Фарт - Б. Седов

Вопросы, вопросы…

И главный из них – что же делать с этим дикарем по кличке Знакар.

Часть вторая

Наркопираты Карибского моря

Глава 6

Полным-полно Педров

Под крылом самолета о чем-то пело зеленое море южноамериканской тайги.

Вообще-то она называется сельвой, и если кто-нибудь найдет в ней хоть одну елку, я готов отдать ему свой последний глаз. Но всего остального там полным-полно, и дикое зеленое месиво дождевого леса может свести с ума кого угодно. Из множества растений я сумел опознать только лианы и бананы. Остальное – просто джунгли. Может быть, оно как-то иначе называется, но я этого не знаю.

Родной российской тайги я под крылом самолета не видел. Зато видел ее снизу, так сказать, от корней. Зрелище впечатляюшее и, видимо, величественное, когда приезжаешь туда по своей воле, поохотиться на дикого зверя, посшибать кедровых шишек, набрать ягоды брусники. Но если тебя привозят туда в вагоне, по старинке именуемом «столыпиным», под охраной знаменитого вологодского конвоя, а потом сам оказываешься в шкуре дикого зверя, по следу которого бежит свора волкодавов в человеческом и собачьем облике, тогда величие тайги отступает на второй план, главным становится ее бескрайность, спасительная и пугающая одновременно…

Военный транспортный самолет, на котором я в сопровождении нескольких крепких ребят летел в глубину никарагуанской сельвы, был старым, как грузовик «Газ-51». Двухмоторная развалина, помнящая времена Чарльза Линдберга и Валерия Чкалова, дребезжала железным туловищем и, завывая двумя коптящими моторами, медленно плыла над кудрявыми темно-зелеными зарослями. Время от времени демонстративно восхищаясь тем, что вижу внизу, я думал о том, что если этим ребятам придет в голову порешить нас, то тут уж ничто не поможет. Мы, конечно, парни не простые, особенно Серега, старший моей группы сопровождения, но…

Для этих местных партизан лихо загасить нас ничего не стоило. Все они были партизанами-герильеро, потому что не быть партизанами им было просто неинтересно, и даже если любой из них останется на южноамериканском континенте один-одинешенек, он все равно будет чувствовать себя партизаном, борцом за всеобщее равенство, братство и, главное, мир во всем мире. Настоящий партизан вообще выпустит кишки любому, кто скажет хоть слово против мира, дружбы и братства всех людей.

Уж такая у них игра.

А моя игра была совсем другой.

В дремучее советское время, когда СССР и США, стремясь перегнать и испугать друг друга, готовили себе поддержку в слаборазвитых странах, наши, забравшись в Южную Америку, тренировали и обучали бешеных псов из числа местного населения. То же делали и американцы, но не об этом разговор. Снабженные советским оружием, организованные советскими инструкторами, молодые партизаны увлеклись этой захватывающей игрой, и она пришлась им в самый раз. Не нужно было ничего делать, строить, учиться, будь только профессиональным террористом, а значит – взрывай, уничтожай и убивай. И больше ничего.

Точно так же, как палестинские бойцы, имеющие сейчас святую и благородную цель – освобождение оккупированных территорий, – но если случится невероятное и вероломный Израиль им эти территории вернет, они что – сложат оружие и начнут строить заводы и фабрики, развивать сельское хозяйство и туристический бизнес? Да ни хрена подобного, они быстренько найдут другую цель для своих автоматов генерал-майора Калашникова. Им мирное решение вопроса и нафиг не нужно. Потому что у всех террористов, какую бы фамилию они ни носили, арабскую, испанскую, ирландскую или чеченскую, – у них у всех есть одна общая черта, и черта эта – трусость. Они не будут воевать против профессионалов-коммандос, потому что в открытом бою им сразу придет кирдык, скорый и неизбежный.

Да, пророк Мухаммед говорил, что «ценой рая является война за веру», но он никогда не говорил, что воевать нужно со слабыми и немощными и что убийство женщины или ребенка открывает воину ворота в рай. И еще он сказал: «Борец за веру – это тот, кто на пути к Богу борется с собой».

Однако, к счастью, латиносы не мусульмане и сложные богословские конструкции для оправдания своих действий им не нужны, их мозги устроены совсем не так, как у арабов, наверное, проще, и я подозреваю, что, поклоняясь Деве Марии, большинство из них даже не подозревают о существовании Иисуса Христа. Фидель Кастро победил под простеньким, из трех слов, лозунгом – «Patria o muerte!» – «Родина или смерть!».

