Подъем и падение Запада - Анатолий Уткин

Началось падение удельного веса России в коалиции с Западом. В начале мирового конфликта Россия воспринималась как мощная самостоятельная величина, едва ли не способная собственными силами разделаться с Германией (уже упоминавшийся русский «паровой каток»). Гиганта наземных армий — Россию 1914 г. никто и не пытался сравнивать с практически ничего не значащей в наземной силе Британией. Русская армия еще стояла от Малой Азии до Скандинавии. По прошествии неполного года русские генералы начали просить о помощи в военном оборудовании и оснащении. У Лондона возникла двухмиллионная армия, а русский порыв на фронтах угас. К концу первого года войны Антанта уже не представляет собой союз равных.

Производство военного снаряжения и боеприпасов в значительной степени зависело от западных фирм. К примеру, в марте Петроград запросил 5 миллионов трехдюймовых снарядов, но британская фирма «Виккерс» не сумела выполнить контракт. Запад значительно расширил свои функции арсенала Востока. В начале войны русские закупки в Америке составляли довольно скромную сумму — 35 млн долл, в год, но давление военного времени быстро привело к их росту — до 560 млн долл, к лету 1917 г. В середине июня 1915 г. Китченер разместил в Соединенных Штатах заказ на 12 миллионов артиллерийских снарядов для России. Примерно таким же был масштаб увеличения американских инвестиций в России. В результате первого года войны Россия оказалась должна Британии 757 млн фунтов и 37 млн фунтов Америке.

Ожесточение

На Западе надежды перемежались с почти паническим восприятием происходящего. С одной стороны, в войну против центральных держав 23 мая 1915 г. выступила Италия. С другой стороны, Запад с тревогой наблюдал за кризисом на Востоке. Летом и осенью 1915 г. англичане гибли у Лооса (60 тысяч погибших), французы в Шампани (почти 200 тысяч погибших)[93]. Новую — грандиозную наземную армию англичан во Франции возглавил 19 декабря 1915 г. сэр Дуглас Хейг. В тот же день немцы использовали против британских войск фосген, в десять раз более токсичный, чем примененный прежде хлорин.

Восточный фронт переместился глубоко на русскую территорию, оставляя центральным державам крепости, железные дороги, оборонительные линии по текущим продольно рекам. Австрия была теперь способна не только играть свою роль против России, но и отразить итальянское наступление. На Западе баланс сил сместился в пользу Германии — примерно до 40 дивизий немецкого преимущества.

В Ковно в своей штаб–квартире Гинденбург и Людендорф старались не предаваться иллюзиям. Россия оставалась первоклассной военной державой, ее армия представляла собой грозную силу, кризис ее снабжения был смягчен, а ее тылом была самая большая территория мира, населенная жертвенным и терпеливым народом.

На Западном фронте 127 германским дивизиям противостояли 169 дивизий союзников (106 дивизий — французы, 56 дивизий — англичане, 6 дивизий — бельгийцы, одна русская дивизия). Треть миллиона немцев полегли за небольшой, изуродованный артиллерией клочок земли под Верденом. Французы посылали в Верден ежедневно 6 тысяч грузовиков с боеприпасами и 90 тысяч подкрепления еженедельно, и крепость держалась[94]. К концу марта 1916 г. французы потеряли под Верденом 89 тысяч человек, а немцы — 82 тысячи. Генерал Жофр прислал начальнику штаба русской армии Алексееву телеграмму: «Я прошу русскую армию начать наступление»[95]. Русские войска в марте 1916 г. предприняли наступление близ озера Нароч (к востоку от Вильнюса) силами восемнадцати дивизий. Десятая германская армия Эйхгорна отбила наступление. Потери русской армии были огромными[96]. Но свой союзнический долг перед Западом русская армия выполнила — немцы приостановили атаки на Верден.

В России оканчивался дефицит стрелкового оружия — только из США прибыло более миллиона винтовок, их производство для России наладили японцы и итальянцы[97]. Число производимых снарядов увеличилось с 80 000 в 1914 г. до 20 миллионов в 1916 г.; 1100 пулеметов в 1914 г. и 11 000 в 1916‑м. В начале войны Россия производила 1237 полевых орудий в год, а в 1916 г. — 5 тысяч[98].

