорожских, донских, волжских, яицких и прочих казаков в XVI и, особенно, в XVII в., т. е. все той же русской (в широком смысле этого слова) вольницы.

А это говорит о народности морского искусства у русских, о народных корнях русского мореходства. Не случайно, говоря о стремлении Петра к завоеванию выходов к морю и превращению России в морскую державу, К. Маркс указывал, что оно целиком соответствует «природным способностям и стремлениям великой русской расы».[194]

К этой характеристике К. Маркса вряд ли можно что-либо добавить.

На этом мы заканчиваем за исчерпанием материала рассмотрение русского мореходства на Черном, Азовском и Каспийском морях в период феодальной раздробленности до татарского нашествия и обращаемся к русскому мореходству той же поры на севере и северо-западе.

Здесь, на севере и северо-западе Руси, начинателем и хранителем мореходных традиций являлся Господин Великий Новгород. С незапамятных времен Новгород был «окном в Европу» для русских земель. В IX в. новгородские «люди» положили начало северной части великого водного пути «из варяг в греки» и в том же IX в. прошли его полностью, соединив Ладогу с Киевом и устьем Днепра. Новгородские мореходы связали Балтийское море, «море Варяжское», «Бахр-эль-Ва-ранг» мусульманских писателей с Черным морем, «Русским морем» арабских, персидских и итальянских источников. По северным речным дорогам удалые новгородские молодцы пробирались до «Дышючего моря», «Студеного моря», как называли тогда Ледовитый океан.

Северная Двина привела их в Европейскую часть Ледовитого океана, а текущая далеко за Камнем (Уралом) Обь вывела в Азиатскую его часть. Новгородские ушкуйники были предтечами мужественных мореходов Севера, русских поморов XV–XVII вв., смело бороздивших на своих судах воды неприветливых Белого и Баренцева морей, плававших на Колгуев и Новую Землю, Терский берег и Печенгу, Груманг (Шпицберген) и за Норд-кап, к берегам Финмаркена, за Варангер-Фиорд, тех славных и храбрых русских мореходов, которые показывали путь и помогали Ченслеру и Баренцу.

Новгородские мореходы то с товаром как купцы, то с мечом как воины плавали в Линданиссу в Чудской земле и в Сигтуну, в Або и Висби, в Данию и Любек.

Расцвет морского искусства Новгорода был вызван не только перенесением центра тяжести русского мореходства с южных морей на северные, что было обусловлено отрывом Руси от них во времена татарского ига, но также и тем, что Новгород избежал участи многих русских городов и земель востока и юга. Татары до Новгорода не дошли и не разорили его, удовольствовавшись по необходимости тем, что «взяли число» и стали собирать дань. Поэтому Новгород имел возможность по-прежнему развивать свою торговлю.

Но нас в данном случае интересует не этот период в истории мореходства Господина Великого Новгорода, последовавший за Батыевым нашествием, который представляет, конечно, большой интерес, но должен быть предметом особого исследования, а период, предшествовавший установлению на Руси татарского ига.

К этому вопросу мы и перейдем.

Середина XII в. характеризуется быстрым развитием торговли на Балтике. Это было то время, когда Новгород завязывает быстро растущие торговые сношения с Любеком, в Новгороде возник двор немецких купцов и между новгородским и немецким купечеством установились определенные формы торговых сношений. Вторая половина XII в. была периодом развития и расцвета торговли Новгорода с Готландом, куда заходили все корабли, шедшие из Новгорода и восточно-балтийских гаваней на запад. Возрастали торговые связи Новгорода и со шведской столицей Сигтуной.

В отличие от XIII и XIV вв., когда новгородцы совершали почти все свои торговые сделки с заморскими купцами на месте, в Новгороде, и сама торговля по морю совершалась на иноземных судах, в XII в. новгородцы широко участвовали в заморской торговле, а корабли их встречались повсюду на морских путях Балтики так же часто, как и готландские, шведские, немецкие.