Три слова, тем более знакомых слова, легко укладываются в косматой латиноамериканской голове, их всегда можно бросить в лицо умирающему врагу или с трибуны какого-нибудь международного толковища, и ответить на три слова намного труднее, чем на велеречивый философский трактат, если, конечно, ответом не служит пуля…

Получилось так, что Америка и Советский Союз договорились, эти лихие ребята остались без дела, и тогда они направили все свое умение, весь свой пыл на внутренний, так сказать, рынок. И теперь, уже много лет, в этой самой долбаной Южной Америке происходит черт знает что. А тот факт, что здесь благополучно произрастает кока, из которой готовят всем известный кокаин, делал ситуацию особо пикантной.

Партизаны, боевики наркомафии и правительственные войска не отличались друг от друга практически ничем. Все они гоняли на задроченных джипах, постреливая по сторонам, все были одеты в одну и ту же камуфляжную форму, и всем им было нужно одно и то же – деньги, власть и красивые сеньориты. Они любили брать заложников, свергать правительства, а также взрывать что попало. И вот с такими уродами мне придется иметь дело.

А моя игра…

Я вдруг вспомнил Наринского, который сказал, что «моя игра» звучит почти как «моя борьба». Так вот, моя игра сводилась к тому, чтобы восстановить все старые советские связи, оживить явки и пароли, вызвать к жизни многочисленных законсервированных агентов и использовать все это в собственных интересах.

Именно – в собственных, потому что тут мои цели вполне совпадали с интересами ФБР и ФСБ, и что бы я ни сделал по собственному усмотрению, оно будет на руку и тем и другим трехбуквенным ребятам и они окажут мне поддержку в любом моем начинании. Ну, почти в любом. Если бы я, польстившись на неимоверные прибыли, решил бы вдруг погрязнуть в наркобизнесе, тут бы мне и конец пришел. Они бы не стали церемониться со мной. Пуля в башку, а тушку – аллигаторам.

Я тут, пока осваивался с местным колоритом, прогулялся по сельве в сопровождении приставленного к моей персоне повстанца по имени Педро. Мы были не в Бразилии, и я не стал интересоваться у него, много ли тут его тезок. Обезьян, например, было полно, а вот как обстояли дела с Педрами – неизвестно. Я спросил, как его звали в детстве, он ответил, Педрито, и стало еще смешнее.

Педро, похоже, был постоянно обкурен, но в зарослях ориентировался прекрасно и не снимал рук с висевшего на груди «АКМ» без приклада. Вышли мы с ним к небольшой речке, я смотрю – а там на илистом берегу лежат… Не знаю даже, как и сказать. В общем, крокодилы, конечно, точнее – аллигаторы. А может быть, даже кайманы. В чем разница – неизвестно, но твари кошмарные.

Увидев нас, они слегка оживились, однако, судя по всему, знали, что человек, особенно вооруженный, противник серьезный, поэтому нападать не стали. Мой амиго неплохо говорил по-английски, и он объяснил мне, что у них хватает ума разглядеть пушку в руках человека, и они понимают, что эти железки грозят серьезными неприятностями. Я поразмыслил и подумал, а почему бы и нет? Вот, скажем, ворона. Головка маленькая, мозга почти нет, а соображает. Говорят, что глаз страуса больше, чем его мозг, какого хрена он тогда голову в песок прячет, непонятно, может, глаза бережет. Но страус не является никаким символом, а вот ворона – символ мудрости.

Ну а чем аллигатор хуже?

В то время один из ящеров, длиной метров шесть и весом под тонну, сорвался с места и галопом, я не вру – именно галопом, бросился в воду. Не знаю, что он там увидел, может, жратва какая-нибудь зашевелилась, в общем, остальные, а было их штук восемь, рванули за ним, аж земля затряслась.

Я повернулся к Педро и говорю:

– А я и не знал, что они так быстро бегать умеют.

Педро усмехнулся, достал из берета самокрутку и, прикуривая, сказал сквозь синее облако конопляного дыма:

– Ты, амиго, много чего тут не знаешь. Стой и не шевелись.

Я замер, а он, подойдя ко мне, небрежно снял с ветки над моей головой толстую и красивую пятнистую змею, которая устрашающе открывала розовый рот, всем своим видом показывая, что сейчас сожрет нас вместе с амуницией.

Обвившись вокруг руки Педро, полутораметровая скотина почему-то выбрала в главные противники именно меня и стала делать в мою сторону угрожающие выпады головой. При этом она шипела, как растворимый аспирин «Упса», а Педро, смеясь, сказал: