Еще один Валентинов день - Энн Стюарт

– Потому что завтра утром меня здесь не будет. Не хочу уезжать, но в этом деле у меня нет права голоса. А ты останешься одна, мучаясь вопросом, не совершила ли дурацкую ошибку, и, что еще хуже, начнешь ненавидеть себя.

– Нет, не начну.

Она медленно села и снова, черт возьми, оказалась почти вплотную к нему.

– Разве ты не знаешь, что люди гораздо сильнее сожалеют о том, чего не сделали, чем о том, что совершили?

– Хелен, ты не для одноразового перепиха. Ты из тех женщин, которые достойны верности, нежности и надежного будущего. Я же не смогу дать тебе вообще ничего.

Печальная улыбка, изогнувшая бледные губы, едва не уничтожила Джеймса.

– Почему это я тебя уговариваю? – лукаво спросила упрямица. – Разве не должно быть наоборот?

Рафферти заставил себя прикоснуться к ней только для того, чтобы доказать, что в состоянии держать себя в руках, обхватил ладонями милое лицо и посмотрел на соблазнительницу сверху вниз.

– Леди, я разобью вам сердце.

– Мое сердце, Рафферти? Или волнуешься за свое собственное? – спросила Хелен, смешинка в глазах сочеталась со слабым отблеском тревоги.

И тут Джеймс содрогнулся. Он мог бы полюбить эту женщину. Эту невозможную, застенчивую, жесткую, смелую женщину. Мысль пугала до чертиков. До сих пор он равнодушно относился к исчезновениям, когда приходило время, просто потому что никого не оставлял за спиной. Если позволить себе заботиться о Хелен, полюбить ее, а затем поневоле покинуть, то он просто погубит себя. С таким же успехом можно приставить пистолет к виску.

– У меня нет сердца, Хелен, – погладил он нежные щеки большими пальцами. – Нечего разбивать.

– Докажи.

И сама поцеловала его, прижимаясь губами, настойчиво, глубоко. Рафферти понимал, что должен отстраниться, но не мог. Сладость ее рта была более эротичной, чем все, что когда-либо придумывала профессионалка Латур Кристал, и Джеймс, застонав от отчаяния, скользнул ладонями по податливым плечам, рукам и бокам, сильнее прижимая искусительницу к себе.

Хелен принялась расстегивать его рубашку неуклюжими, дрожащими и чудесными пальчиками, поглаживая и лаская кожу. Потом увлекла за собой на кровать. Рафферти решил, что сыт по горло ролью джентльмена. Может, она и не настолько неопытна, как он вообразил. Есть только один безошибочный способ это узнать.

Джеймс перехватил шаловливую ручонку, скользящую вокруг его талии, и потянул вниз к ширинке, где маленькие пуговки едва не лопались в ожидании робких касаний. Держал там ее пальцы, даже когда Хелен попыталась вырваться, и понял, что не обманулся.

Моментально отпустил ее, отпрянул, поднялся с постели и отошел в дальний конец комнаты. Рубашка оказалась расстегнутой, дыханье сбилось, все тело сотрясалось. Черт бы побрал и ее саму, и эти невинные глаза со сладкими устами.

– Трус, – нежно прошептала Хелен.

Это стало последней каплей. Единственное, в чем никто и никогда не вздумал бы упрекнуть Джеймса Шеридана Рафферти – это в малодушии. Он начал было застегивать рубашку, потом бросил это занятие и вытащил смятую пачку чудом сохранившихся сигарет.

– Никто не смеет называть меня трусом.

– Смотрел «Назад в будущее», – догадалась прокурорша.

Он сначала удивился, затем сообразил, что киноманка, должно быть, имеет в виду какой-то фильм.

– Нет, – криво ухмыльнулся Джеймс. – Но наверняка с удовольствием посмотрел бы.

– Рафферти…

– Я не стану спать с тобой, Хелен. Потому что завтра утром меня здесь не будет, а ты заслуживаешь лучшего, – отрезал он, стараясь говорить ровно и бесстрастно.

– Разве нельзя позвонить начальнику и попросить еще несколько дней?

– Нет, – поморщился Рафферти невероятному предложению.

– Но ведь можешь же ты опоздать на самолет?

– Я прибыл сюда не на самолете.

– Тогда как ты сюда попал? – рявкнула зануда. – И, если на то пошло, раз мы уже установили, что ты не адвокат Билли, то чем ты зарабатываешь на жизнь?

Рафферти молча смотрел на настырную девицу. Ни единой живой душе он не говорил правду, как ни велик был соблазн. Но понимал, что если сейчас не признается и не откроет, кто он и куда исчезает, то никогда не сможет окончательно оттолкнуть мисс Эмерсон.

Глубоко затянулся сигаретой, собираясь с духом.

– Я ничем не зарабатываю на жизнь, дорогая, – заявил Джеймс. – Последние шестьдесят четыре года.

Глава 8

На мгновение Хелен замерла. В спальне царила темнота, только ранние утренние лучи робко пробивались сквозь тонкие шторы, слегка освещая комнату, но выражение лица Рафферти скрывал полумрак. Хотя это ничего не меняло. При всем своем обаянии Рафферти не отличался откровенностью и открытостью. Даже при ярком солнечном свете вряд ли удалось бы прочитать его мысли.

– Опять увиливаешь? – ровно спросила прокурорша. – Твое заявление абсолютно бессмысленно.

Джеймс уже пожалел о вырвавшихся словах, а Хелен гадала, что произойдет, если она откинет покрывало в сторону. На ней заношенная футболка, используемая в качестве ночной рубашки, однако, помня, что Джеймс высоко оценил ее ноги, она задрала подол как можно выше. Впервые в жизни мисс Эмерсон хотела мужчину, хотела Рафферти. Хотела показать ему всю себя, хотела отдаться с любовью и нежностью.

Но он испугался. Этой самой любви и нежности, хотя во взгляде сверкали страсть и непонятная мрачность. Хелен вдруг поняла, что не в силах посмотреть в проницательные глаза, так что натянула одеяло и стала ждать.

– Я приготовлю кофе, – процедил Рафферти. – Если интересуют подробности, расскажу. Правда, боюсь, ты мне не поверишь.

– Ну… не знаю, – протянула Хелен. – В свое время я выслушала множество невероятных историй. Попробуй испытать меня.

Предложение повисло в воздухе, обычная насмешливая улыбка так не мелькнула на губах Рафферти.

– Я приготовлю кофе, – повторил он.

– Кофе в зернах, если таковое имеется, лежит в морозилке.

– Почему в морозилке? – безучастно спросил Джеймс.

– Так зерна дольше сохраняют свежесть.

– Разве кофе больше не продают молотым?

– Гораздо вкуснее, если молоть самому.

– А я-то вообразил, что так легче, – пробормотал он.

– В смысле?

– Управляться на кухне, – буркнул Рафферти и вышел, закрыв за собой дверь.

Хелен поспешно надела выцветшие джинсы и старую футболку, потом направилась на кухню. Рафферти нашел кофе в зернах, но смотрел на пакет с опаской.

– Не вижу кофемолки.

Она махнула на электрическую, но он, кажется, ничего не понял. Джеймс не застегнул рубашку, оставив открытой твердую мускулистую грудь. Кожа была покрыта загаром, и Хелен снова почувствовала неудержимое желание выяснить, откуда явился этот субчик. И куда собирается.