Когда красота убивает - Елена Гордина

– К вечеру я буду в норме. – Больше ни на кого не глядя, я захлопнула дверь.

Почему он мне не верит? А может быть, Игнат и Василий заодно? Меня прошиб пот. Вдруг все было подстроено с самого начала? Но зачем? В голове была полная каша.

– Поехали на вокзал, – внезапно приняла я решение. – Немедленно на вокзал! – обратилась к водителю.

– На вокзал? – Парень нахмурился. – Но господин Черкесов приказал мне отвезти вас в отель и не спускать с вас глаз.

И я поняла, что сбежать, как решила, у меня не получится. Василий держал меня под колпаком и контролировал все мои перемещения. Я засунула корону обратно в спортивную сумку и обреченно села в «мерседес» Василия.

– Вези меня в гостиницу, – устало произнесла я. – В гостиницу-то хоть можно?

– В гостиницу можно, – заметно повеселел парень, и мы наконец поехали.

«Я королева. Я королева. Я королева». Я пробовала это слово на вкус, но почему-то радости от него не испытывала. В гостиницу я поднялась совершенно уставшей и разбитой, в холле я подошла к стойке регистрации.

– У вас банковские услуги предоставляются? – спросила я вышколенную девушку в фирменном костюме.

– Я что вас интересует? – тотчас отозвалась она.

– Я хочу оставить на хранение в банковской ячейке вот эту сумку. – Я протянула ей спортивную сумку с короной, меня терзали смутные сомнения, и я решила подстраховаться. – Это можно?

– Конечно, – улыбнулась девушка. – Есть два варианта сотрудничества, это договор аренды ячейки или договор хранения.

– А в чем разница? – Я еле-еле ворочала языком, то ли от усталости, то ли от пережитого стресса.

– Договор аренды подразумевает, что банк не знает, что именно вы будете хранить в ячейке. Конечно, нельзя хранить оружие, наркотики…

– Поняла, – прервала я девушку. – Короче.

– А договор хранения подразумевает, что банк составит опись того, что вы собираетесь хранить.

– Договор аренды. – Я оперлась на стойку. – Какие нужны документы?

– Только паспорт, – улыбнулась девушка. – Сейчас я составлю доверенность, и посыльный отвезет вашу сумку вместе с доверенностью в банк. Обратно вам привезут ключ от ячейки и идентификационную карточку, номер которой вы сообщите по определенному телефону, чтобы подтвердить, что вся операция прошла успешно. Деньги за эту услугу я включу в ваш счет.

– Паспорт у меня в номере. – Я поплелась наверх. За мной следом семенила девушка-регистратор и водитель Василия, который одновременно выполнял и роль моего надзирателя.

ЛЮДМИЛА

Когда я приехала на бал королевы в гостиницу «Жемчужную САС», ослепительно красивая Мотька в обалденном платье уже стояла на сцене, сжимая в руках микрофон.

– Я хочу поблагодарить всех тех, кто сегодня пришел в этот зал, для того чтобы разделить со мной победу! – выдала она длиннющую фразу и улыбнулась.

Улыбка вышла надменно-испуганной, если такое вообще возможно. Выстрел прозвучал прямо у меня над головой, я испуганно завопила и присела на корточки. В зале началась паника, перепуганные люди роняли столы и стулья, билась посуда, и истошно визжали женщины. У меня хватило ума вжаться в стену, иначе я была бы живьем раздавлена хлынувшей из гостиницы толпой. Совершенно не понимая, что произошло, я оглядывалась, ничего вокруг не видя, кроме убегающих врассыпную гостей. Когда толпа схлынула, я подбежала к сцене.

Матильда лежала на полу, на том самом месте, где я ее и видела в последний раз. Около нее валялся микрофон, а вокруг была чудовищно большая лужа крови. Ее крови. Мотькиной.

Я заорала и кинулась к девушке. Но меня, как всегда, опередили. Какие-то люди перевернули Матильду на спину, и я с ужасом увидела, что у нее больше нет лица, потому что то, что от него осталось, лицом назвать было нельзя.

– Господи, – выдохнула я и дрожащими руками полезла в сумку. Еще плохо соображая, зачем я это делаю, я набрала давно забытый номер:

– Михаил? Это Людмила, да-да, та самая. Только что совершено покушение на Матильду. Я не знаю, вроде жива. Немедленно прилетайте.

А потом я закрыла свое родное невредимое лицо руками и заплакала.

МАТИЛЬДА

Сначала мне показалось, что я лежу на муравейнике и отвратительные насекомые пробуют мою кожу на зуб. Потом я поняла, что голова их интересует больше всего, так как она зудела гораздо сильнее остального тела и прямо-таки безбожно чесалась. Я попробовала поднять руку и спугнуть противных насекомых, но не тут-то было. Казалось, меня еще и связали, да так, что я не могла пошевелить ни рукой, ни ногой.