4 июня 1916 г. русская артиллерия предприняла невероятную по масштабам артиллерийскую подготовку двумя тысячами орудий на фронте в 300 км от реки Припять до Буковины[99], создав не менее 50 прорывов в оборонительных сооружениях австрийцев. Русские войска вошли в Черновцы и теперь стояли на пороге Австрии. 8 июля русские войска взяли город Делятин, находившийся всего в неполных пятидесяти километрах от перевала Яблоница в Карпатах, открывающего путь на венгерскую равнину. Крайней точкой восстановившего славу русского оружия брусиловского прорыва стал город Станислав, взятый 7 августа 1916 г. Общее число захваченных в плен австро–венгерских солдат достигло 350 тысяч, взяты были 400 орудий, 1300 пулеметов. Царь Николай, ликуя, пишет царице Александре: «Наконец–то слово «победа» появилось в официальном сообщении»[100].

Фельдмаршал Гинденбург сменил Фалькенгайна в качестве начальника генерального штаба. «Рядом с ним находился все замечающий, использующий все возможности, неутомимый и склонный к риску генерал Людендорф. Новые лидеры полагали, что «решение находится на Востоке». Претерпев страшный брусиловский удар, коалиция центральных держав под водительством Германии — во второй раз за период войны — сумела восстановить свою силу. Как после Львова и Марны, Германия начала работать на пределе своих страшных возможностей и сумела восстановить свои силы к 1917 г. Численность австро–германских войск была увеличена с 1300 до 1800 батальонов.

В Британии премьер–министром стал Дэвид Ллойд Джордж. 7 ноября 1916 г. Вудро Вильсон был переизбран президентом. Но время определенно начало работать против связки Россия — Запад, тяготы войны подтачивали союз, росла внутренняя оппозиция. На Восточном фронте нехватка боеприпасов снова исключила масштабные действия. Полковник Нокс записывает в дневник 5 ноября 1916 г.: «Истиной является то, что без аэропланов, мощных орудий и снарядов к ним, а также умения все это использовать, посылать русскую пехоту против германских оборонительных линий представляет собой бойню, бессмысленную бойню»[101].

Под ружьем у России были более девяти миллионов человек, у Германии — семь миллионов, Австрии — пять миллионов. На Восточном фронте русская армия была вооружена 16 тысячами пулеметов — ровно столько, сколько было у немецкой армии на Западном фронте. Важным достижением России было завершение строительства железной дороги Петроград — Мурманск, связавшей Россию с Западом.

На Западе также признавали исключительные качества германской армии, но такая степень отчаяния была там неведома. Внутри Российской империи утомление, уныние и раздражение росли с каждым днем. Зима 1916–1917 гг. начиналась при самых мрачных предзнаменованиях.

Общая сумма военных расходов России между началом войны и 1 сентября 1917 г. составила 38 650 млн рублей[102]. Чтобы покрыть эти расходы, Россия между августом 1914 г. и сентябрем 1917 г. взяла займы на сумму 23 908 млн рублей, из которых 11 408 млн рублей составили внутренние займы, 4 429 млн — облигации и 8070 млн — внешние займы. Займы, как мы видим, составили 61,9 % всех фондов, мобилизованных для ведения войны, но только 20,9 % были получены от зарубежных кредиторов[103]. Безграничными ресурсы России быть не могли.

Падение царя было почти молниеносным. Как это могло произойти, не вызвав немедленно бурю? Только одно объяснение выдерживает критику: многие тысячи, миллионы подданных русского царя задолго до того, как монарх был вынужден покинуть трон, пришло к внутреннему заключению, что царское правление не способно осуществлять руководство страной в период кризиса. «Стало глупой модой рисовать царский режим как слепую, коррумпированную, некомпетентную тиранию. Но обзор тридцати месяцев ее борьбы с Германией и Австрией требует исправления этого легковесного представления, требует подчеркнуть доминирующие факты. Мы должны измерять мощь Русской империи по битвам, в которых она выстояла, по несчастьям, которые она пережила, по неистощимым силам, которые она породила, и по восстановлению сил, которое она оказалась в состоянии осуществить»[104].

Наступил черный час России. Еще недавно блистательная держава думала о мировом лидерстве. Ныне, смертельно раненная, потерявшая веру в себя, она от видений неизбежного успеха отшатнулась к крутой перестройке на ходу, к замене строя чем–то неведомым. Ставший министром иностранных дел лидер кадетов П. Н. Милюков писал позднее: «Мы ожидали взрыва патриотического энтузиазма со стороны освобожденного населения, который придает мужества в свете предстоящих жертв. Память о Великой французской революции — мысли о Вальми, о Дантоне — воодушевляли нас в этой надежде»[105].