Повседневная жизнь Франции и Англии во времена рыцарей Круглого стола - Мишель Пастуро

Мишель ПАСТУРО

ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ ФРАНЦИИ И АНГЛИИ ВО ВРЕМЕНА РЫЦАРЕЙ КРУГЛОГО СТОЛА

А.П. Левандовский. Об Артуриане, рыцарях Круглого стола и просто рыцарях

В послесловии к этой книге читатель получит подробные сведения как о ней самой, так и о ее авторе, Мишеле Пастуро. Мы же попытаемся, предваряя чтение книги, сообщить вовсе не о том, что в ней есть, а скорее о том, чего в ней нет, но без чего для большинства читателей многое останется зашифрованным и непонятным.

Думается, вряд ли найдется образованный человек, ничего не слышавший о рыцарях вообще и рыцарях Круглого стола в частности; но едва ли он сможет связно рассказать, кто такие эти последние, когда они жили, к чему сводилась их деятельность. И это неудивительно: проблема далеко не проста и не однозначна, она имеет длительную и весьма запутанную историю. Ибо рыцари Круглого стола уводят нас к так называемой Артуриане, а эта тема и на сегодняшний день остается полем боя для многочисленных исследователей – историков и филологов.

Начать придется издалека, и не с Франции, которой прежде всего занят М. Пастуро, а с Англии, или точнее Британии – «страны бриттов», как окрестили ее римляне.

Кельтская Британия, плохо известная современникам, представлялась античным писателям загадочной, фантастической страной: ее считали родиной чудовищных птиц и зверей и даже местом пребывания душ умерших. Тем не менее в положенное время Рим наметил ее своей очередной жертвой. В середине I века до н. э. Цезарь дважды пытался овладеть Британией, но присоединение ее к Римской империи произошло лишь к концу следующего, I века н. э. Свободолюбивые бритты, ненавидевшие завоевателей за их жестокую налоговую политику, пытались восставать против них, и когда, в начале V века, в связи с обозначившимся развалом империи, римляне вывели свои легионы с острова, они, казалось, вернули утраченную независимость. Но ненадолго. В это же самое время с континента хлынули орды германских племен; это были англы, саксы и юты. Началась новая борьба, растянувшаяся на века. Борьба жестокая и кровавая, но силы оказались неравными, и, несмотря на героическое сопротивление, коренные жители острова были снова побеждены. Часть их подверглась истреблению, а часть, не желая подчиняться поработителям, переместилась в Шотландию, Уэльс и на континент, заняв западную оконечность Галлии, в древности называвшуюся Арморикой, а теперь, по имени переселенцев, получившую имя «Малой Британии» или Бретани, как она называется и в наши дни. Что же касается родины бриттов, то она, после многих пертурбаций, объединилась под властью завоевателей, и со второй половины IX века, по имени одного из их племен, англов, стала называться Англией.

Эти краткие исторические сведения необходимо напомнить читателю, поскольку именно в связи с названными событиями возникли первые ростки всех будущих сказаний о короле Артуре и рыцарях Круглого стола. Дело в том, что свободолюбивые бритты и близкие к ним валлийцы (жители Уэльса), не желая мириться с поражением, в своих исторических хрониках VI—X веков всячески расписывали собственные, отчасти мифические, победы над англосаксами и называли имена героев-вождей, осуществлявших эти победы. Тогда-то впервые и стало мелькать имя Артура. Древнейшие тексты (вторая половина VI века) рисуют его как некого племенного вождя, предводителя импровизированных отрядов кельтского «сопротивления», сурового и беспощадного воителя. Одна из более поздних хроник (VIII век) приписывает ему, по образцу Геракла, двенадцать подвигов, главным из которых являлась победа над саксами у горы Бадон (около 516 года). Эти и многие другие, нам неизвестные материалы были художественно обработаны в начале XII века хронистом Гальфридом Монмутским в его «Истории бриттов», наметившей канву для всех будущих романов о короле Артуре. Под пером Гальфрида раздавленные англосаксами бритты превратились в победителей, их несостоявшееся государство стало великой, не уступавшей Римской, империей, а полумифический предводитель горстки партизан, обернувшись мощным властелином, обрел бессмертие в веках. Подобная трактовка событий автором хроники, писавшим в XII веке, равно как и последующая популярность самой хроники, далеко не случайны – они имеют четко прослеживающуюся политическую подоплеку.

В 1066 году Англия претерпела новое этническое потрясение: выходцы из французского герцогства Нормандии во главе со своим предводителем Вильгельмом Завоевателем вторглись в страну, и недавние победители саксы сами оказались побежденными. В этих условиях нормандские властители ценили каждый враждебный выпад в адрес покоренных ими англосаксов, а равно – и каждую реплику о былой (доанглосаксонской) славе страны. Особенно это относится к Генриху II Плантагенету (1154– 1189), строившему во второй половине XII века свою «анжуйскую империю» и ясно видевшему в «Истории бриттов» идейную поддержку своих политических амбиций[1]. Но, дав этот мощный политический заряд, Гальфрид в не меньшей степени содействовал развитию и другой, романтической линии Артурианы, столь сильно разросшейся в будущем.

