Повседневная жизнь во Франции в эпоху Ришелье и Людовика XIII - Екатерина Глаголева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Из всех игр французский король предпочитал игру в мяч (прообраз большого тенниса), кегли и бильярд; в шахматы и реверси он играл неохотно, поскольку чаще проигрывал, а из карт только строил домики. Бережливый Людовик считал азартные игры неразумной и преступной тратой денег. Игра в кости была под запретом; если чиновники, следившие за исполнением этого положения, застигали кого-либо за игрой в запрещенные игры, ставки изымались в пользу бедных. В Париже закрыли сорок семь игорных домов. В 1629 году Людовик издал ордонанс против игры, содержавший полторы сотни статей. Там, в частности, говорилось следующее:
«Мы запрещаем всем нашим подданным принимать в своих домах собрания игроков, которые называют академиями, а также сдавать или предоставлять свои дома для этой цели. Сим объявляем всех, кто ослушается и станет предаваться сему пагубному занятию, недостойными людьми, неспособными исполнять королевскую службу; предписываем всем нашим судьям навсегда изгонять их из городов, где они будут уличены в нарушении настоящего уложения.
Желаем также, чтобы оные дома были отъяты у их владельцев, ежели будет доказано, что оные занятия проходили в них шесть месяцев кряду, если только они сами не донесут на таких жильцов.
Объявляем все долги, сделанные в игре, недействительными, а все обязательства и обещания, сделанные ради игры, какими бы замаскированными они ни были, пустыми и недействительными, не влекущими никаких обязательств, гражданских или природных. Позволяем отцам, матерям, бабкам и дедам и опекунам возвращать себе все суммы, проигранные их детьми или несовершеннолетними, отымая их у тех, кто их выиграл». Этот ордонанс был подтвержден постановлением Парламента, выдержанным в том же духе.
Ришелье, со своей стороны, ввел налоги на карты и на игру вообще. Но тут и возникла дилемма: если игра – источник налоговых поступлений, то зачем ее запрещать? К тому же это было практически невозможно. В Париже по-прежнему играли не только в карты и кости, но и в «наперсток» (используя три небольших стаканчика).
Фавориты Гастона Орлеанского, дю Фаржи и дю Кудрэ, несколько удивились, когда кардинал пригласил их в дом канцлера Сегье, чтобы сыграть партию в пикет, однако приняли приглашение и даже согласились доиграть за Ришелье, когда того якобы срочно вызвали в Лувр. Пока они увлеченно резались в карты, двор дома заняли солдаты, фаворитов арестовали и увезли в Бастилию.
Академик Вуатюр тратил на игру практически все свои деньги, которые получал в качестве пенсиона за исполнение нескольких должностей (напомним: 18 тысяч ливров), а потому каждый день обедал у маркизы де Рамбуйе.
Среди салонных игр были распространены шашки, шахматы, бильярд. Выезжая на природу, аристократы играли в кегли, кольца, шары (род крокета) и волан (прообраз бадминтона).
Понятие «разврат», как правило, определяется триадой «вино, карты и женщины». Разумеется, в Париже были «веселые дома» на любой вкус и любой кошелек. Проституток самого низкого разбора называли «девицами с Нового моста»: именно там они находили клиентов и порой под тем же мостом их обслуживали. Публичные дома назывались также «лавками чести»: в том смысле, что честью здесь торговали. Благодаря Таллеману де Рео мы имеем некоторое представление о ценах на нее: так, однажды поэт Ракан обратился к сводне, чтобы та привела ему «барышню». Сторговались за один пистоль (эта золотая монета равнялась десяти ливрам). Однако, когда Ракан увидел, кого ему привели, сводня получила на руки лишь монету в четверть пистоля, поскольку «барышня» на поверку оказалась «горничной». Для сравнения: узники тюрем платили один пистоль в месяц, чтобы обеспечить себе сносное содержание и пропитание.
Кардинал Ришелье, несмотря на свой духовный сан, тоже не чурался женщин. Известная куртизанка Марион Делорм (1611—1650) одно время была его соседкой по Пляс-Рояль; говорят, что она трижды приходила к кардиналу, переодевшись в мужское платье. Обычно Делорм брала плату «натурой» – дорогими нарядами, украшениями и т. п.; за три визита она получила от его преосвященства кошелек с сотней пистолей – и со смехом выбросила его в окно. Она могла себе позволить такую роскошь: хотя Мари де Лон (это ее настоящее имя) происходила из буржуазной семьи, она была довольно образованна и представляла собой редкое сочетание красоты и ума. Говорят, ей оказал честь своим вниманием сам герцог Бекингем, когда был в Париже. Среди ее любовников были поэт Дебарро и фаворит короля маркиз де Сен-Map, за которого она даже собиралась замуж. (Скрывая свою связь от короля, Сен-Map вечером скакал из Сен-Жермена в Париж, утром возвращался и ложился спать одетым. Однако долго так продолжаться не могло: Людовик вставал рано, и отсутствие на церемонии его пробуждения фаворита, который спал до полудня, сильно его удивляло.) Марион Делорм была настоящей гетерой, так же как и ее младшая подруга Нинон де Ланкло (оставившая свой след во французской литературе). Поклонником последней был Буаробер: про «веселого аббата» говорили, что его ряса сшита из нижней юбки Нинон.
