Разведка: лица и личности - Вадим Алексеевич Кирпиченко
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
В наших партийных и служебных характеристиках, если нужно было подчеркнуть общественную значимость человека, долгие годы писалось: «Общественные интересы ставит выше личных». Вот это наше бюрократическое клише наилучшим образом по своей сути подходит к Насеру. Он рано осознал свою значимость как политического деятеля и подчинил всего себя служению Египту и национально-освободительному движению. Мало сказать, что Насер пользовался высоким авторитетом во всем арабском мире. Арабы по-настоящему любили его и гордились им. Он олицетворял для них надежду на лучшее будущее. Во всех арабских странах на стенах частных домов, лавок, кафе можно было увидеть портреты Насера, за исключением, естественно, тех ситуаций, когда это грозило прямыми репрессиями. Меня лично поразило обилие портретов Насера и проявление к нему чувств необычайного уважения и признательности в королевской Ливии. Я провел там несколько дней в ноябре 1963 года и обнаружил, что буквально в каждой лавке на базаре в Триполи висит большой цветной портрет Насера, а рядом — маленький черно-белый портрет Идриса, о чем, конечно, не мог не знать и сам король.
К вещам, личному благополучию и тем более к каким-либо видам накопительства Насер был совершенно равнодушен и жил лишь интересами идейно-политическими. Эти качества Насера хорошо иллюстрирует его собственное жилище. Он прожил всю жизнь в том самом доме на территории военного городка в районе Аббасийя, который занимал, будучи бекбаши — подполковником египетской армии. Позднее дом был лишь несколько модернизирован.
Насер устоял от соблазна повысить себя в воинском звании, что сделали почти все правители из военных. Взять хотя бы того же Садата: он изобретал для себя знаки отличия, придумал себе форму Верховного главнокомандующего (он выдумал себе еще и титул «верховного военного правителя»), Садат столько накрутил себе золотых разводов на фуражку, на погоны, на петлицы, на ленту через плечо, что в глазах у смотрящего появлялись рябь и мерцание от избытка этих украшений. Кстати говоря, мундир Садата стал прекрасной мишенью 6 октября 1981 года во время парада по случаю 8-й годовщины «дня Победы», когда Садат и был убит.
В западной прессе распространялось много небылиц о личной жизни Насера и, в частности, систематически появлялись публикации о переводе им своих личных (понятно, что незаконных) капиталов в швейцарские банки. Но действительность и прежде всего скромный образ жизни Насера находились в таком вопиющем противоречии с этими утверждениями, что подобные «сенсации» лопались одна за другой и в конечном счете от них ничего не осталось. После смерти Насера на его личном счету оказалось всего 600 египетских фунтов!
Во время первого визита Насера в Советский Союз (апрель — май 1958 года) Н. С. Хрущев как-то спросил его, чем он занимается в свободное время. Насер ответил, что в редкие свободные часы увлекается любительской киносъемкой. Вокруг этой темы завязался разговор, в ходе которого Насер сказал, что цветная кинопленка ему не по карману. Причем сказано это было без всякой рисовки, просто как констатация житейского порядка.
Говоря о скромности Насера, уместно упомянуть и о его отношении к своей личной безопасности. Когда он ездил на автомашине по Каиру, его всегда окружало довольно плотное кольцо охранников. Но этим, по существу, дело и ограничивалось. Никаких других мер безопасности не принималось, и сам Насер не отличался повышенной подозрительностью. Об этом я сужу на основании фактов.
Дело в том, что через моего друга из окружения Насера в 1956 году поступила просьба о направлении в Каир специалистов для консультаций по вопросам организации более надежной охраны главы государства. Мы эту просьбу поддержали, и вскоре в Каир прилетели два руководителя 9-го управления КГБ. Насер пригласил нас к себе на обед и в очень теплой домашней обстановке высказал несколько пожеланий, как соответствующие египетские службы должны были бы воспользоваться нашим опытом для организации охраны высшего египетского руководства. Просьба о приезде наших специалистов была вызвана тем, что египетская разведка и контрразведка стали с некоторых пор (а дело было как раз накануне тройственной агрессии) получать информацию о зарубежных и внутренних планах физического устранения Насера.
В дальнейшем тайные планы западных спецслужб о физическом уничтожении Насера стали явными. Красноречивое признание на этот счет в свое время сделал Питер Райт. В книге «Ловец шпионов», к неудовольствию своих коллег, он описал, как англичане хотели ликвидировать Насера.
В ходе нескольких бесед с лицами, которые обеспечивали охрану Насера в пути, в местах собраний и манифестаций, на службе, во время поездок за границу и дома, мы убедились, что никакой охраны, кроме группы телохранителей, вообще не существует. Хлеб, как выяснилось, повар Насера покупал в лавке напротив дома президента, а мясо и овощи на ближайшем базаре. Никакого медицинского контроля за продуктами питания не было, и никто на этот счет не проявлял беспокойства. Не было в ту пору и никакой надежной сигнализации в системе охраны помещений, где жил и работал Насер. Обсуждали мы и проблему возможного заноса в служебные помещения и залы заседаний радиоактивных и отравляющих веществ.
Египтяне хотели получить от нас специальную аппаратуру для обнаружения таких веществ и были шокированы, когда наши генерал и полковник порекомендовали проверять помещения при помощи птички в клетке. Если птичка погибнет — значит, и человеку находиться в этом помещении опасно. Египтяне никак не могли поверить в эффективность этого способа и все время спрашивали, нет ли более современной технологии. Наши авторитетные специалисты отвечали, что кое-какие работы в этом направлении ведутся, но «птичка все равно лучше». Потом эта «птичка» долго упоминалась в наших разговорах с египетскими коллегами: «И то хорошо, и то отлично, но птичка все-таки лучше».
Насер был прекрасным оратором. Он часто выступал перед массовой аудиторией, и его всегда слушали с большим вниманием, как завороженные. Надо иметь в виду, что Насер обращался одновременно и к грамотному, и к совершенно неграмотному населению и последнее обстоятельство всегда принимал в расчет. Он по нескольку раз повторял одну и ту же мысль или даже одну и ту же фразу с небольшими вариациями. Таким способом он добивался, чтобы мысль пробила дорогу в сознание слушателя и прочно усвоилась.
Одевался Насер просто, не любил разных украшений вроде запонок, заколок для галстука, но костюм на его представительной фигуре сидел всегда отлично. Стригся он коротко, и все в нем выдавало человека военного, навсегда усвоившего армейскую привычку к строгости
