Веда. Постижение Руси. Начало XXI века - Волхв Саньян

Луч негой струйной Золотом вливается в окно Его дыхание сквозит через стекло, Пылинок оживляя медленный полёт, Луч утра пробуждение поёт В росинке радугой играя.

Он несет не Ее свет, он несет свой свет, будучи рож­денный от ее света. Его свет столь же невыносим для по­клонников духа, как и огонь света его Матери. Его огонь не несет лад, скорее, он несет разрушение — это послание лада. Рухнет все, что не было свершено в ладу. Ибо игра зимних богов — это всего лишь красивая фантазия, кото­рая будет напрочь стерта пред ликом Ярилы. В мирах Лады нет фантазий, там все слишком реально, именно поэтому эти миры — Миры бесконечного лета. Ярила аскет, и мир его доступен только аскетам. Там нет живых существ как в мирах Лады. Там духи, стихии, стихиалии и прочая «жив­ность». Там бесконечное сплетение корней огня, из которых вырастают стволы жизни, на которых распускаются ветви судеб и зреют плоды кармы. Стволами, ветвями, цветами занимаются другие боги. Знавал двух помощниц Лады на наших землях, звали их Лелей, да Живой. О Леле вообще трудно говорить, лично мне. Эту лучшую из богинь, воз­можно, уже не удастся реанимировать, а о Живе пробовал писать, что-то получилось, но сам я не в восторге, эти пере­живания на меня давно находили:

Чуть свет забвенья брезжит в сердце

Твое посланье Мать

Протуберанцем прорвет пространств безмерные слои

И будет снова — покой,

Сжигающий златые бездны Солнца

Из центра мирозданья,

Что трепещет изнутри

Я ждал тебя века,

Века взывал я жизнями к тебе...

Твой образ Мать

Слезами не опишешь

И в памяти не вызовешь —

Его там нет

Лишь только памятный завет:

Себя я в прошлом оставляю.

Если быть совсем откровенным, то когда я пришёл в лес проводить свой первый огненный ритуал Ладе, я не знал путей к ней в духе. Я просто постарался сделать все свои действия как можно более ладно. К тому моменту я уже неплохо управлял первоэлементами, мог свободно пере­мещаться в пространствах тонких миров, но я предощущал несоизмеримое величие сей богини, и просто шёл на авось. Поэтому, в самом начале ритуала на тонком плане явился (вообще по жизни я не склонен к видениям любого рода) вполне реально муж в белой грубовато-простой одежде, бе­лые волосы, борода, усы, голубые ясные глаза, не стар. Пре­красен в общем, по-русски. Чувствовалось, глубоко мудр он был. И сфера тонкого плана, из которой он явился, как-то соотносилась с данной точкой физического пространства. Вообще, надо отметить, что это были как раз те места, где, как предполагалось, подвижничал старец Фёдор, а может и сам Клюев туда добирался. Вообще, этот житель мне пока­зался времён более древних. Он сел рядом. Я его восприни­мал как бы боковым зрением, но видел его ясно, даже как-то тепло его ощущал, близок он мне был — как родной. Он всем своим бытием попросил меня точно сформулировать, какого результата я ожидаю от своих действий. Насколько я смог сконцентрировать свою мысль я дал ему увидеть своё стремление понять смысл той реальности, что русский народ называл Ладой. Я желал увидеть эту реальность ровно на­столько, насколько мне позволяли мои органы восприятия. Он в тишине явил, что показать сие он не в силах, что это очень высокая реальность, но подготовить мои тонкие тела своим присутствием он сможет ровно настолько, что я смогу узреть направление в тонком мире, которое сможет меня ве­сти в сторону этой непередаваемой реальности. И далее мы с ним некоторое время сидели у огня кострища в совместном созерцании. Так я сделал свой первый шаг в сторону этой наивысочаишеи реальности. И сейчас для меня эта богиня трудно постигаема. И надо отметить, что вот так откровенно с тонкого плана мне помогали только в исключительных слу­чаях. Реальность жестко настаивала на том, что всё движе­ние в духовных пространствах Русских богов должно было осуществляться максимально самостоятельно, вот я и писал свои зачины.

Зачин

Ведь время неслышно — так утро прошло,

Оставил я шумных кварталов систему,

Я в храме, где залы колонных берез

И своды живые зеленой прохлады.

Здесь небо живое в ветвистых садах

Как мать: нежно-нежно хранит эту тайну.

Которой созвучно дыханье в прозрачной листве

И множество флейт, колокольчиков,

Звучащих в потоке ласкающей воли.

Здесь, в царстве мелодий, просветов,

Лучей, пьянящих дыханий нектаров —

Все остается нетронутым волей твоей,

 Лишь воля Неведомых в сердце пустом

Мелодию виденья всего обо всем

В едином пространстве извечно играет.

И здесь ты крещение примешь свое.

Уйдешь ты туда, где тебя больше нету.

Навеки свободный, лучащийся дух.

Я песнь твою допою, если буду.

Осветить Стороны Света

Мне очень хочется сказать...!

Как чашей полной драгоценностей

Преподнести слова о странности,

Пребудь со мной, душа!

В ладони можешь взять.

