День курсанта - Вячеслав Миронов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом были стрельбы. Для многих это было впервые. Стреляем из автомата! Дети военных, я не исключение, с видом бывалых вояк рассказывали, какая отдача у автомата, и чтобы не было больно, приклад надо сильнее вдавливать в плечо.
На скорость разбирали и собирали автомат. У всех в школе была начальная военная подготовка. Так что с этим больших проблем не было. Потом были инструктажи, как говорят в армии «до слез», по технике безопасности. Устроили зачет по этой самой технике. Расписались в ведомостях. В одной, второй, третьей. Как правильно ложиться, прижимать пятки к земле.
На вопрос к капитану Барову, зачем пятки-то к земле прижимать? Тот ответил просто:
— Дабы не портить носки казеных сапог. Тебя убили в бою, товарищ их снял с тебя и ему хорошо — ты обувь сохранил.
— Так ему хорошо, а меня-то убило.
— Вот поэтому вы, товарищи курсанты, и учитесь хорошо, чтобы не с вас сапоги снимали, а вы.
— Какая гадость! С мертвеца сапоги…
— Жить захочешь — снимешь. Ну, а если тебе не нужны — отдай товарищу, что рядом. — подумал — А, также можно продать местному населению или обменять на водку! И еще, товарищи курсанты, когда будете писать письма домой не надо писать так: «Здравствуйте, дорогая мама! Извините за плохой почерк. Пишу карандашом, зажатым в зубах на оторванной ноге убитого товарища!»
Последние слова утонули в дружном хохоте.
Три пробных, три зачетных в мишень. У кого не получалось, материли автомат. Но, как ни странно, почти все успешно попали в цель. Вот, что значит автомат АКМ! Вещь!
Так за учебой, борьбой то с голодом, то со сном, ленью и скукой пролетело время, и мы отправились в пеший переход в училище. Или как говорили на «зимние казармы».
Если идти по дороге, получалось не менее двадцати километров. Если полями, то срезали около пяти километров. Нужно было отправить кого-то в роты. Наряд, попутно отвезти имущество, которое мы не брали с собой. Они уезжали раньше на машинах. От каждого взвода по два человека.
К переходу мы готовились. Это было испытание. И каждому хотелось его пройти. Одно дело туристом бродить по полям, лесам, долам, другое — строем маршировать по пересеченной местности. В сапогах, под командованием комбата и присмотром Земцова. Это совершенно иное.
И вот вопрос, кого отправить? Никто добровольно не хочет ехать на машине.
Назначали Бадалова и Кулиева. Они сначала протестовали на русском. Потом перешли на узбекский. Немного я понял, но знакомые маты в свой адрес как «джиляб», «маймун», понял. Но виду не подал. Я — командир, поэтому — вперед! В кузов ГАЗ-66 с драным брезентовым верхом. На нем возили караул на полигон. Так называемый «второй караул». Первый был в училище. А здесь охраняли автопарк, открытую стоянку с законсервированной техникой и склады на случай войны.
Здесь же мы узнали, что ГАЗ-66 называют «шишига» и «шишарик». Потому что «шестьдесят шесть» произносят слитно, вот и получается сплошной звук «ши». Да, и вообще в армии, как поняли, всему и вся дают прозвища, либо сокращают.
Как сообщил нам по этому поводу полковник Чехоев на занятиях, когда будешь отдавать команду, враг сразу не поймет и скорость передачи команды сокращается, а смысловая нагрузка возрастает.
Завтрак был на удивление перед убытием вкусным. Потом мы убрали палатки, имущество погрузили в машину, развод. И пошли… Шли строем, в колонну по три и пели строевые песни. Погода тоже радовала. Несколько сухих дней, последние дни августа радовали теплом. И пели от души. Громко, во всю ширь легких, пока молодой, и твои мечты сбываются. Стал курсантом, прошел испытание — курс молодого бойца!!! Еще небольшое испытание — пеший переход в Училище! А потом — Рубикон! Перешел — и все, назад хода нет — ПРИСЯГА!
Присяга
Не спеша, с тремя привалами, песнями, спорами какая рота перепоет другую, наш четвертый батальон прибыл в УЧИЛИЩЕ. Кемеровское Высшее Военное Командное Училище Связи (КВВКУС). Дальше первого КПП нас не пускали по прибытию. А сейчас… Ворота откатили, и мы входим и идем по центральной аллее.
По диагонали от КПП-1 в самом дальнем углу стоит казарма, в которой нам предстоит жить три года. До этого это была казарма первого батальона. Он сейчас на четвертом курсе и переместился в общежитие. Там они будут жить по два — четыре человека в комнатах. Вон они спокойно, снисходительно смотрят на нас. Мы для них — салаги. А они для нас — старшие товарищи. Хоть и разделяют нас всего-то три года, но они смотрятся, как настоящие офицеры да и офицеры с ними общаются почти как с равными. Еще долгих три года, и мы станем такими же. Если мы прошли КМБ, то выучиться сумеем.