– Эй! Какого черта! Что за шутки? – закричала я, но вместо своего привычного громкого голоса услышала лишь слабое шипение. – Э… К-к-к… Что… ш-ш-шутки. – Я испугалась.

Паника поглотила меня за считаные секунды, и я начала визжать, снова пытаясь освободить руки-ноги. А потом до меня дошло, что вдобавок ко всем прелестям жизни я еще и ничего не вижу. Вот тут мою крышу снесло окончательно.

– Успокойтесь! Успокойтесь ради бога! – Незнакомый женский голос подействовал на меня как удар хлыстом на лошадь, и я сорвалась на крик.

Почти сразу же я почувствовала сильную боль в левой руке и поняла, что мне сделали укол.

– Все нормально. – Обладательница голоса разговаривала со мной как с ребенком. – Все хорошо. Я ввела вам легкое успокоительное. Не волнуйтесь. Вы только что вышли из комы.

– Откуда? – Приятное тепло разлилось по всему телу, и мне стало заметно легче. Первоначальный ужас отступил, но на смену ему пришли довольно болезненные судороги в ногах. – Откуда я вышла?

– Из комы. – Судя по удаляющемуся голосу, женщина отошла немного влево. Что-то звякнуло. – Вы в отличной больнице, кризис миновал. Скоро придет ваш лечащий врач и все вам объяснит. Ваш муж появится здесь с минуты на минуты, я ему уже позвонила.

– Муж? – Было такое ощущение, что вместо мозга у меня пластилин, и к тому же расплавленный. Я почти ничего не соображала. – Муж? Да… Миша? Ой! – Я вскрикнула от боли в руках. – Почему у меня так ломит все тело? Что со мной? Где я? Вы кто? Почему я ничего не вижу?

– Из всех вопросов я отвечу только на один: вы в надежных руках. – Перестук ее каблучков сместился вправо. – А теперь поспите. Скоро вы все узнаете. – И я услышала звук закрываемой двери.

Похоже, я снова осталась одна. Что за черт! Что это за баба? И почему так темно? И отчего так чудовищно ломит все тело? Еще одна попытка подняться закончилась неудачей, но зато ценой огромных усилий мне удалось приподнять руку. Весила она, наверное, целую тонну, и я на пределе возможностей, буквально сжав зубы, поднесла ее к голове. И обнаружила вместо нее туго спеленутый кокон.

– Дорогая? – Муж появился как нельзя вовремя, потому что я, несмотря на укол, уже собралась завизжать снова. – Милая! Как я рад!

– Что с моим лицом? – захрипела я. – Что с ним?

– Теперь все хорошо! – Теплая рука мужа легла на мое плечо.

– Вот это ты называешь хорошо? – Я попыталась повернуть голову. – Я что, ослепла?

– Упаси боже. Зрение тебе вернули почти на девяносто процентов. И это после такого сложного ранения, как у тебя, просто редкость. Ты счастливица.

– Какого ранения? – Я решила, что кто-то из нас двоих сошел с ума. – Что ты несешь? Откуда ты взялся? Где я?

– Так ты ничего не помнишь? – Мишка озадаченно крякнул. – Совсем ничего? Меня-то хоть помнишь?

И тут я вспомнила. Словно кто-то нажал на кнопку и включил телевизор. Вспомнила Василия, конкурс красоты, бал в честь королевы. Но еще что-то очень важное ускользнуло от меня. Что?

– Помню. – Ко мне почти вернулся голос. Постепенно оживало и тело. Сейчас оно уже не казалось таким деревянным и чужим, но зато оставалось ощущение, что теперь оно присыпано сверху несколькими слоями мокрого песка. – Я даже помню, как ты выгнал меня из дома и подал на развод.

В ответ тишина и нервное дыхание мужа.

– Я думал, что больше тебя не люблю, – наконец ответил он.

– А теперь так не думаешь?

– Теперь нет. – Какой-то у него странный голос. – Теперь мы с тобой квиты.

– Квиты? Ты о чем? А… потом выясним. Где я?

– Я забрал тебя из Сочи в коме и привез домой.

– После чего? Хотя… нет, этого я не помню. Скажи мне честно, что стало с моим лицом? – Я панически боялась услышать ответ. Что же стало с моей красивой мордашкой, о боже!

– Да нормально все, – постарался успокоить меня Миша, но я всем нутром чувствовала, как он напряжен. – Я принес твою фотографию, сделанную до этого ужаса, пластический хирург сделал тебе точно такую же мордочку, как и раньше. Волноваться нечего.

– Нечего? Нечего? Я лежу неизвестно где, с лицом у меня неизвестно что, и, по-твоему, мне нечего волноваться?

– Мо, ну перестань, прошу. – Миша легко погладил мои пальцы. – Все позади. Ты сейчас находишься в отличной клинике, я заплатил, кстати, бешеные бабки за твое лечение. Все. Прекрати.

Я озадаченно примолкла. Интересно, а значит ли это, что мы больше не разводимся? Получается, что он меня простил? Так, что ли? Но задавать эти вопросы я пока не стала.