Я это знаю, и вижу как тебя

Лишь только потому,

Что я могу в себя вобрать

Всю красоту садов Вселенной,

Любовь не может отвергать.

Восток

Ко мне с Востока вестники приходят

Все в образах достойных глаз Творца.

То — струны скрадывает нежность

Лучей излитых с чаши Солнца в небеса.

За горизонтом таинства верша

Оно еще хранит земную свежесть

Что ранним утром с глаз Твоих сошла.

И вот объят весны объятьями,

Вновь сотни тысяч изумрудных глаз

Таят невинность и вершат причастие

К младенцу взорами летя, как лебеди

Они окутали, целуя ветрами

Снимая пелену с младенца в нас...

Юг

И я коленопреклоненный. Истина!

Я в чаше Лотоса, весь Свет Твой зрит

О Мудрецы! О вечной юности носители

Круг осияв я взорами на Юг.

Там, где ветвей тенисто-золотистыми

И ожерельем птиц Строители

Из голубых небес Павану льют.

Мой нежный бриз, я б Богу изменил

Если б не Он был Ты.

Запад

На Запад сердце Солнц всех провожая

Я отдаю уста, глаза

И миллионы чаш амриты милости Господней

Касаньем любопытных пальцев

из нежно-бледного луча

Вдруг опрокинуты в тебя, в меня

И если ты была душа со мною

В тебя! В тебя. В тебя!

Видение моё в тебя нисходит восходя

Чтобы увлечь всё горе мира

В сиянье звездопада,

И освятить, исполнив все мечты и замыслы Творца,

Творящего любовью узы, сомкнувшие тебя, меня

В объятия космической поры.

Север

И замер взор и Космос замер.

Я Север созерцаю в вышине.

Там, где слегка сверкая, тихо падая

На гладь алмазную снежинки серебра

Несут нам весть о Солнечной долине

Из белоогненной средины бытия...

И я склоняюсь пред Тобой и вечно падаю

Снежинкой тихой и струна алмазная

Рождает новые, безбрежные просторы

Где снова! Снова! Снова! Ты и я...........................

Коляда

(писан на день зимнего солнцестояния)

Пред ликом тайного светила,

Сокрытого в лучах златых,

Провиденье в колокола отлило

Звон струн седых.

О сон богов, землей покрытый,

Покров земли прозрачней хрусталя

Перед дыханием твоим морозным

Сулит рожденье жизни — короля.

Он спит — единый бог во льдах покоя,

Свет ликов божества в лучах светила свит.

За годом — год извечно возрождаясь

Он в каждом лике, пробуждаясь, спит.

Проснувшись в сне дневном,

Что ярче блеска молний

Покой извечный колыбелью разглядит,

Коротким днем и самой длинной ночью

Рожденный бог во льдах всемирных тихо спит.

Все вышеизложенные стихосложения являются ключе­выми для вхождения в наработанное поле взаимодействия эгрегора моих жрецов с мирами Небесной Руси в тесном духо-душевном сотрудничестве с которыми мы были на про­тяжении 4-х лет. Эти ключи относятся к четырем сторонам света, четырем временам года Светорусского Коло и задают общий настрой и очень просторную мыслеформу, дающую широкую возможность для индивидуальной и групповых практик духо-душевного мыслетворчества.

Возможно, многие современные язычники сочтут все это за очень далекую тему от традиционного родноверия, которое ныне возрождается. Согласен, здесь нет клише «словянскости» и «русскости» с оттенком древности и тра­диционности подносимого. Это даже намеренно. Поиск чистых зон Небесной Руси велся в духе, и в условиях ды­хания существующей цивилизации. В условиях практически полной оторванности от традиционного быта и бытия пред­шествующих нам словян. Но, надо заметить, что детали предшествующей нам культуры были порождены Духом на почве и материале потока того времени и того пространства, там и материя имела другие качества. Все, что оставлено словянской цивилизацией — это, безусловно, бесценно, но если мы будем хвататься за детали и элементы, состав­лявшие данную культуру, то мы потеряем Дух, то начало, которое и являлось творцом той культуры. И если нам эта культура близка и необходима как воздух, то мы обязаны, прежде всего, выявить и сохранить её Дух, именно то, чем и были так славны наши предки. Дух понятие очень слож­ное, и это понятие стоит развивать, развивать культуру по­нимания Духа. Например, не копаться в деталях различия и сходства скажем узбекского орнамента с орнаментами восточной Руси, а искать принципы построения орнамента, подходить к его знаковому содержанию, тогда содержание подведет ближе к пониманию Духа как источника и смысла найденного содержания. Тогда мы сможем обнаружить во многих других источниках культур единое концептуальное начало. Надо искать понимание того духа времени, кото­рый сподвиг обращаться именно к таким формам самовы­ражения. Сейчас же условия диктуют иные формы, и люди сопричастные тому же духу смогут найти новые проявле­ния, не потеряв ведущих ценностей духа, переданного нам генетически от наших предков. Потому медитации на мои ключевые стихи могут показаться сложными. Они завязаны на Дух, а не на проявления. Они — ключи, пусть каждый сам провернет этим ключом в замочной скважине своего по­нимания, распахнув или приоткрыв дверь к своему Духу, а далее пусть следует творчество самопроявления.