Витязь в барсовой шкуре - Шота Руставели

29. Сказ от том, как прибыл Автандил в Гуляншаро

Стройный стан и свет во взоре, Автандил проехал море.Вот и берег. И в просторе — город, тонущий в садах.Это все очарованье как вложу я в описанье?Сколько разного сиянья в заколдованных цветах.

Все в дыханьи аромата. И к ограде, что богата,Три тяжелые каната протянули свой конец.Стал корабль. И за товаром ходят крючники — не даром.Витязь — с малым он и старым, точно главный он купец.

И садовник тут из сада, увидав зарницы взгляда,Поспешил к нему: «Что надо?» Рад служить, склонился весь.Автандил его сердечно привечает безупречно:«Чьи вы люди? И конечно, есть и царь над вами здесь?»

Молвит: «Как у вас ведется? Что дороже продается?Что дешевле отдается? Вот товар, — как быть нам с ним?»«Солнце с ликом ты красивым», — молвит тот, — «неторопливымСловом все скажу правдивым, с указаньем не кривым.

Край морей зовется это царство, полное расцвета.Гуляншаро — город света. Гулян-Шахр — тот град Цветов.Что красиво, все, что в славе, к нам плывет, — и сны здесь в яви.Царь же наш — Мелик Суркхави, благ, достоин он даров.

Десять месяцев в просторе корабли из моря в мореК нам сюда. Здесь в дружном хоре — игры, песни, пир и пляс.Зиму, так же как и лето, здесь цветы в огнях расцветаСтарый юн здесь. Знают это и враги, глядя на нас.

Кто сноровист, покупает, продает, глядишь, теряет,Изловчился, наживает. Не сидим мы тут без дел.Здесь товар не залежится. Покупатель не скупится.Даже бедному случится — в месяц, в год разбогател.

У Усена полноправный я садовник. Сам он главныйИз купцов. Хозяин славный. И устав его таков.Этот сад — здесь отдыхают, и товары выставляют.Что ценней, ему являют из заветных сундуков,

Те купцы, что покрупнее, дар ему, и не жалея,Поднесут — и веселее станет вмиг, — торгуй любой.Для царя товар богатый, наилучший, — тотчас платойОн покрыт. И тароватый, сразу торг обмыслит свой.

Он встречает с неизменной лаской, если кто почтенныйПрибыл. Здесь бы бессомненно был, да нет его в дому.А не то б иные речи, он бы рад был этой встрече.Ну да это недалече. Помощь есть у нас всему.

Фатьма Хатун здесь, супруга. В ней любезность и услуга.Встретит ласково, как друга. Будешь в доме как в своем.К ней дорога не окольна. Встретит гостя хлебосольно.Там всего у нас довольно. Город видеть нужно днем».

Молвит витязь, с лаской взгляда: «Сделай так, как сделать надо».И бежать тому — отрада. До груди струится пот.Он к владычице стремится. «Ну, могу я похвалиться.Там такой, что не приснится. Юный глянет — свет блеснет.

Караван ведет торговый. С речью ласковой, медовой.Кипарис он, месяц новый. Тот коралловый тюрбан.Как идет к нему. Как стройно он стоит. Спросил спокойно:«Как устроить все достойно? В чем обычай этих стран?»

Фатьма в радостях безмерных. Посылает десять верных.И для выставок примерных вот он, караван-сарай.И приходит розощекий, тот агатно-светлоокий.Лев он поступью широкой. Ноги барса. Примечай.

Эта выставка не лавка. Уж какая же там давка.Не товары брать с прилавка. Юный светит. Он заря.«Это видеть — хоть до ночи». Души взяты. Смотрят очи.Что мужья. Их ум короче. С ними быть — томиться зря.

30. Сказ о том, как прибыл Автандил к Фатьме, как приняла она его и как велика была ее радость

Там, где вход и где ограда, Фатьма гостя встретить рада,На лице ее услада. И Усенова жена,Говоря привета слово, просит гостя дорогогоСесть. Увидевши чужого, не соскучилась она.

Фатьма, взоры притягая, хоть не юная, живая,Круглолица, не сухая, смуглолицая притом.И любительница хоров, выпить между разговоров,Головных у ней уборов и нарядов полон дом.

Гостя ужинать с ней просит. Метко молвит, метко спросит.Он подарки ей подносит. Все красивые дары.И хозяйка ликовала. И сидела, и вставала.Витязь пил и ел не мало. Спать. Уж час ночной поры.

