Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

Немцы еще примерно два с лишним месяца питали надежды. Но 17 июля 1918 г. Людендорф и его окружение пришли к выводу, что атакующие действия уже не могут дать желаемого результата. Германии следовало отойти от ставки на прорыв Западного фронта и приготовиться к оборонительным усилиям. Для этого следовало консолидировать имеющиеся немалые резервы. Ведь «Крепость Германия» летом 1918 г. стояла на грандиозном пространстве от Северного до Черного моря, от Грузии до Бельгии.

8 августа 1918 г. лидеры Германии пришли к выводу, что победить Антанту они уже никак не могут. Только 2 сентября 1918 г. император Вильгельм признал поражение: «Битва проиграна. Наши войска отступают без остановки начиная с 18 июля. Фактом является, что мы истощены… Наши армии просто больше ничего не могут сделать»[115]. Для России это означало, что Германия в мировой политике решила опираться на ее абсорбцию, на полный отрыв ее от Запада. «Нашими целями должна быть экономическая эксплуатация Украины, Кавказа, Великороссии, Туркестана». В поисках спасения Германия бросается на европейский Восток. 27 августа ее представители убедили абсолютно изолированных в международном плане большевиков подписать т. н. дополнительный мирный договор: Германии передавался контроль над остатками Черноморского флота и портовым оборудованием на Черном море. Было условлено, что если Баку будет возвращен России, то треть добычи нефти пойдет Германии. С Украиной в начале сентября было подписано экономическое соглашение. Будущий канцлер Г. Штреземан писал в эти дни: «Хороня свои надежды на Западе, мы должны сохранить наши позиции на Востоке. Возможно, в будущем Германия должна будет целиком обернуться на Восток»[116].

Финал войны

В самом конце августа Людендорф решил полностью эвакуировать Фландрию, отойти к заранее подготовленной «линии Гинденбурга». 2 сентября канадские войска нанесли удар по этой оборонительной линии в районе Дрокур — Кеана и пробили ее. Осмелевший Фош приказал активизировать боевые действия на всем протяжении Западного фронта. Людендорф приказал 8 сентября эвакуировать выступ Сан — Миэль. Тридцать семь французских и американских дивизий начали наступление вдоль реки Маас и Аргоннского леса. Звучали 4 тысячи орудий, союзники использовали газы и взяли в плен 10 тысяч немцев[117]. 28 сентября Хейг начал британское наступление против ипрского выступа. В воздухе были пятьсот самолетов. Пашендель — яблоко такого раздора год назад — на этот раз довольно быстро был взят бельгийскими войсками. Последовала серия последовательных поражений на всех фронтах коалиции центральных держав. Вести о начале конца пришли с юга. Немцы не знали, что их болгарские союзники 28 сентября начали переговоры с англичанами и французами в Салониках. 30 сентября бой на болгарском фронте прекратились.

Гинденбург и Людендорф, обобщив сведения о положении на фронтах, пришли к выводу, что война выиграна быть не может и не остается ничего другого, как обратиться к противнику с просьбой о перемирии. Вот описание этого момента в мемуарах Гинденбурга: «Чем хуже были вести с далекого Востока, тем быстрее таяли наши ресурсы. Кто заполнит брешь, если Болгария выйдет из строя? Мы могли бы еще многое сделать, но у нас уже не было возможностей сформировать новый фронт… Поражение в Сирии вызвало неизбежное разложение среди наших лояльных турецких союзников, которые снова оказались под ударом в Европе. Как поступят Румыния и могущественные фрагменты прежней России? Все эти мысли овладели мной и заставляли искать выход. Никто не скажет, что я занялся этим слишком рано. Мой первый генерал — квартирмейстер, уже приняв решение, пришел ко мне во второй половине дня 28 сентября. Людендорфом владели те же мысли. Я увидел по его лицу, с чем он пришел»[118]. Впервые за четыре с лишним года вожди Германии не видели впереди ничего, кроме неминуемого поражения.

2 октября 1918 г. новым канцлером Германии стал племянник императора Вильгельма Второго князь Макс Баденский. Решающими стали слова фельдмаршала Гинденбурга: «Армия не может ждать более сорока восьми часов». 4 октября Макс Баденский обратился в Вашингтон: «Германское правительство просит президента Соединенных Штатов Америки взять в свои руки дело восстановления мира, ознакомить все воюющие государства с этим нашим обращением и пригласить их послать своих полномочных представителей для переговоров»[119]. Обсуждению условий перемирия была посвящена встреча Фоша, Хейга, Петэна и Першинга 25 октября в Санлисе. Они настаивали на сдаче немцами всей артиллерии и железнодорожного состава. Першинг добавил: и всех подводных лодок.

