Северный страж - Леонид Сидоров

После вчерашней лунной симфонии в теле ощущалась необыкновенная лёгкость. Словно после недельного отдыха где-нибудь на тёплом южном морском песочке. Так бы и махал и махал топором до самого вечера.

За завтраком Гертруда между делом пояснила, что такое бывает только лишь в ночь полнолуния. И обязательно при ясном небе. Вот тогда, если зайти далеко в навь, лес начинает звучать. И каждый раз по-новому. Особенно летом.

— Никогда такого не слышал, — восторженно признался Алексей. — И главное, лёгкость такая, словно заново родился.

— Да, сколько лет слушаю, и каждый раз заново восхищаюсь, — согласилась Гертруда. — И коту вашему, вижу, тоже приглянулось…

И действительно. После ночи Чеширский бесстыдно дрых среди горшков на верхнем приступке, как самый заправский кот. Правда, с одним отличием. Спать наверху при горящей печи не смог бы ни один даже самый теплолюбивый. А этот дрыхнет себе, словно внизу не жаркое пламя, а какая-нибудь крошечная безобидная свечка. Впрочем, если разобраться, и кот не совсем кот.

Усмехнувшись, Алексей натянул рукавицы. Ладно, хорошего понемножку. Ещё полчасика можно и помахать. Правда, вот топор уже туповат. Местное железо, конечно, далеко не фонтан. Не забыть бы потом наточить. Неизвестно ещё, когда его вообще последний раз точили.

Поставил пенёк на чурбак, потянулся было за топором и замер. Что-то несильно толкнуло в бок.

— Чеширский, я же сказал, больше никаких… — раздражённо повернулся и осёкся.

Бережно придерживая окровавленную руку, к дому приближался тщедушный паренёк. Несмело глянув, становился в пяти шагах, показал на раненую руку и что-то горячо залопотал.

— Стоп, стоп, стоп, — покачал головой Алексей. — Бесполезно. Я по вашему всё равно ничего не понимаю.

Из всех слов стало понятно только одно имя Гертруда.

— Гертруда? Так дома она, — кивнул на избу. — Сейчас, погоди, темно там…

Приоткрыл дверь и крикнул:

— Тут паренёк какой-то пришёл раненый. Видно, руку повредил.

— Иду-иду…

Вытирая руки о передник, вышла хозяйка.

— Кто тут у нас? — прищурилась с темноты. — А, здравствуй, Кирша. Нешто поранился?

Паренёк обрадованно поклонился и через силу заулыбался.

— Да вот, приключилось тут…

— Проходи, проходи, горемыка. Поправим мы твою беду… Алексей, будьте добры, требуется ваша помощь. Вытащите пока горшок с водой из печи. А ещё свечей зажгу, уж больно темновато у нас…

— Да-да, конечно, — заторопился Алексей.

Наконец-то хоть что-то потребуется из специальности. Правда вот как можно тут хоть что-то сделать без стерильных перевязочных материалов и антисептики, большой вопрос. Судя по кровопотере, там не просто царапина. Одними травками и отварами вряд ли обойдёшься.

Поправил рукавицы и поспешил к печи. И как сразу до такого элементарного не додумался? Теперь хоть не так страшно обжечься. И вчера бы волдыря никакого не было. Хотя, кто знал, что тут есть рукавицы. Кажется, вообще ничего нет. Ложки вон и то деревянные.

Щурясь от жара, вытащил дымящийся горшок и аккуратно поставил на приступок. Наскоро сполоснув руки над бадейкой, подошёл к столу.

Гертруда тем временем стянула с паренька поношенный зипун и исподнюю рубаху. Взяла свечу, наклонилась к ране и сокрушённо вздохнула.

— О-хо-хо, страсть-то какая… И как же тебя так угораздило, горе ты моё луковое?

Кирша опасливо покосился на окровавленную руку и деловито шмыгнул носом.

— Так я это… Тяте с забором подсоблял, ну который эти душегубы развалили. Жердину хотел топориком подправить, а её и повело малость… А рука уже почти и не болит совсем, только вот тятя сильно ругался, в кого я таким косоруким уродился, — видимо, не веря, что рука цела, поднёс к глазам и медленно пошевелил пальцами. — А как дырку увидали, так мамка сразу и в крик. Тятя ещё пуще взъярился, сгоряча подзатыльник мне дал. Беги, говорит, скорей к бабке Гертруде, проси, пусть залатает тебя, неудельного, — виновато улыбнулся. — Ну вот я и прибежал…

— Прибежал, — вздохнула Гертруда. — Осторожней надо было с топором-то, как без руки-то вообще не остался… Ладно, ты пока посиди, а мы тут с гостем моим подумаем, что с тобой делать.

Накинула на паренька куртку и заинтересованно повернулась.

— И что вы на это скажете как доктор, Алексей?