Утром вынул он товары. В них игранье пышной чары.Смотрит малый, смотрит старый. И цена всему своя.Для царя, что поценнее. Нагрузил купцов скорее.«Продавайте, не робея. Не откройте лишь, кто я».

Как купец он был одетый. Не доспехов светят светы.Фатьма шлет ему приветы. Навещает Фатьму он.И сидят, и говорливы. Речи между них учтивы.А уйдет к себе красивый, ум ее тоской пленен.

31. Сказ о том, как полюбила Фатьма Автандила и как написала она ему послание свое

Лучше, вот слова зарока, быть от женщины далеко.От игранья и намека быстро к власти перейдет.Завладеет до пронзенья, и предаст в одно мгновенье.Слово тайны и значенья, в слух к ней сдерживай полет.

Фатьме сердце страсть пронзила, возжеланье Автандила.И любви взрастала сила, жгла ее своим огнем.Скрыть ее она хотела. Скрыть пожар? Пустое дело.И владычица скорбела. Слезы падали дождем.

«Если я скажу признанье, гнев в нем, и прощай свиданье.Не скажу, — вдвойне терзанье, буду в пламени вокруг.Нет, скажу я, без сомненья. Смерть иль жизнь, его решенье.Как же врач найдет леченье, коль не знает он недуг?»

И раскрыв свои страданья, пишет юноше посланье.Очень жалостно писанье, преисполнено тоски.То посланье образцово. Глянь, не бросишь — будешь сноваВидеть, как любовь сурова, — не порвешь письмо в клочки.

32. Любовное послание Фатьмы к Автандилу

«Солнце! Богу так угодно, чтобы солнцем ты свободноЛил лучи. Терзанье сродно с тем, кто от тебя вдали.Кто вблизи, тобой сжигаем. До планет ты восхваляем.Глянешь, — сердце дышет раем. Увидал тебя, — хвали.

Ты посмотришь, — где угрозы? В сердце свет влюбленной грезы.Ты красивый стебель розы. Трепетать бы соловью.Лик твой — цвет садовый ранит. И моя краса здесь вянет.Если луч твой не достанет, жизнь иссушишь ты мою.

Бог свидетель, с словом-лаской я иду, полна опаской.Но терпенье стало сказкой, — нет его, и в сердце тьма.Вечно ль в муках быть повторных — от ресниц, от копий черныхПомоги, без слов укорных, а не то сойду с ума.

До тех пор, пока ответа на мое посланье этоНет, — не знаю, ждать ли света, ты убьешь иль дашь мне жить, —Все ж еще я существую, но терплю я пытку злую.О, часы, когда тоскую! Жизнь иль смерть? Нельзя решить».

Это к витязю признанье Фатьма шлет, полна терзанья.Он читает то посланье как сестры или родной.«Ей искать меня не стыдно. Сердце ей мое не видно.И сравнить ее обидно с той, возлюбленною мной.

Разве ворон, пролетая, нужен розе? Здесь живаяНе достанет, воспевая, песнь хваленье соловья.То, что сделать непристойно, бесполезно и нестройно.Что за вздор тут пишет знойно! Что за речь, чтоб слышал я

Предаваясь размышленьям, так он думал с осужденьем.И с таким он был решеньем: «Можешь мне лишь ты помочь.Если, в путь пойдя, ищу я той, кем друг горит, тоскуя,Чтоб найти, все совершу я. И другие мысли — прочь».

Здесь проходит путь-дорога. Эта женщина здесь многоВидит всяких. У порога путник — ей желанный друг.Пусть изведаю горенье, — к ней явлю соизволенье,Нить найду в ней для стремленья. Долг ей мой отдам я вдруг».

Молвил: «Женщина, влюбляясь, с милым сердца не стесняясь,Все расскажет, открываясь. Что ей стыд, и что позор.Так. Для этого влюбленья дам свое соизволенье.Может, вдруг оповещенье проскользнет в наш разговор».

Сам себе слова совета молвил: «Ежели планетаВорожит, свершится это. Нужно, — нет; не нужно — вот.Так со мной, и я в тумане. Мир весь в сумеречной ткани.Чтобы ни было там в жбане, опрокинь, и потечет».

33. Ответное послание Автандила к Фатьме

«Ты писала и хвалила. То прочесть мне было мило.Ты меня предупредила. Больше я, чем ты, томим.Хочешь ты. Мое хотенье также в пламенях горенья.Решено соединенье, если оба так хотим».

Чуть письмо дошло до взгляда Фатьмы, вся она услада.И ему ответить рада: «Слезы я лила в тиши.Будет. Я жива тобою. Я вечернею пороюБуду ждать тебя душою. Буду я одна. Спеши».

