Разведка: лица и личности - Вадим Алексеевич Кирпиченко

уже нелюбимая жена толчет в громадной деревянной ступе зерно, делает из него муку. Работу эту она выполняет машинально несколько часов подряд и без всякого выражения на лице.

Вот на обочине дороги стоят трое мальчишек лет 10–12. Одеты в какие-то лохмотья, а лица выкрашены в разные не очень яркие цвета — что-то сине-зелено-фиолетовое. Останавливаемся, выясняем, в чем дело. Дети в школу не ходят, поэтому французский знают слабо, но все же мы в конце концов разбираемся, что раскрашены мальчишки не ради озорства, а в сугубо практических целях. Оказывается, такая раскраска отгоняет злых духов.

А вот и горящая саванна. Споро горят сухие ветви кустарников, маленькие деревца, высокая высохшая трава. Приближаюсь с киноаппаратом. Навстречу летит пепел, и становится жарко. Пожар в саванне никого не беспокоит. После пожара земля покроется золой и пеплом, скоро наступит сезон ливней, и снова все буйно начнет расти и цвести. Здесь свои законы природы.

Такой представала африканская действительность перед нашими глазами. Когда же мы пытались осмыслить свою деятельность в Африке в идеологическом плане, то нередко оказывались в плену теоретических грез.

На наших семинарах и научных конференциях шли острые дебаты. Возможна ли диктатура пролетариата в Африке? Возможен ли переход к социализму без развитого рабочего класса? Может ли его отсутствие заменить диктатура трудового крестьянства? Целесообразно ли развивать тяжелую промышленность в малых африканских странах? Что такое некапиталистический путь развития в Африке? Что такое государство национальной демократии? Есть ли на самом деле страны социалистической ориентации? И что это за таинственная ориентация — она то явится, то растворится без следа? Уж очень кратковременной получается социалистическая ориентация. Вопросов возникало много. И очень мало было ответов.

Сейчас эти проблемы вообще кажутся наивными и даже надуманными. Но тогда мы их серьезно обсуждали и искали истину.

А одна из истин заключалась, в частности, в том, что чем ближе соприкасался работник загранаппарата с местной действительностью, тем лучше понимал, насколько трудно она укладывается в рамки нашей концепции развития Африки. Люди же на Старой площади исходили в первую очередь из незыблемости теории, утверждавшей неизбежность перехода всех стран к социализму. Они общались с руководителями африканских государств, которые охотно соглашались со взглядами советских руководителей, лишь бы получить любую экономическую и военную помощь. Да и информация, поступавшая в Москву с мест, по мере продвижения наверх приобретала все более обобщенный характер, что затрудняло понимание истинного положения вещей.

Компетентные люди рассказывали, что Н. С. Хрущев, провожая Н.М. Пегова послом в Алжир, строго наказывал: «Ваша задача — сделать все, чтобы Алжир стал социалистическим, а мы здесь постараемся облегчить вашу задачу». И облегчили — дали ни за что ни про что Звезду Героя Советского Союза ныне здравствующему Бен Белле[4].

Аппаратами посольства и научными учреждениями были исписаны сотни тысяч страниц на тему о некапиталистическом пути развития и о социалистической ориентации. Что же, все это антинаучный хлам? Я так не думаю. В этих книгах и статьях есть интересные факты, наблюдения, мысли, которые подтверждают, что экономическая и культурная отсталость африканских стран, задачи укрепления государственности, а также господствовавшее в условиях общинного существования коллективистское сознание требовали активного государственного вмешательства во все сферы жизни и централизованного планирования развития хозяйства и культуры. В одном я, пожалуй, никогда не заблуждался: не верил в возможность скоротечных преобразований в Африке и всегда утверждал, что эти процессы займут долгие десятки, а может быть, даже и сотни лет.

Было бы неверным представлять Хрущева совершенно наивным в этом вопросе. После наших первых опытов в Африке он, встречаясь с африканскими деятелями, уже говорил им: «Не рвите экономические связи с метрополиями, старайтесь извлекать для себя пользу из реально существующих отношений». Отрезвление, хотя и не очень быстрое, наступало. Практики все более решительно критиковали теоретиков в высоких инстанциях. Бурные дебаты постоянно шли и в МИД СССР, и в Международном отделе ЦК КПСС.

Вообще же разговоры о нашем активном вмешательстве во внутренние дела африканских стран мне кажутся несостоятельными. Помогать — помогали, советы по поводу плановой экономики давали, оружие поставляли, но только по официальным просьбам правительств. Сотрудничали и со спецслужбами африканских государств, но инициатива всегда исходила от самих африканцев.

Пожалуй, единственным примером нашего вмешательства во внутренний африканский конфликт является Бельгийское Конго (Заир). Во время гражданской войны 1960–1962 годов наши симпатии, естественно, были на стороне Патриса Лумумбы и его последователей, которым мы оказывали помощь и поддержку. Там и наши товарищи хорошо потрудились. С опасностью для жизни в охваченном пожаром войны Конго наши разведчики Леонид Гаврилович Подгорнов, Георгий Арсеньевич Федяшин, Олег Иванович Нажесткин собирали информацию, устанавливали нужные контакты. А наш резидент в Леопольдвиле (Киншаса) Борис Сергеевич Воронин однажды был арестован, заключен в темницу, но, поскольку имел дипломатический паспорт, через некоторое время был депортирован из страны через Брюссель. Однако перед депортацией президент Заира Мобуту доставил себе удовольствие и немного «потешился». Он лично сопроводил Воронина и его спутника на место «расстрела» и даже ставил их к стенке.

Контакты КГБ с органами безопасности африканских стран возникали и угасали, но существовали всегда. Сводились эти отношения в основном к обмену информацией, представлявшей взаимный интерес, к краткосрочной подготовке кадров в Москве и на местах, к помощи оперативной техникой. Обучение кадров было свободно от преподавания политических дисциплин, за исключением редких случаев, когда поступали специальные просьбы на этот счет.

Со многими руководителями спецслужб я встречался, и многие оставили по себе хорошую память и своей компетентностью, и своей любознательностью, и преданностью своему государству. Называть их персонально было бы неразумно, так как неизвестно, как они отнесутся к упоминанию их имен.

Не указывая имени, расскажу об анекдотическом случае. Однажды молодой руководитель органов безопасности, с которым я до того неоднократно встречался, вдруг задал мне неожиданный вопрос: «Можно, я буду называть вас папой?» Такого в моей практике еще не было. Я даже несколько оторопел. Придя в себя, с серьезным видом ответил: «Мне очень лестно такое предложение, и я вполне согласен быть папой». Реакция была такая: «Теперь я могу наконец доложить моему президенту, что у меня есть папа в Москве!» История эта, однако, закончилась печально. Молодой, симпатичный и жизнерадостный руководитель спецслужбы попал в число участников заговора против своего президента и угодил за решетку.

Наши «африканцы» первого поколения разбрелись по всему свету. Многие позднее были направлены на работу в страны Европы и Западного полушария, но остаются верными региону ветераны Африки.

В 1961 году после окончания МГУ и непродолжительной работы в Институте востоковедения АН