Казарма наша была «П»-образное сооружение с двумя крыльцами. Левое крыльцо занимала 44 рота на первом этаже, и 43 на втором. Правое крыльцо — 41 — первый этаж, наша 42 — второй. Кабинет комбата в 41 роте, замполита батальона — в 43. У офицеров рот был свой кабинет под табличкой «канцелярия роты».
Как заходишь в казарму на этаж, то слева канцелярия, справа — бытовая комната, из нее вход в каптерку. Прямо по коридору слева — спальное помещение. Возле окон — «взлетка», в конце ее — спорт уголок. Гири, штанга, турник — перекладина.
Напротив взлетки — самоспальное помещение. Двухъярусные кровати. На каждый взвод по одному проходу вглубь, до окон. Койки располагались друг напротив друга. Четыре взвода — четыре прохода.
Первая кровать — старшины. Кто на сержантских должностях спали на нижних кроватях. Замкомвзвода — рядом со взлеткой. Надо мной спал Серега Бровченко. На нижней койке — Серега Мазур.
У каждой кровати по два солдатских стула. Для формы. Только не вешать на стул, а укладывать установленным порядком. Сначала куртка. Потом брюки. Так, чтобы не помять, стрелки не должны поломаться, потом — ремень, сверху — пилотка. По тревоге нужно быстро одеться. Но при этом Бровченко не должен мне спрыгнуть на шею. Так с ним и договорились, что я встаю ближе к ногам, а Бровкин спрыгивает ближе к изголовью. Пилотку на голову, ремень на шею, брюки, сапоги. Портянки по-«тревожному». То есть просто сверху и толкаешь ногу, потом уже одеваешь куртку и все на бегу. Пока нам это рассказывали в теории. Постигнем и эту нехитрую науку!
Дальше по коридору от входной двери, напротив взлетки — тумбочка с дневальным. На тумбочке два телефона. Один внутренний с диском. Другой — без номеронабирателя красного цвета. Прямая связь с оперативным дежурным по училищу. Над тумбочкой помимо стенда с обязанностями, инструкциями для суточного наряда висит ящик. На нем лампочки и кнопки с надписями «проверка», «тревога». Одна из кнопок прикрыта крышечкой и опечатана мастичной, как говорят в армии, на самом деле пластилиновой печатью. Когда вскрываешь оружейную комнату, то предварительно обязан позвонить оперативному дежурному и испросить на это разрешение. Иначе на пульте оперативного загорится лампочка, и он отправит для проверки караул. На случай захвата казармы противником, преступниками, кто охотится за оружием, можно просто нажать на кнопочку и оперативный поймет, что происходит нападение на роту. Также у этого ящика-блока было и еще одно предназначение, как рассказывали, оперативный по Сибирскому военному округу, на чей территории было дислоцировано наше училище, мог со своего пульта, по своему усмотрению, минуя всех и вся, поднять по тревоге любую роту в Сибири. И тогда мы уже не подчинялись своим командирам, а напрямую только командам из Штаба Округа. Было это на самом деле или нет — никто не знал, но если есть ящик с кнопками и лампочками — значит, он нужен. Государство просто так деньги выбрасывать не будет.
Например, не дай Бог, взбунтуется какое-то подразделение или командир с ума сойдет и поведет подчиненных куда-то, тогда-то, может, и пригодится эта хрень с кнопками. Командиры тоже люди. Вот и защита от всяких неожиданностей.
За спиной у дневального — решетчатая дверь оружейной комнаты. Ключи от нее — у дежурного по роте. Потом — ленинская комната. Столы, стулья, плакаты о Ленине и армии, призывы, что мы должны хорошо учиться, чтобы потом защищать Родину. Плакаты рисовали курсанты, которые учились до нас. Мужественные лица защитников Родины они тоже рисовали. Лица смахивали на полных даунов. Надеюсь, что мы не станем похожими на них. Дальше по коридору — туалет. Умывальник на десять человек, писсуар — наклонный каменный желоб, и пять унитазов. Вмонтированные в цементный пол чугунные унитазы. Или как их называет старшина «очки», с ударением на первую букву. Между очками — небольшие перегородки. Горячей воды в казарме нет, никогда не было, и как нас оптимистически обрадовали, что и не будет никогда.
Неприятно, но как-то привыкли обходиться без горячей воды на КМБ, как-то и забылось уже, что она где-то есть, кроме бани, конечно.
И началась новая жизнь. Столовая. Наш батальон питался на втором этаже. За столом по четыре человека. Часть стены была огорожена сеткой — клетка. В ней скакали три белки.