«История бриттов» явилась как бы стволом, от которого пошли пышные побеги в двух направлениях. Для последующего английского эпоса характерно преобладание героического аспекта на псевдоисторическом фоне. Французский же вариант Артурианы, угнездившийся в Арморике («бретонский цикл») и получивший наиболее полное развитие в рифмованной хронике Васа и стихотворных романах Кретьена де Труа (конец XII века), принял явное куртуазно-романтическое направление. Впрочем, сюжетная линия различных циклов в основных чертах совпадает. Кратко говоря, она сводится к следующему.

Король бриттов Утер влюбился в Игрену, жену герцога Корнвалийского, и овладел ею при помощи волшебника Мерлина, который придал ему внешность мужа Игрены. От этой связи и родился Артур, занявший престол Британии после смерти отца. Он проживал в Уэльсе, в замке Камелот, в окружении полутора сотен рыцарей, по храбрости и манерам служивших образцом всему свету; элиту этого общества составляли 12 рыцарей, сидевших с королем и другими за Круглым столом, ставшим как бы символом их равенства. Из их числа наибольшую известность получили Ланселот, Говен, Персеваль, Эрек, Тристан, Ивейн. Все они проводили время в пирах и приключениях, сражались на турнирах и в поединках, ухаживали за дамами. Сам их глава слыл неутомимым воителем. Во множестве сражений он разбил англосаксов, потом победоносно вторгся в Шотландию, Данию, Норвегию и даже во Францию, где под Парижем одолел огромное римское войско. Однако во время его отсутствия его племянник (или внебрачный сын) по имени Модред (Мордред) восстал и соблазнил жену Артура, королеву Гиневеру (Геньевру). Возвратившись, Артур вступил в битву с племянником, убил его, но и сам получил смертельную рану. Но смерть его не постигла. Увезенный на таинственный остров Авалон, Артур излечился от раны, однако остался в состоянии волшебного сна, но в положенное время должен очнуться и возвратиться в свое королевство [2]. В роковой битве Артура с Модредом погибли их армии, в том числе и почти все рыцари Круглого стола.

С легендой о королевстве Артура тесно связана другая легенда – сказание о святом Граале. Грааль – чаша причастия, в которую Иосиф Аримафейский собрал кровь распятого Христа. Эта священная реликвия, доставленная в Британию, в силу каких-то неясных причин стала олицетворением мистического рыцарского начала, символом высшего совершенства, эмблемой мировой христианской империи. Вследствие этого центром Артурианы постепенно становится не двор короля Артура, а чудесный замок Грааля; рыцари же, посвятившие себя его охране, из искателей приключений превратились в борцов за справедливость, защитников вдов и сирот, создателей высшей гармонии в грешном земном мире. Что же касается самого Артурова королевства, то теперь из реальной Британии оно превратилось в некую мистическую абстракцию, лишенную реального содержания и границ.

Однако параллельно этой мистико-героической линии Артурианы продолжала развиваться и другая, куртуазно-романтическая, идущая от Васа и Кретьена. Наряду со стихотворными появляются многочисленные прозаические варианты. Уже в XIII веке возникают разнообразные переводы и подражания в Германии, Нидерландах, Скандинавии, Италии, Испании. Все это продолжалось до XV века, когда обе линии как бы сомкнулись. Знаменитая «Смерть Артура» выдающегося английского писателя сэра Томаса Мэлори, сгруппировав все прежние сюжеты, словно поставила точку в многовековой истории короля Артура и рыцарей Круглого стола.

Из всего сказанного вытекает, что М. Пастуро несколько слукавил, когда утверждал, будто «жизнь» эпических рыцарей Круглого стола совпадает со временем, отраженным в его исследовании: он-то прекрасно знает, что «жизнь» эта была много продолжительнее, ибо если она началась не раньше, то закончилась много позже того отрезка времени, который он ей отвел. Вместе с тем – и читатель убедится в этом – Пастуро использует в качестве источников не только (и даже не столько) поэтические произведения Артурианы XII—XIII веков, сколько другие, весьма разнообразные исторические и смежные с ними материалы. И поэтому, хотя мы полностью признаем изящество заглавия, которое он дал своему труду, согласиться с ним все же трудно, тем более что он выбрал (хотя в чем-то и обоснованно) слишком узкие хронологические рамки (вторая половина XII – начало XIII века), не позволяющие в полной мере выявить динамику предложенных автором реалий, в первую очередь – того же рыцарства. Правда, автор ссылается на книгу Э. Фараля о времени Людовика IX (XIII век), которую он не хотел дублировать, но эта книга, к сожалению, русскому читателю неспециалисту пока неизвестна, да и сам аргумент не слишком убедителен. Разумеется, все это говорится не в укор автору книги – каждый автор вправе поступать так, как он считает необходимым, – но исключительно с целью объяснить, почему приходится делать последующие (как и предыдущие) дополнения и разъяснения.