Золотой скорпион - Татьяна Ярославская

– Митя, – неуверенно позвал парень. – Ты спишь? Мить, надо температуру измерить.

Митька не ответил, только засопел громче.

Кузя подошел ближе и положил руку на плечо мальчишки, тот дернулся и еще больше сжался, как пружина, даже сквозь одеяло чувствовалось, как он напрягся. Ярочкин сел на кровать.

– А вчера в университете опять человека убили, – зачем-то сказал он. – Примерно в то же самое время, когда ты на меня напал. Или… я на тебя. Короче, когда мы вместе на стройке были. Это хорошо, что мы вместе были. Милиция-то опять тебя подозревала.

– Ты меня сдал? – буркнул мальчишка.

– Нет, не сдал.

– Ладно врать-то.

– Понимаешь, мне пришлось рассказать. Они ведь думали, что и меня связал тот, кто убил в университете. Должен же был я тебя защитить.

– Защитить?!

Пружина резко распрямилась, Митька подскочил и развернулся на кровати. В бешеных глазах его горели злые слезы.

– Да, защитить от подозрений, – промямлил, испугавшись этого жгучего взгляда, Кузя. – А какого лешего ты по стройке все болтаешься? Думаешь, в милиции дураки работают? Да они бы тебя все равно вычислили, хотя бы по рубашке твоей. И вообще, – честно признался он, – меня брат заставил все рассказать. Прямо всю душу из меня вытряс.

– Не всю, – все еще злился и шипел, как кот, Митька. – А надо бы. Чего ты лезешь все время ко мне?!

– Я лезу?! – возмутился Кузя.

– Лезешь!

– Да я еще помогал тебе, придурку, а ты!..

– А я помогать просил?

– А нет?!

– Нет. Ты сам предложил. Знаешь, почему я в лагерь не хотел ехать? Я сбежать хочу. И все равно сбегу, никто меня не задержит, особенно ты.

– Ты не придурок, ты совсем дурак, – грустно сказал Кузя. – Куда ты побежишь? Мать искать, да? Где? Ты хоть знаешь, в каком городе искать? Знаешь, какая у нас большая страна? Куда ты поедешь, ну-ка скажи?

Митька помолчал, потом буркнул:

– В Москву.

– В Москву. Это огромный город. Ты там заблудишься через полчаса, тебя очень быстро подберут. Хорошо, если менты, они тебя назад в детдом вернут. А если нищие или сутенеры? И заставят они тебя со здоровенными мужиками спать или в метро деньги клянчить.

– Я знаю Москву, – спокойно сказал Митя Гуцуев. – Я там жил.

– С матерью?

– Нет. Не с матерью. Уже потом. Не очень долго. Я больше знаю, я сильнее и умнее, чем вы все думаете.

– Ладно-ладно. Верю. Но даже, если ты справишься и не заблудишься, куда ты двинешься дальше? На юг? На север? Куда?

Митя молчал.

– Тебе же обещала моя мама, что поможет. Ну, дай ты ей время. Знаешь, Мить, она всегда выполняет все свои обещания. И у нее есть влиятельные друзья. Они помогут, они обязательно что-нибудь придумают. Только дай время. Договорились?

– Сколько?

– Не знаю. Хоть сколько-нибудь. Хоть полгода. А лучше – год.

– Нет, – покачал головой мальчик. – До осени.

– До осени мало, Мить.

– До осени.

– Ладно, хоть так. И не ходи больше на эту чертову стройку. Зачем ты все туда лезешь?

– По делу.

– Завязывай ты с этими делами, Мить. Не ровен час, еще на кого-нибудь набросишься, тогда уж тебя менты точно в камеру упекут.

– Это ты на меня набросился, а не я на тебя, – стоял на своем Гуцуев. – Ты чего, правда не помнишь?

– Нет, – пожал плечами Кузя. – А ты точно не врешь?

– Не вру.

– Ничего не помню.

– Может, ты и есть маньяк? – усмехнулся Митька. – Убиваешь и не помнишь.

– Да ну тебя!

Кузя вышел из изолятора и растерялся, забыв даже, куда надо идти. Он тупо смотрел на термометр, который так и не поставил Митьке.

Не могу я быть убийцей, думал он. Или могу? Я же не помню, как напал на Гуцуева. Или я не нападал? Голова гудела, как пустой котел. Да нет же! Не мог он убить проректора в университете. Раз у Митьки алиби, то у него – тем более. Он же сидел в это время связанный у теплотрассы на стройке. Тьфу, бред какой!

Глава 29

– Да не хочу я об этом писать! И не имеет это отношения ни к моему отделу, ни к нашему журналу вообще.

– Маша, ты повторяешься, – погрозил пальцем Коробченко.

– Валерий Александрович, – взмолилась Рокотова, – мы пишем о политике, экономике, о науке, на худой конец…

– Слушай, до чего ты докатилась? Разве можно про науку говорить: «на худой конец»? Ладно, шучу. Маш, ну кому еще писать об убийстве проректора, как не тебе? Это же твой сын обнаружил труп.

