Ткань Ишанкара - Тори Бергер

Тайра задумалась. Если Горан прав, и сэр хет Хоофт вообще не хотел брать Ученика, то он оставит ее при первой возможности, приблизительно через четырнадцать лет. Ей стало жалко себя, словно он бросил ее уже сейчас, одну, в чужом, незнакомом, полном абсурда магическом мире, а четырнадцать лет показались ей ничтожно малым сроком.

– Значит, сэр хет Хоофт тоже оставит меня, когда придет время, – грустно сказала Тайра.

Ректор внимательно посмотрел на нее, и на его лице снова медленно появилась улыбка.

– Это просто прекрасно! Это просто замечательно!

– Что тут замечательного, сэр? – Тайра призналась себе, что иногда ее раздражает вечная идиотская веселость господина Ректора.

– Что вы с Йеном друг другу еще никто, а ты уже печалишься о том, что он тебя оставит!

Тайра вздохнула и отвернулась. Ей было удивительно и абсолютно непонятно, как Горан понимает его с полуслова. Сэр Котца опять тихонько засмеялся и принялся за второй апельсин.

Неподалеку от их скамейки в траве возился мальчишка лет десяти. Он собирал упавшие абрикосы, вытирал их о край своей рубашки, ловко вынимал косточку и отправлял желтые половинки в рот. Когда абрикосы в траве закончились, он поднялся и принялся рвать их с веток. Мальчишка был долговязым и нескладным, движения его были резкими, а очки с круглыми стеклами и черные коротко стриженые кудри и вовсе придавали ему вид человека не от мира сего.

– Тебе придется многое выучить, прежде чем Йен начнет учить тебя специализации, – мечтательно произнес сэр Котца, и Тайра снова повернулась к нему. – Если бы я был молод, я выучил бы гораздо больше, чем мне удалось к этому моменту.

– Сэр ’т Хоофт уже меня обрадовал. Сначала я должна буду выучить Закон и арабский язык. Сказал, что без этого я не смогу в достаточной степени пользоваться нашей Библиотекой.

– Ну, Библиотекой ты даже после того, как Закон и арабский выучишь, не сможешь пользоваться в достаточной степени, – засмеялся сэр Котца. – Допуски и их отсутствие изрядно будут портить тебе жизнь. А вообще, арабский у нас знают все. Обычно он дается нашим легче, чем Закон.

– А вам?

– А мне в полной мере не далось ни то, ни другое. Но я не отчаиваюсь. Вокруг меня много умных людей, так что я могу не беспокоиться. Кто-нибудь всегда поможет мне справиться с моими обязанностями.

Тайра в очередной раз поразилась его деткой наивности, но тут же напомнила себе, что в Ишанкаре все не то, чем кажется, и на самом деле рядом с ней сидит не добродушный монах, а один из самых умных, опасных и влиятельных людей магического мира.

– А почему у нас официально принят арабский, сэр?

– У нас официально приняты арабский и английский, – уточнил Ректор. – А арабский потому, что мы по своей философии ближе к Востоку. В Европу за всю свою историю мы лезли только по необходимости.

– А в Европе официальными считаются другие языки?

– Ну, не арабский точно, – сэр Котца довольно заскрипел. – Вообще-то сейчас есть пять официальных языков магического сообщества: английский, немецкий, арабский, старопровансальский и латинский. Древние книги без них не прочтешь, особенно без последних трех. Учить много, да-а-а…

Сэр Котца отложил недочищеный апельсин и выхватил из воздуха тонкий прутик.

– Смотри, – сказал он. – Арабский язык красивый. Без него нельзя понять философию Ишанкара!

Он аккуратно вывел на песке возле скамейки арабское слово. Тайра следила за тем, как прутик скользит по песку, ни разу не отрываясь от него. Ректор дописал буквы и легкими росчерками расставил огласовки.

– Это значит «Ишанкар». А это – «господин Ректор». А это твое имя, – и он нарисовал еще несколько связанных между собой знаков. – А это, – он вывел еще одну надпись рядом с ее именем, – «Лхаса». Видишь? Это красиво.

Тайра вздохнула. Она всегда хотела быть лингвистом, и может быть даже специализироваться на языках Востока, но никогда всерьез не думала про арабистику. Теперь судьба предоставила ей эту возможность.