Как это мы увидим далее, новгородские летописи сохранили нам упоминание о пребывании новгородцев в Дании (1130 и 1134 гг.) и на острове Готланде (1130, 1188 гг.). О тесных связях и регулярных сообщениях Новгорода с Готландом и и Сигтуной говорит наличие в них русского населения. В главном городе Готланде Висби стояла русская церковь (по некоторым данным — святого Николая, «покровителя всех плавающих и путешествующих»).

В городе Гарда на Готланде на стенах церкви обнаружена фресковая живопись, выполненная русскими мастерами, что свидетельствует о наличии здесь русской церкви и, следовательно, русской колонии. Каменная русская церковь святого Николая и русская колония были и в Сигтуне.

Обилие в Сигтуне находок СЛАВЯНСКОЙ керамики с волнисто-линейным орнаментом, которую несомненно привозили русские не для торговли, а для пользования, говорит о многочисленности русского населения в шведской столице. Русские постоянно жили в Линданиссе, т. е. Колывани, древнем чудском (эстонском) городе на месте современного Таллина (Ревеля). Линданисса, повидимому, попала и в наш народный сказочный эпос под названием города Леденца. Еще в начале XIII в. в Ревеле был «русский конец» (Вендефер), а папская булла 1234 г. говорит о многочисленности русских в Ревеле.[195]

Понадобились десятки, даже сотни лет активной враждебной деятельности немецкой Ганзы, датчан и шведов, а также ливонских рыцарей для того, чтобы вынудить новгородцев прекратить плавания за море и ожидать «заморских гостей», сидя по своим торговым дворам на берегах Волхова. Но для того, чтобы вырвать Балтийское море у новгородцев, враги Руси потратили много сил, средств и времени. Ожесточенная борьба ганзейских купцов, датчан и шведов с новгородскими купцами за господство на Балтийском море была обусловлена тем страхом, который внушали им новгородские мореходы. Морская мощь Новгорода была столь велика, что Ганза и Готланд, Сигтуна и Або (не случайно носивший финское название Турку, происшедшее от занесенного сюда, в шхеры Западной Финляндии, русского слова «торг») опасались, что не они будут ездить в Новгород, пожиная плоды своих побед и держа в руках торговлю новгородцев с Западом, а сами купцы Господина Великого Новгорода на своих судах будут «жаловать» к ним «гостить», отбивая у них прибыли и (прибирая к рукам мореходство и торговлю на Балтике. Победа далась «заморским купцам», «свеям», «доням» и «гътем» нелегко, и борьба растянулась больше, чем на столетие. До полной победы «свеев» и «немцев» новгородцы чувствовали себя на Балтике так же привольно, как ранее их южные сородичи на водах Черного моря.

В руках Новгорода был весь северный отрезок великого водного пути «из варяг в греки», шедший по рекам и озерам Русской земли, а также весь путь по «морю Варяжскому». Центральной и южной частью пути «из варяг в греки» мы занимались в предыдущей главе, а сейчас нам предстоит остановиться на северной его части.

Отчалив от новгородских пристаней, русские суда спускались вниз по течению Волхова. В 12–13 верстах от впадения Волхова в Ладожское озеро стояла Ладога (ныне Старая Ладога) — древнейший русский город на севере, важнейший пункт пути «из варяг в греки» и в давние времена центр политической жизни «Славии». Плыли бурным Ладожским озером (озером Нево) до истоков Невы, а затем, по Неве, выходили в Финский залив.

Далее путь русских кораблей лежал на остров Коглин, где была стоянка русских лоцманов и, очевидно, находилось какое-то поселение. От Котлина поворачивали на юг, шли на запад, держась берега «Чудской земли». В Линданиссе (Колывани) останавливались и приготавливались к пути через море. Те, кто плыл к «гътем» или в Любек, продолжали идти вдоль берегов и, мимо острова Сарема, уходили на Готланд, в Висби, к очередной стоянке (если плыли в Любек) или конечной цели пути. Направлявшиеся в Швецию, в Сигтуну или в Данию из Колывани круто поворачивали на север, к берегам Финляндии у Порккала-Удд. Держась вдоль берега, шли на запад, к Або, и, оставив севернее Аландские острова, добирались до Сигтуны. Если Сигтуна не была конечной целью плавания, и нужно было плыть к «доням», то, держась шведского берега, добирались и до Дании. [196]