Очерки по истории миссионерства Русской Православной Церкви - Андрей Ефимов

Его интересовали не только богословские и исторические вопросы, но он стремился осваивать различные ремесла – каменщика, плотника, кузнеца, столяра, очень любил делать или чинить часовые механизмы.

Когда иркутскому ей. Михаилу (Бурдукову) пришел Указ Синода послать священника в колонии Российско-Американской компании, владыка запросил иркутское духовенство: не пожелает ли кто-либо поехать в Русскую Америку.

Все отказались – никто не согласился ехать в Америку, в том числе и о. Иоанн Вениаминов, отказавшийся в связи с отдаленностью места служения. Но в это время в Иркутске находился Иван Крюков, проживший с алеутами около 40 лет. Он был знаком с о. Иоанном, приходил к нему домой, рассказывал о том, как там живут алеуты, как они по-детски просто принимают христианскую веру, как они умеют поститься, молиться и как хорошо было бы поехать к ним и проповедовать Евангелие. Но о. Иоанн никак не воспринимал эти уговоры.

Однажды ей. Михаил пригласил о. Иоанна по каким-то делам к себе, а в гостях у владыки оказался Иван Крюков, который пришел прощаться перед отъездом на Аляску и рассказывал об усердии алеутов к молитве и слушанию Слова Божия. Отец Иоанн в своих воспоминаниях писал: «Я вдруг, и можно сказать, весь загорелся желанием ехать к таким людям. Живо помню и теперь, как я мучился нетерпением, ожидая минуты объявить мое желание Преосвященному, и он точно удивился этому, но сказал только: «Посмотрим» [1. С. 13].

После сообщения о. Иоанна о своем намерении владыка Михаил вызвал четырех диаконов из Иркутска и предложил им подчиниться призванию по жребию. Те согласились. Тогда владыка отслужил молебен, и после чтения 1-й главы из Деяний Апостольских о том, как избирали ап. Матфия (Деян. 1. 26), жребий был вынут с именем соборного диакона Малинина. Но тот категорически отказался.

После этого владыка благословил о. Иоанна Вениаминова отправиться в Америку.

«Пусть мой пример, – писал о. Иоанн, – будет новым доказательством той истины, что от Господа исправляются человеку пути его, и что все мы, служители Церкви Его, не что иное, как орудие в руках Его. Ему угодно было назначить мне поприще служения в Америке, и это исполнилось, несмотря даже на противление воли моей» [1. С. 14].

Придя домой, о. Иоанн взял на руки годовалого сына Иннокентия со словами: «Кеня, Кеня! где ноги твои ходить будут?» [9. С. 12]. Супруга все поняла и стала умолять о. Иоанна не ехать в Америку, но он был непреклонен.

7 мая 1823 г. Вениаминовы всей семьей отправились из Иркутска через родное село и дальше по тайге до р. Лены, по Лене на плоскодонном судне до Якутска, а далее до Охотска верхом по горным тропам. 29 июня 1824 г. они прибыли на остров Уналашку.

Приход о. Иоанна составляли около 60 небольших островов Алеутской гряды. Главным был остров Уналашка (150 верст в длину и 50 верст в ширину). На Уналашке жило около 400 алеутов, а всего прихожан было приблизительно две тысячи.

Отец Иоанн писал: «Климат в Уналашке отличается частыми и быстрыми переходами температуры, здесь царствует вечная осень, с ветрами и туманами. Во все мое пребывание здесь не было ни одного дня, в который бы с утра до вечера было бы совершенное безветрие. Летом редко бывает жарко, а зимою морозы доходят до такой степени, что иногда обмерзали птицы. Ясных дней очень мало: совершенно безоблачных дней бывает от 4 до 12 в целый год. Ясных от 30 до 60. И вообще, солнце видимо в год только от 100 до 160 дней» [1. С. 17].

После посещения Уналашки о. Макарием здесь около 30 лет не было священника. Отец Иоанн с семьей поселился в землянке. 1 августа о. Иоанн отслужил в единственной ветхой деревянной часовне первую литургию и благодарственный молебен о благополучном прибытии. Он сразу начал изучать язык алеутов, а затем приступил к обучению их ремеслам: плотницкому, столярному, кузнечному, каменному и т. д. Вместе с ними в 1826 г. он построил и освятил храм Вознесения Господня, своими руками вырезал и позолотил иконостас и престол. Только после этого он построил дом для своей семьи и часовню в отдаленном селении Умнаке.

В течение первых лет он практически всех окрестил на о-ве Уналашке, где начал приобщать местных жителей к церковной жизни, изучать их обычаи и предания и проповедовать на алеутском языке. Вскоре он приступил к составлению азбуки алеутского языка. На ее основе о. Иоанн начал переводить на алеутский литургию, отрывки из Евангелия, катехизиса. Чтобы научить алеутов грамоте, он устроил школу для мальчиков, сам написал учебные пособия, сам и обучал ребят.

Дети к нему тянулись, и он умел не только учить их, но и воспитывать. Его мысли о воспитании и образовании можно и должно изучать. Впоследствии он писал: «Воспитание детей есть самая труднейшая задача для науки, и потому справедливо говорится, что мы не умеем воспитывать своих детей. И точно так. Например, несмотря на то, что многие писали и пишут о сем предмете и некоторые даже весьма основательно и со знанием дела, но при всем том мы еще не имеем полной системы или науки, как воспитывать детей, чтобы не уничтожая и не извращая никакого характера, данного природой человеку. В то же время всякие из них направлять так, чтобы он при всем развитии своем не был препятствием к достижению главной цели существования нашего на земле, указанного нам Спасителем нашим; впрочем, это кажется и выше сил человеческих» (статья «Несколько мыслей касательно воспитания духовного юношества»). Для своей детской паствы отец Иоанн писал на любые темы: о посте, о Евангелии, о семье. У него было и своих пятеро детей. Они всегда были заняты, помогали отцу во всех его делах, им не позволялось никакой праздности.