Пока она внимательно разглядывала сделанные Ректором надписи, долговязый мальчишка подошел к ним и встал рядом. Он тоже заинтересовался нанесенным на песок арабским узором, какое-то время рассматривал его, а потом что-то сказал сэру Котце. Тайра не поняла ни слова – мальчик говорил на арабском, а считать с него язык почему-то не получилось. Сэр Котца ответил, но мальчик упорно тыкал пальцем в последнее слово, и Тайра поняла, что они спорят. Потом Ректор улыбнулся, развел руками, словно признавая свое поражение, и мальчик с довольным видом удалился туда, откуда пришел.

– Это кто? – спросила Тайра.

– Это Саид, преемник нашего нынешнего господина Хранителя Закона Ишанкара. Время учеников! – он снова многозначительно поднял палец верх.

– Ему лет десять.

– Одиннадцать с половиной, – уточнил Ректор. – В пятнадцать он станет Хранителем. У него мало времени.

– И как он успеет выучить все, что необходимо, за четыре года?

– У Хранителей другая система обучения, – сказал сэр Котца. – В наше время Хранители живут мало, не больше сорока-сорока пяти лет. Раньше жили дольше, как все остальные люди. Когда-то в древности кто-то из магов решил, что обучение – это трата драгоценного времени, и знания можно передавать иначе. Были разработаны различные системы передачи опыта, но все, что происходит неестественным путем, в той или иной мере обречено, – Ректор на пару секунд замолчал, давая ей возможность осмыслить сказанное. – Хранитель выбирает себе преемника среди мальчиков восьми-десяти лет. Когда мальчику исполняется пятнадцать, Хранитель передает ему свои знания посредством определенного ритуала, а сам умирает. Но с передачей знаний передается и часть личности предыдущего Хранителя. Наш нынешний господин Хранитель Закона Ишанкара – Малик аль-Фарид. Малик – это его настоящее имя, а Фарид – это имя Хранителя, который был до него. А «аль-Фарид» в данном случае его прозвище, и означает оно «принадлежащий Фариду». Так что Саид, когда придет его время, будет зваться аль-Малик.

– А почему они так мало живут?

– Нервные связи изнашиваются быстрее, чем у обычных людей, – вздохнул сэр Котца. – Поэтому при целой и физически здоровой телесной оболочке начинаются проблемы с головой, и тогда он находит себе преемника, воспитывает его, а когда Хранителю приходит время уходить, он зовет Некроманта, который и помогает совершить перенос. Преемник уже никак не может избежать своей судьбы, поэтому они и называют каждого последующего собственностью, рабом предыдущего, хотя собственно слово «раб» – «абд» по-арабски – не используют, чтобы соблюсти приличия.

– То есть Саиду достанутся не только знания, но и все личности всех Хранителей, которые были до него?

– Хранителей обучают специальным психотехникам, они способны в нужный момент вызывать любую свою личность, видеть ее глазами, помнить ее памятью, поэтому они все неуравновешенные. Так что тебе придется терпеть. Весь Ишанкар терпит, и тебе придется, – и Ректор радостно заскрипел.

После услышанного Тайра его веселья поддержать не могла.

– И что сказал вам Саид, сэр?

– Сказал, что я неправильно написал последнее слово, – Ректор посмотрел на нее с хитрой улыбкой. – А я сказал, что написал правильно. Но на самом деле, я, конечно, написал его неверно. Но Саиду сказал, что ошибки нет.

– Так ошибка в слове есть или нет? – не поняла Тайра.

– Давай я тебе расскажу еще одну притчу! – Ректор рассмеялся. – У одного генерала был очень умный адъютант. Все в нем было хорошо, кроме одного: адъютант не различал право и лево. И как только его ни учили, он, хотя и очень старался запомнить, все равно путал левую и правую сторону. И вот однажды во время войны адъютант повел генеральскую лошадь попить воды к горной речке и увидел, что неприятель решил незаметно подобраться к их ставке. Он прибежал в лагерь и сказал генералу, что враги подбираются к ним справа. Он сильно сосредоточился и назвал правильную сторону, но генерал подумал, что адъютант переволновался и ошибся, и выслал