Избавление - Джеймс Дики

Льюис не посмотрел по сторонам, зато я сделал это. Противоположный берег казался мирным и безопасным, но мне становилось все страшнее оставаться на этом берегу. Мне казалось, что со всех сторон – со стороны реки, со стороны леса – на нас наплывает чье-то невидимое, всепроникающее присутствие. Дрю был прав – тот тип мог быть где угодно. В сплошной массе деревьев и листьев взгляд не находил никакой опоры, терялся в прихотливом переплетении растений, доживающих свой век в затхлой темноте, – и среди них скрывается тощее тело глупого, хитрого человека, который может двигаться так же незаметно, как змея или лягушка, и неслышно следить за нами, следить за каждым нашим шагом. Но нашей единственной защитой от него был Льюис, хотя, когда я осознал, что возлагаю надежды на то, что мог бы с ним сделать Льюис, меня это неприятно поразило. Спокойствие и уверенность, с которыми Льюис убил человека, наполняли меня страхом и отчаянием, но одновременно эти же его качества успокаивали меня. И я стал бессознательно продвигаться к нему поближе. Мне бы очень хотелось прикоснуться к его спокойной, могучей руке; он стоял в грациозной позе, приподняв слегка одно бедро и согнув в колене одну ногу. Я бы последовал за ним куда угодно – и понял: все, что он предложит, я сделаю.

Все еще глядя на реку, Льюис сказал:

– Ладно, давайте прикинем, как дальше быть.

Бобби поднялся со своего бревна и подошел к нам. Мы трое стояли по одну сторону трупа, Льюис по другую. Я отодвинулся немного в сторону от Бобби – чтобы не видеть его красного лица. Он не был виноват в том, что произошло, но мне казалось, что он стал заразным. Я почему-то вспомнил, как он выглядел, перегнувшись через бревно, как пискляво звучал его голос, когда он закричал.

Льюис склонился над мертвецом, во рту он держал сухую травинку:

– Если мы повезем его в байдарке, нас будет видно со всех сторон. И если за нами кто-нибудь следит, то он легко увидит, где мы его оставим. К тому же, как правильно говорит Дрю, в реке будут искать прежде всего. Так что надо выбрать другое место.

– Вернуться назад или пойти дальше, вниз по течению.

– Или пойти в сторону, – сказал Льюис. – Или, может быть, и то и другое.

– Что значит «и то и другое»?

– Вернемся немного назад, как можно ближе к берегу. Проплывем. А потом углубимся в лес. Есть смысл закопать его или спрятать где-нибудь, и как можно скорее.

Я был согласен с Льюисом, хотя леса вверх по течению мне казались уже больше наполненными опасностью, чем вниз по течению – только там открывалось какое-то более или менее благополучное решение нашей проблемы, только там, вниз по течению, мы можем обезопасить себя...

– Итак... мы везем его назад, вверх по реке, а потом углубляемся в лес. Отвезем его к тому маленькому притоку, свернем в него и будем двигаться, пока не найдем подходящее место. Там мы его закопаем, вместе с его ружьем. И я совершенно уверен, что никто его не найдет. В этих лесах человечьих костей столько – не сосчитать. Тут постоянно исчезают люди, и никто не знает, что с ними. А через несколько недель долина реки будет затоплена, и все эти места окажутся под водой. Неужто вы думаете, что власти штата приостановят затопление, чтобы позволить полиции поискать исчезнувшего местного бродягу? Особенно если никто не знает точно, где он и был ли вообще в лесу? Бред абсолютный! А через полтора месяца... Вы когда-нибудь были у большого озера? В нем столько воды, что все, что было на дне, так и останется там на веки вечные.

Дрю покачал головой:

– Говорю вам – я не хочу в этом принимать никакого участия.

– Никакого участия? – спросил Льюис, резко повернувшись к Дрю. – Ты уже принимаешь во всем этом самое непосредственное участие! Ты хочешь быть честненьким, хочешь остаться в стороне?.. У тебя просто не хватает духу решиться! Поверь мне, если мы все сделаем, как следует, мы вернемся домой такими же, какими уехали. И все будет в порядке. Если, конечно, кто-нибудь не проболтается.

– Ты же прекрасно знаешь, Льюис, что никто из нас ничего не выболтает. – Дрю сердито сверкнул стеклами очков. – Но я не могу принять то, что ты предлагаешь! И вовсе не потому, что у меня, как ты сказал, не хватает духу. Дело не в моей трусости – дело в соблюдении закона.

– Закона? Какой в этих лесах закон? – сказал Льюис. – Мы сами себе закон. Как мы решим, так и будет. Поэтому давайте проголосуем. И я приму то, за что мы проголосуем. Но и тебе, Дрю, придется подчиниться. У тебя нет выбора.

Льюис повернулся к Бобби:

– Что ты скажешь?

– Любым способом избавиться от этой гниды, – сказал Бобби хриплым и сдавленным голосом. – Неужели вы думаете, что мне хотелось бы, чтобы кто-нибудь пронюхал обо всем этом?

– Эд?