Вот и ночь идет немая. Витязь в путь. Его встречая,Раб другой — и весть другая: «Нет, сегодня я не жду.Для тебя я не готова». Он читает это слово.Все ж идет, сказав сурово: «Это что же все — в бреду?».

За отменой приглашенья он пришел. Полна смущеньяФатьма там. Ее волненье ясно видит Автандил.Беспокойна, облик странный. Но, чтоб быть ему желанной,Прячет страх свой, точно жданный он сюда свой лик явил.

Начинают целоваться, играм нежным предаваться.Вдруг, — как может это статься? — стройный юноша в дверях.Раб за ним, и меч рукою, крепко держит щит другою.«Здесь я встретился с горою», — молвит юный, чуя страх.

Увидал он Автандила. Покидает Фатьму сила.Обомлела. Было мило обниматься, а теперь?Гость сказал: «Пришел не кстати. Не прерву твоих объятий.Но уж завтра час проклятий ты с зарей узнаешь, верь.

Ты меня здесь в миг свиданья предаешь на посмеянье.Отплачу за то деянье. Будешь собственных детейЕсть своими ты зубами. Так свершу. Иль — не словами —Плюнь мне в бороду плевками, — пусть бешусь среди полей».

Тут тряхнул он бородою, сжав ее своей рукою.Вышел. Биться головою Фатьма в скорби начала.Лик ногтями разрывает. Кровь со щек как ключ стекает.«Камень! Камень!» — восклицает. — «Чтоб толпа убийц пришла».

И скорбит, и возопила: «Вот, супруга я убила.Малых деток погубила. Разметала я как сорНаши пышные владенья, драгоценные каменья.Мне самой уничтоженье. И слова мои позор».

Витязь эти восклицанья слышит, слушает рыданья.«В чем причина тоскованья?» — вопрошает, сам смущен.«Успокойся, молви слово. Что в тебе нашел он злого?Почему грозил сурово? И зачем бродил здесь он?»

Говорит она, стеная: «Лев! От плача без ума я. Что скажу?Минута злая. Вот, застигла, жизнь губя.Я детей моей рукою умертвила. За тобоюПогналась в любви душой, и убила тем себя.

Непременно так случится с тем, кто тайной тяготится,Болтовней разоблачится, в суесловьи видит мед.Всем теперь скажу с рыданьем: «Помоги мне тоскованьем».Что тем делать с врачеваньем, кто свою же кровь испьет?

Здесь не два, одно лишь слово. Ничего не жди другого.Можешь, так того лихого, ночью, тотчас же убей.Весь мой дом от погубленья, и меня от убиеньяТы спасешь. В час возвращенья скорби смысл скажу моей.

Если ж нет, не ожидая кары, весь товар слагаяНа ослов, спеши из края, — твой побег сокроет тьма.Так он это не оставит. При дворе меня ославит.Предо мной детей поставит, чтоб я съела их сама».

Слыша те воскликновенья, гордый, полон дерзновенья,Витязь встал свершить решенья. Твердый жезл в руке его.Как он смел, и как прекрасен. «Смысл всего теперь мне ясен».В миге схватки он ужасен, не похож ни на кого.

И его до Фатьмы слово: «Дай кого-нибудь такого,Чтоб средь сумрака ночного показал дорогу мне.Лишь дошли бы верно ноги, там не нужно мне подмоги.Расскажу, как были строги эти руки, мстя вдвойне».

С ним раба она послала. Будет вырвано то жало.И во след ему кричала: «Головня сгорит когда,Вспомни час, как огнь дордеет, жечь меня уж не посмеет, —Он кольцо мое имеет, — принеси его сюда».

Автандил с огнем во взоре вышел за город, где море.Там вздымался на просторе изумрудно-рдяный дом.Там в покоях, радость часа, всюду пышность и прикраса.Над террасою терраса. И велик его объем.

Автандил, туда ведомый, видит пышные хоромы.Он, в душе лелея громы, слышит шепот: «Это — тут.На террасе там стоит он. Ночью там лежит и спит он.А пред тем в мечтах сидит он, сокращая бег минут».

Где сплелась лихая пряжи для злосчастного, два стражаПеред дверью спят. И даже не шурша, он в быстрый срокТам. Беззвучная походка. Та, другая сжата глотка,Стиснул головы он четко. Мозг и волосы — в комок.

34. Сказ о том, как умертвил Автандил Шах-Нагира и двух его стражей