— А что тут скажешь, — пожал плечами Алексей. — Тут по-любому шить надо. Само, конечно, может, и тоже зарастёт, но в таких условиях… Короче, я бы ни за что не поручился.

Ровный глубокий порез на предплечье сантиметров семь. Пареньку, можно сказать, ещё здорово повезло. Раз пальцами шевелит, значит, сухожилия точно целы. Если бы не куртка, вообще бы до кости рассадил. Конечно по-хорошему, в травмпункт бы надо с такой раной. Хоть бы обработали, анестезию местно, зашили по-человечески, может, даже и противостолбнячную сыворотку вкатили. А тут… Ни тебе инструментов, ни медикаментов, что хочешь, то и делай. Жуть…

— А чём это он, кстати, так ухитрился располосовать-то?

— Топором. Забор помогал отцу мастерить.

— Да уж, — вздохнул Алексей, — хорошо помог… Ну не знаю. Я, конечно, бы это дело зашил, но без инструментов, — пожал плечами, — просто нереально. Да и только представьте, какая это будет боль — шить вживую, без анестезии.

— Анестезия это что? — рассеянно уточнила Гертруда, роясь в каком-то сундучке.

— Ну как вам сказать… Такое специальное вещество. Если его ввести в организм, то человек не осознаёт боли.

— А, да-да. Кажется, я что-то слышала про такое, — Гертруда вытащила кривую иголку и подслеповато глянула на просвет. — Всякие загадочные восточные эликсиры. Человек ещё потом долго сам не свой, верно?

— Да, что-то вроде. Такое бывает, конечно, если дозу неправильно рассчитать. А вообще, довольно токсичная вещь.

— Что ж. Анестезия, не анестезия, а шить всё равно надо, — Гертруда протянула иголку и тонкую нить. — Вы правы. Такая рана просто так не затянется. К слову сказать, те же нурманы после боя запросто зашивают раны суровой нитью. Не поверите, зарастает как на собаке.

— Суровой ниткой? — ужаснулся Алексей. — Рану? Вы серьёзно?

— Вполне, — пожала плечами Гертруда. — За неимением лучшего. Ну так что, у вас глаза молодые, да и навык есть. Возьмётесь?

Алексей сочувственно покосился на пациента, с несколько ошалелым видом слушающего незнакомую речь.

— Взять-то я, допустим, возьмусь, да только вот он с ума сойдёт от боли. Его к столу привязывать надо.

— Не надо, — спокойно глянула Гертруда. — Пожалуй, пришло время для ещё одного небольшого урока. Но прежде давайте промоем рану.

— Давайте, — заинтересованно согласился Алексей. — Тогда уж и чистая ткань понадобится, и нож. Хотя нож и мой подойдёт. Чего там, просто нитку обрезать. Да, и стол бы тоже не мешало какой-нибудь чистой тканью застелить.

— Что-что, а ткань найдётся, — заверила Гертруда. — Для таких случаев у меня всё давным-давно припасено, — направилась к сундуку. — Вы пока готовьтесь…

— Хорошо.

С сомнением попробовав остриё, Алексей продёрнул нитку в иглу. Черпнул бадейку кипятка и, тяжело вздохнув, погрузил шовный материал и нож.

Хоть какая-никакая дезинфекция. А вообще, конечно, полнейшая антисанитария. Видели бы такое преподаватели, они бы… Да, пожалуй, даже трудно предсказать их реакцию. До сожжённого трупа над кафедрой, конечно, дело бы вряд ли дошло, всё-таки человеколюбие и гуманизм, но к дверям универа на пушечный выстрел не подпустили бы точно.

Гертруда тщательно застелила стол чистым холстом.

Боясь запачкать, Кирша привстал и, растерянно гадая, оглянулся на печь. Зачем ещё и скатерть? Неужто для начала покормить решили? Или праздник какой?

Опасливо покосившись на странного чужака, с суровым видом зачем-то сварившего иголку с ниткой, и удивительный блестящий нож в кипятке, счёл за лучшее промолчать. Кто их этих ведунов знает. Наверно, опять какое-то колдовство готовит. Вон, говорят, как он нурманов разогнал одним махом. Гром как грянет, одному даже голову снесло. Уж дядька Еким врать точно не будет, сам хоронил поганых.

Алексей слил кипяток и поставил бадью на стол.

— В принципе, я готов. Осталось только руку помыть…

Совместными усилиями омыв пациента над тазиком, усадили оробевшего Киршу за стол.

Алексей взял иглу и вопросительно глянул на Гертруду.

— Ну так что, я зашиваю?

— Да-да, сейчас, только чуть его успокою.

Гертруда улыбнулась и доверительно наклонилась к пациенту.

— Нешто испужался?

— Есть немного, — честно признался Кирша, опасливо косясь на иглу.

— Да, деваться тебе некуда, придётся зашивать. Уж больно рана глубокая. Но ты не бойся, больно не будет. А ещё лучше вообще не смотри, глаза закрой. Давай-давай, успокойся и клади руку на стол.