– Не мой сын, а его подруга.

– Да какая разница! Он там был. И ты там была, и не только после обнаружения трупа, но и с утра, когда трагедия, так сказать, только назревала. Точно? Была или нет?

– Была, – сдалась Маша.

– Иди пиши.

Она поднялась.

– И вверни что-нибудь эксклюзивное, прямо от милиции.

Рокотова снова села за стол напротив главного редактора.

– Избавьте меня от этого. Очень вас прошу, избавьте.

– Да какая муха тебя укусила? – рассердился Коробченко. – Можешь ты мне внятно объяснить?

– Могу, – вздохнула Маша. – Понимаете, я согласилась помочь ректору университета перспективных технологий выиграть выборы. И совершенно не в моих интересах выдавать сейчас материалы, которые могут ему на выборах помешать. Давыдов, которого вчера зарезали, был его единственным настоящим и верным соратником. Не без выгоды для себя, но хоть как-то. Теперь Садовский остается вообще без прикрытия, у него надежда только на меня. И вдруг я делаю материал об этом убийстве… Что я там напишу, а?

– Правду.

– Так ведь, если я напишу правду, напишу, что бардак в университете, что там опасно находиться студентам и преподавателям, что Садовский ничего знать не хочет и решить не может, думаете, это поможет ему на выборах?

– Нет, – покачал головой главред. – Это утопит его окончательно.

– Вот именно!

– Вот именно. И это будет правильно и честно.

Он помолчал. Почесал карандашом кончик носа.

– Обещала она… Тогда напиши об этом убийстве так, чтобы оно обернулось на пользу твоему Садовскому. Намекни, что дело тут нечисто, и замешаны его оппоненты.

– Вряд ли это получится, – задумалась Рокотова, – но попробовать можно. Ладно, Валерий Александрович, я что-нибудь сделаю.

В тот день Маша Рокотова впервые воспользовалась своим служебным положением начальника отдела и, за час написав статью о вчерашнем убийстве, уговорила журналистку Дину Боеву поставить подпись под материалом.

– Маш, ты что? – удивилась Дина. – Классный материал, с перчиком. Неужели не жалко? Зачем тебе это надо, не пойму?

– Долго объяснять. Вот здесь фото, а это телефон оперативника Савченко Николая, – Рокотова протянула Боевой флэшку и листок бумаги. – Съезди, пожалуйста, согласуй материал с милицией и отправляй в печать.

Дина напоследок еще раз пожала плечами и пошла звонить в райотдел.

Маша поехала к Ильдару.

– Ничего не могу сделать, – развел руками Каримов, выслушав Рокотову.

Она просто не поверила своим ушам.

– Как это – не могу? Что именно ты не можешь?

– Ничего не могу. Я не стану поддерживать Садовского и создавать ему стартовую площадку на выборах.

– Но я ведь не прошу тебя на самом деле его поддерживать. И денег не прошу. И недострой этот чертов брать. Ты только побываешь в университете, встретишься с ректором, скажешь о своих намерениях.

– Нет, Маша. Я не поеду и встречаться с ним не буду.

– Но почему?!

– Потому что я дал слово, что поддерживать Садовского не стану.

– Когда? Кому?!

– Вчера. Шарипу Зарееву. Если бы ты попросила меня раньше, я, может быть, и согласился бы. Но я же не знал, что ты опять влезла в историю.

– Да ты!.. – задохнулась она от возмущения. – Да ты выбирай выражения! Ни во что я не влезла.

– Нет? А мне кажется, влезла. Там уже сколько трупов? Три?

– Два. Ильдар, трупы не там, не все там. Это не имеет никакого отношения к выборам.

– Уверена?

– Конечно, уверена, – кивнула Маша и тут же поняла: нет, не уверена. – А откуда ты знаешь, что уже три нападения? Тебе твой Зареев успел сообщить?

– Мне вчера Тимур звонил, – пояснил Каримов. – Милая, тебе больше заняться нечем? В этом университете мужики и без тебя разберутся. Мне не нравится, что ты там, где интриги и убийства.

– Говорю тебе, убийства не имеют никакого отношения к выборам, – настаивала Маша, но в глазах Ильдара она явно читала: вопрос закрыт, он уже выбрал сторону и не перейдет на другую, пусть даже на этой другой стороне – когда-то дорогая ему женщина. – Ну что ж, тогда я обращусь к Сычеву.

– Обратись, – позволил он, задумчиво поглаживая необычную золотую безделушку, расположившуюся на его рабочем столе: удивительную стрекозу с переливающимися фасетчатыми глазами и тонкими мерцающими крылышками.

Маша за все время разговора не могла отвести глаз от этой красоты.

– А Сычев, случайно, еще не в деле? – спросила она.

– В смысле?

– Он не в вашей компании? Может, Зайцев и Зареев уже заручились и его поддержкой.