Приход его был обширный, приходилось путешествовать с острова на остров, из одной деревни в другую. Этим поездкам о. Иоанн посвящал значительную часть года, с апреля по октябрь. Путешествуя на утлых челноках-байдарках, называемых в шутку «душегубками», он подвергался опасностям и лишениям, учился у алеутов терпеть и голод, и холод.

Приехав в алеутскую деревню, о. Иоанн собирал жителей, учил их Слову Божию, а затем совершал богослужение. Впоследствии он писал: «Из всех добрых качеств алеутов ничто столько не радовало и не услаждало моего сердца, как их усердие, или, правильнее сказать, жажда к слышанию Слова Божия, так что скорее утомится самый неутомимый проповедник, чем ослабнет их внимание и усердие к услышанию Слова» [1. С. 53]. Отец Иоанн полюбил свою паству: «Нет среди них ни ссор, ни драки. Обиженный никогда не ответит на обиду и только будет молчать, но все по-прежнему исполнять. Да и молчание их никогда не продолжается дольше говения. У них нет обмана и воровства. Всегда поделятся с неимущим, а кто не нуждается, никогда не попросит. И за свои дары они никогда не ждут ни расчета, ни благодарности – это их закон. Не только богатства, но и лишних вещей у них нет… Терпеливость их и обычай помогать друг другу в нужде суть такие превосходные качества, при которых очень легко и прочно можно утвердить в них истинное христианство. Материалы превосходны, лишь бы только были руки и средства» [1. С. 57].

Горячая любовь пастыря вскоре привлекла к нему сердца алеутов. Они встречали его у самой пристани и даже приносили туда больных, чтобы получить его благословение. Его посещение было для алеутов настоящим праздником.

На всех островах он крестил, венчал, причащал. А на одном из островов его встретили необычно. Отец Иоанн много лет спустя рассказывал близким людям следующее: «В Великий пост 1828 года отправился я первый раз на остров Акун к алеутам. Подъезжая к острову, я увидел, что они все стояли на берегу, наряженные, как в торжественный праздник. Когда я вышел на берег, то они все радостно бросились ко мне. Я спросил их, – почему они такие наряженные? Они отвечали: – Потому что мы знали, что ты выехал и сегодня должен быть у нас, вот мы в радости вышли на берег, чтобы встретить тебя. – Кто же вам сказал, что я буду у вас сегодня, и почему вы меня знаете, что я именно отец Иоанн? – Наш шаман, старик Иван Смиренников, сказал нам об этом и описал нам твою наружность так, как теперь видим тебя.

Это обстоятельство меня чрезвычайно удивило. Но я все же это оставил без внимания и стал их готовить к говению. Явился ко мне этот старик шаман и изъявил желание говеть. Он ходил очень аккуратно на богослужение, и я все-таки не обращал на него особого внимания. Приобщивши его Святых Таин, отпустил его. И что же? К моему удивлению, он после причастия отправился к своему тойену, старшине, и высказал ему свое неудовольствие на меня, а именно за то, что я спросил у него на исповеди, почему алеуты называют его шаманом, так как ему крайне неприятно носить такое название от своих собратьев, и что он вовсе не шаман. Тойон, конечно, передал мне неудовольствие старика Смиренникова. Я тотчас послал за ним за объяснением. И когда посланные отправились, старик попался им навстречу со следующими словами: – Я знаю, что меня зовет священник, и я иду к нему. Я стал подробно расспрашивать о его жизни и на вопрос, грамотен ли он, отвечал: – Хотя и не грамотен, но молитвы и Евангелие знаю. Тогда я просил объяснить, почему он знает меня, что даже описал собратьям мою наружность и откуда узнал, что я в этот день должен явиться к вам и что буду учить вас молитве? Старик отвечал, что все это ему сказали двое его товарищей. Кто эти два товарища? – спросил я. Белые люди, – ответил старик. – Они, кроме того, сказали мне, что ты в недалеком будущем отправишь свою семью берегом, а сам поедешь водой к великому человеку и будешь говорить с ним. Где же эти твои товарищи белые люди и что это за люди? – спросил я его. Они живут недалеко здесь, в горах, и приходят ко мне каждый день. – Когда же явились к тебе эти белые люди в первый раз? Он отвечал, что вскоре по его крещении иеромонахом Макарием явился ему прежде один, а потом и два Духа, невидимые никем другим, в образе человеческом, белые лицом, в одеяниях белых, подобных стихарям, обложенных розовыми лентами, и сказали, что они посланы от Бога наставлять, научать, хранить его. И в продолжение почти 30 лет они почти ежедневно являлись к нему днем или к вечеру, но не ночью, наставляли его христианскому учению и таинствам веры, подавая ему самому и по прошению его другим помощь в болезнях, и при этом они весьма отзывались на прошение его тем, что «мы просим у Бога, и если благословит Он, то мы исполним». Иногда сказывали ему происходящее в других местах, весьма редко будущее, но всегда с оговоркой – «если это угодно Богу будет открыть». И уверяли, что не своей силой они все это делают, но силою Бога Всемогущего.