Пусть правит любовь. Автобиография - Ленни Кравиц

открытием того лета стал Фела Кути, нигерийский музыкант, создавший социально-политический жанр афро-бит, который зажег весь мир. Как и Боб Марли, Кути обладал универсальной энергетикой. Он олицетворял собой африканский гений. Африканская музыка глубоко укоренилась в моей душе. Африка говорила со мной. Африка была мной.

Я любил Нигерию. Мне нравились лица мужчин, женщин и детей; то, как они ходили и бегали, разговаривали и смеялись; их совершенно белые рубашки и платья, блестящие узорчатые дашики, головные уборы и уличная еда – особенно суя, суперострое мясо на палочке. Десятки раз в течение дня я чувствовал себя настолько потрясенным, что мне приходилось останавливаться и просто говорить себе: «Это мои корни». Как и на Багамах, я чувствовал чрезвычайную связь с этим местом. Я был как дома.

Что касается работы, то мне пришлось помогать группам, привезенным Беном Брюсом из дома, в том числе One Way с участием Эла Хадсона, которая исполняла танцевальные хиты типа «Pop What You Got». Это были дни R&B-фанк-групп, таких как Lakeside и Con Funk Shun.

Мне нравилось приносить музыкантам содовую и пиво. Когда я не мог найти открывалку, девушка моего возраста показала мне, как открыть бутылку зубами. Я так не мог, зато я умел играть на барабанах. Во время исполнения пары песен барабанщик One Way позволил мне сесть за инструмент. Африканские зрители сходили с ума по американскому соулу. Концерт был просто великолепен.

Я полюбил Лагос. Тем не менее некоторые элементы местного менталитета я не понимал. Я видел, как так называемые чернокожие хозяева высшего класса обращались со своими чернокожими слугами сурово и даже жестоко. Это сбивало меня с толку. Будучи американцем, я видел только случаи того, как белые так же относятся к черным. Один парень был вынужден сидеть у главных ворот под палящим солнцем, чтобы вручную открывать и закрывать ворота, а затем впускать и выпускать машины. Он даже спал на земле, чтобы всегда быть рядом. Когда я спросил домовладельца, почему он так с ним обращается, тот высокомерно ответил: «Он работает на меня. Это его обязанности».

Наверное, он думал, что имеет на это право, но меня это не на шутку обеспокоило. Меня отталкивали предубеждения одних черных против других. Также как и повсеместное присутствие военных в стране. При переходе из одной зоны города в другую нас всегда останавливали для обыска. Солдаты были грозными и вспыльчивыми. Они направляли пулеметы прямо мне в лицо. Я никогда раньше не видел ничего подобного и был напуган, но это был не просто страх. Это было угнетение общества, управляемого грубой силой.

Несмотря на это угнетение, я был глубоко вдохновлен родиной и ее яркими детьми.

По дороге домой Луис Смоллвуд решил остановиться в Амстердаме. Моя первая поездка в Европу совпала с легким, но довольно изнурительным случаем малярии. В отеле «Пулитцер» я пролежал в постели два дня, дрожа, обливаясь потом и теряя сознание. В конце концов лихорадка спала, ко мне вернулась моя гиперэнергия, и я целые сутки бегал по этому сказочному городу, поражаясь его старым мостам и каналам. Особенно меня удивил «Бульдог», знаменитый гашиш-бар, где мне вручили меню с различными сортами травы. Целое меню! Вы что, издеваетесь? Наркоман развлекается в городе, где легализована марихуана? Я кайфовал от восторга.

Беверли-Хиллз

Будучи ребенком, живущим в Верхнем Ист-Сайде на Манхэттене, я купался в роскоши и богатстве, но в Беверли-Хиллз все оказалось на другом уровне. Я подружился с ребятами, которые жили в особняках размером с музей и которых привозили в школу на «Бентли» с личными шоферами. Многие из них ездили на собственных «Порше» и BMW.

Одним из моих первых друзей стал Кеннеди Горди. Он был музыкантом и очень хорошим парнем, который любил импровизировать. Кеннеди пригласил меня к себе домой в Бель-Эйр. Я ехал по извилистой дороге, ведущей на вершину горы, что возвышалась над городом. Его дом был похож на дворец. Отец Кеннеди, Берри Горди, был основателем лейбла Motown.

В гостях у Горди часто можно было встретить Дайану Росс, отдыхающую возле бассейна. А в кабинете отца играли в карты Смоки Робинсон и Марвин Гэй. Этот дом был настоящим раем! В нем было все. Одна комната была выделена под игровые автоматы, включая мои любимые. Я ездил на автобусе до самого Уэствуда, чтобы потратить все карманные деньги на эти самые игры. И вот они, стоят здесь – бесплатные! Кроме того, на кухне можно было заказать любую еду в любое время, и ее принесут прямо в комнату Кеннеди. О, а его комната была напичкана новейшей техникой: стереосистемы, телевизоры и свеженький видеомагнитофон Betamax. Мы посмотрели первый в моей жизни полнометражный порнофильм «Мисти Бетховен». Лучше не придумаешь.

А еще там была комната для проведения джем-сейшнов. Она была заполнена сверкающими барабанными установками, гитарами, бас-гитарами, клавишными и усилителями. Мы могли играть всю ночь, и никто не просил нас прекратить.

В другой комнате была небольшая сцена с пианино и микрофоном. Именно там мистер Горди прослушивал начинающих артистов. Мы с Кеннеди основали свою собственную маленькую группу. Пару раз к нам заходил его отец. Он слушал нас, улыбался, говорил несколько ободряющих слов и уходил.

Музыкальное отделение Средней школы Беверли-Хиллз по-настоящему оправдывало свою репутацию, но я быстро ко всему привык. Я только что закончил свое трехлетнее пребывание в престижном Калифорнийском хоре мальчиков и немного задрал нос. Я пел на записях под руководством Зубина Меты и выступал на сцене Метрополитен-оперы. А теперь я стал членом школьного хора? Можно сказать, что я начал немного задаваться.

Учителем музыки у меня был Джоэл Прессман, и я время от времени бросал ему вызов. Но он знал, как справиться с моим высокомерием. Он тоже был не промах. Тем не менее мистер Прессман смог вбить в мою голову, что музыкальное сообщество строится на том, чтобы быть добрым и открытым ко всему новому. Независимо от того, сколько ты, по своему скромному мнению, знаешь, всегда можно найти, чему еще поучиться. Мы с мистером Прессманом хорошо ладили.

Как и с мистером Фармером, с которым мы учились играть в оркестре, джаз-банде и выступать с марширующим оркестром. Уверенный в своих навыках игры на барабанах, я спорил с ним о темпе и чувстве ритма. Когда он давал указания, я пытался возражать. Я уже хорошо играл на гитаре, так что был не особо восприимчив к его критике. Впрочем, как и мистер Прессман, он знал, как до меня достучаться. Мистер Фармер заметил, что я склонен бунтовать против власти. Уверен, что на это повлияли наши отношения с отцом. Но оба учителя видели во мне потенциал. Они сломили мое упрямство и преподали мне урок, который я никогда