Дрю нервно помахал рукой у меня перед лицом:

– Подумай хорошенько, Эд, ради Бога, подумай, что ты собираешься сделать! Льюис просто маньяк! Он загипнотизировал себя мыслью о собственной непогрешимости! Из-за него нас либо упрячут до конца жизни за решетку, либо просто убьют! Эд, ты же рассудительный человек. У тебя семья. Ты же совершенно не замешан во всем этом деле! Но все будет иначе, если ты согласишься сделать то, чего хочет от нас Льюис. Прислушайся к голосу разума, Эд, не делай глупости! Эд, не надо, я умоляю тебя, не надо!

Но я был готов рискнуть. В конце концов, я не совершил ничего криминального; я просто постоял, привязанный к дереву, и никто, что бы там ни было, не сможет ни в чем меня обвинить. Если я соглашусь участвовать в сокрытии тела и нас на этом деле поймают, будет легко доказать, что я вынужден был это сделать – хотя бы потому, что большинство было за то, чтобы избавиться от трупа.

– Я с тобой, Льюис. – Я не внял призывам Дрю.

– Хорошо, – сказал Льюис. Он нагнулся и взял за плечо мертвеца. Перевернул его на спину, ухватился за древко стрелы в том месте, где она выходила из груди, и стал тянуть. Потом ухватился и второй рукой, сильно дернул. И когда она зашевелилась и стала вытягиваться из тела, продолжал тянуть уже одной рукой. Стрела медленным, скользящим движением выходила из тела, вся в пятнах темно-красной крови. Льюис выпрямился, повернулся и пошел к реке. Ополоснул стрелу в воде и вернулся к телу. Засунул стрелу в колчан.

Я отдал ружье Бобби и отправился за своим поясом, ножом и веревкой. Потом Дрю и я наклонились и, ухватив мертвеца под мышки, подняли, а Бобби и Льюис держали его за ноги; в одной руке каждый из них держал ногу трупа, а во второй – ружье, лук и саперную лопатку, которую достали из байдарки. Труп оказался очень тяжелым и провис между нами. Только тогда дошел до меня смысл выражения «быть мертвым грузом». Когда я пытался выпрямиться, этот груз невероятной тяжестью тянул меня вниз. Мы двинулись в том направлении, откуда Льюис вышел на полянку.

Мы не прошли и пару десятков метров, как у нас с Дрю ноги стали заплетаться в сухой траве – мы шли, спотыкаясь. Один раз я услышал какой-то треск и тут же решил, что это наверняка гремучая змея. Я стал озираться по сторонам, посмотрел слева и справа от тела, которое ногами вперед уплывало в лес. Голова мертвеца сильно откинулась назад, раскачиваясь между мной и Дрю, цепляясь за все, за что только можно было зацепиться.

Мне было трудно поверить в реальность происходящего. Ничего подобного я не делал даже в самых извращенных приступах воображения, воспаленного болезнью или алкоголем. Сказать, что это было похоже на игру – еще не значит описать то, что я тогда переживал. Я знал, что никакая это не игра. И все же, когда я бросал взгляд на труп, я ожидал, что вот сейчас он придет в себя, перестанет прикидываться мертвым, встанет на ноги, пожмет всем руки, будет просто незнакомцем, которого мы случайно встретили в лесу, объяснит нам, где мы находимся. Но его голова по-прежнему была запрокинута назад, и нам приходилось поднимать ее, чтобы она не цеплялась за высокую траву и ветки колючего кустарника и чтобы мы могли продолжать наше движение туда, куда нас вел Льюис.

Наконец, мы выбрались к берегу притока, недалеко от байдарки Льюиса. Вода поблескивала сквозь листья, и казалось, что приток наполовину состоит из медленно текущей воды, а наполовину из листьев и веток. Что я здесь делаю? Вот – стою здесь среди этих листьев и думаю: как странно все это! Я помог остальным погрузить тело в байдарку, которая под его тяжестью глубоко осела в воду, наполненную листьями. Мы стали толкать байдарку вверх по течению, загоняя ее подальше вглубь леса. Я чувствовал каждый камешек сквозь тонкую резиновую подошву теннисных тапочек, пригодных лишь для того, чтобы носить их в городе; вода казалась такой же нематериальной, как и тень вокруг моих ног. Каким бы странным не казалось то, что мы делаем, ничего другого нам не оставалось.

Льюис шел впереди и тащил байдарку за носовой фалинь. Он хлюпал по воде, вены на его руках вздулись; веревка, перекинутая через его плечо, казалась привязанной не к носу байдарки, а к мешку с золотом. Над притоком аркой склонялись деревья – в основном, горный лавр и рододендрон, – так что нам иногда приходилось становиться на колено или даже на оба колена и, согнувшись в три погибели, пробираться сквозь листья и ветви. Я погрузился в воду по грудь и чувствовал давление течения, скользящего сквозь листья. В некоторых местах казалось, что двигаешься сквозь тоннель, в который никогда не должен был бы забираться человек. В других местах перед нами открывались более свободные пространства, напоминавшие зеленые коридоры; вода меняла оттенки и даже температуру. Она выглядела более приглаженной, чем если бы текла по открытой местности.