Лучший стратег Германии Людендорф подал прошение об отставке. «Доведя Германию до предела истощения ресурсов, он предоставил гражданскому руководству, чье влияние он систематически ослаблял, тяжелую задачу спасения того, что можно еще было вынести из руин»[120]. Его наследник — генерал Тренер достаточно ясно ощущал, что Германия лишилась возможности вести войну. Тем временем Турция прислала своих представителей на остров Мудрое в Эгейском море для выработки условий перемирия (26 октября). На следующий день император Карл прислал телеграмму императору Вильгельму: «Мой народ не может и не желает более продолжать войну. Я принял решение начать поиски возможностей подписания сепаратного мира и немедленного перемирия»[121]. 28 октября Австро — Венгрия запросила перемирия. Переведенные с Восточного фронта германские войска подняли мятеж, отказавшись идти в бой.

7 ноября 1918 г. германская делегация во главе с лидером Партии центра Эрцбергером пересекла линию Западного фронта. Переговоры начались в Компьенском лесу 9 ноября в штабном вагоне генералиссимуса Фоша. Эрцбергер пытался сыграть на опасности завладения большевизмом всей Центральной Европы, на что Фош ответил: «Вы страдаете болезнью потерпевшего поражение. Я не боюсь этого. Западная Европа найдет средства защитить себя от опасности». Вечером 10 ноября Берлин принял условия западных союзников. Германия обязалась немедленно освободить Бельгию, Францию, Люксембург и Эльзас с Лотарингией; сдать 5 тысяч тяжелых орудий, 25 тысяч пулеметов, 1700 самолетов, 5 тысяч паровозов, 150 тысяч вагонов и 5 тысяч грузовиков. Соглашение о перемирии было подписано в пять минут шестого утра 11 ноября 1918 г.

Россия как жертва войны

Для стабилизации положения России абсолютно необходимо было прекратить бессмысленную войну — продолжать дренаж крови нации уже было противоположно инстинкту самосохранения. Тот или иной выход из войны для России 1917 г. предопределен.

В экономической сфере Россия к 1914 г. становилась мощной промышленной державой. Ее сельское хозяйство, хотя и отсталое по методам производства, сделало несколько шагов вперед и укрепило экспортные позиции России. В культурной области между Россией и Западом не было разрыва на высшем уровне, русские классики были общеевропейскими классиками. Россия могла с гордостью сопоставить себя в любой сфере творческого духа — ее мыслители, ученые и представители творческих профессий были авангардом и славой Европы. Но когда фокус смещается с элиты на общую массу населения, здесь Россия не выдерживает сравнения с ведущими странами Запада.

Для России Первая мировая война была испытанием, к которому страна не была готова. Многолетняя война была губительной для огромной неорганизованной страны с плохими коммуникациями, с недостаточно развитой индустрией, с малограмотной массой основного населения. Противник 1914 г. использовал возможности раскола многонациональной России[122]. В результате войны Россия потеряла Польшу, Финляндию, Эстонию, Латвию, Литву и Бессарабию, составлявших в совокупности 15,4 % ее населения. Потеря 817 тысяч квадратных километров территории и 28 млн подданных означала также потерю десяти процентов всех железнодорожных путей, трети всех индустриальных предприятий, использующих одну шестую часть всех индустриальных рабочих, производивших одну пятую всех индустриальных товаров[123].

Опыт мировой и гражданской войны отшатнул Россию от Запада. Поставщиком необходимого цивилизационно–технологического минимума до 1914‑го и после 1922 г. была Германия. Но в целом Россия, разочарованная в западном пути развития, после 1917 г. ушла в изоляцию. И до сих пор по существу не знает, как из нее выйти.

Напряжение войны имело губительные последствия для ориентированного на Запад общества, созданного Петром и непосредственно связанного — идейно, материально, морально — с Западной Европой. Изоляция и агония войны подорвали силы тонкого слоя европейски ориентированного правящего класса, вывели на арену истории массы, для которых Запад в позитивном плане был пустым звуком, а в непосредственном опыте ассоциировался с безжалостно эффективной германской военной машиной, с пулеметом, косившим русских и нивелировавшим храбрость, жертвенность, патриотизм. Фундаментальный, столетиями взлелеянный страх перед внешней уязвимостью был доведен Первой мировой войной до стадии морального террора. Сколь ни велика и обильна была