Впрочем, благородные дамы отличались от них только одним: они не брали денег за любовь[22]. Однажды герцог де Шеврез заявил в присутствии гостей, что, по его мнению, рогоносцев следует топить в реке. Его супруга тотчас осведомилась, умеет ли он плавать. Таллеман де Рео даже утверждает, что герцогиня однажды переоделась в крестьянское платье и начала строить глазки какому-то пастуху, но тот вовсе не был похож на Селадона и сразу перешел к решительным действиям. Впрочем, герцогиню это только позабавило. Когда Франсуа де Бассомпьера (считавшегося настоящим рыцарем, образцом французского дворянина) предупредили о грядущем аресте, он всю ночь жег шесть тысяч писем, которые могли скомпрометировать знатных дам, а поутру с чистой совестью отправился в Бастилию.
8. О зрелищах
Церковные праздники и языческие забавы. – Чествование святых покровителей. – Рождение дофина – повод выпить. – Турниры и карусели. – Бродячие актеры. – Корнелъ и кардинал-драматург
«Хлеба и зрелищ!» – простой люд требовал этого от правителей со времен Римской империи. С хлебом во Франции XVII века постоянно возникали перебои, зато в зрелищах недостатка не было.
Церковь щедро снабжала верующих поводами для празднования, веселья и разгула. У католиков было пятьдесят праздников в году; протестанты отмечали только те из них, которые были связаны с Христом (Рождество, Страстную пятницу, Пасху, Вознесение, Троицу), предоставляя католикам праздновать события, связанные с жизнью Богородицы (о которых ничего не сказано в Писании), например Непорочное зачатие, Успение, а также День Всех Святых. Не соблюдали гугеноты и Великий пост.[23]
Пройдемся вкратце по основным событиям праздничного календаря.
На Рождество служили три мессы: в полночь, на рассвете и поутру. Новый год отмечали дома, сообразуясь со своим достатком. Первого января служили мессу кавалеров ордена Святого Духа; 3-го парижане чествовали свою покровительницу святую Женевьеву: по улицам носили ковчег с ее мощами, и король следовал за процессией с непокрытой головой.
Шестого января отмечали Богоявление, выясняя, кто на сей раз станет Бобовым королем: в лепешку запекали «боб» и делили ее между гостями; того, кому попадется «боб», провозглашали королем, надевали ему на голову бумажную корону. «Король» выбирал себе «королеву», и каждый раз, когда он поднимал свой кубок, все присутствующие восклицали: «Король пьет!» До XVII века в разных городах Франции в этот день справляли Праздник Дураков – шумный, пьяный, распутный, прямой потомок римских Сатурналий. Все переворачивали с ног на голову; бывало, что прямо в церкви играли в кости; кое-где избирали дурацкого папу или епископа, поили его допьяна, сажали на осла задом наперед и возили по городу. В Гаме избирали князя дураков. Устраивали шутовские процессии, распевали непристойные песни; в Дижоне в этот день маршировала «дурацкая рота»; бывало, что дворяне в масках бросали в толпу яйцами и мукой (но к описываемой нами эпохе это прекратилось, потому что их быстро распознавали в толпе). ЛюдовикXIII не поощрял этого бесстыдства и кощунства и не терпел карнавалов (в отличие от его отца, лично участвовавшего в «ведьмацких маскарадах»), а Ришелье, со своей стороны, принял меры к запрещению дурацких шествий; очень скоро они прекратились по всей стране. Но в Париже до середины 1620-х годов существовало несколько трупп актеров, именовавшихся «Дети Сан-Суси» или «Дети Города», которые участвовали в шутовских представлениях во время карнавалов; их привлекали даже для участия в королевских балетах («Балет о Любви нашего времени», 1620).
На Сретение (2 февраля) пекли блины и подбрасывали их на сковородке. Если удастся одновременно подбросить блин, чтобы он перевернулся в воздухе и упал на сковороду другим бочком, а другой рукой подбросить и поймать монетку, деньги не переведутся во весь год. Блины пекли и на «жирный вторник» – последний перед Великим постом; тогда же можно было забить быка, чтобы после целых сорок дней не есть мяса.