Живым не брать - Александр Александрович Щелоков
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Макс подхватил мешок, но он показался ему более тяжелым, нежели вчера.
— Зараза! — прошипел он, ругая в первую очередь самого себя. И в самом деле, на кой надо было ему прихватывать эти три кисета с мелочью. Что теперь с ними делать? Сколько можно таскать железо с собой?
Макс опустил сидорок на землю, распустил завязку и вытащил наружу кулек с двухрублевиками. Хотел вынуть и второй, но передумал.
Бросить мешок с мелочью там, где ночевал, он не смог. Как-никак это были деньги, которые он добыл с таким риском, потом тащил на себе. Хотя ждать появления в этих местах людей, которые ищут украденные деньги, не приходилось, оставлять добычу, пусть даже малую ее часть, на открытом месте было жалко.
Макс опустился на корточки, ножом вырыл под корнями лиственницы ямку, втоптал в нее мешочек с монетами, засыпал сверху землей и хвоей. Потом ножом сделал затес на стволе дерева. Он был уверен, что никогда не вернется в эти места, а если и вернется, то, вряд ли сумеет в тайге отыскать нужное дерево, но спрятанная добыча успокаивала его: пусть лучше пропадет, чем достанется другим.
К полудню Макс вышел к речушке, которая преградила ему дорогу. Он сверился с картой и обрадованно вздохнул. Синяя тонкая жилка, пересекавшая зеленый массив лесов, тянулась на запад к Аркуну. До него оставалось совсем немного — километров двадцать.
Солнце клонилось к закату. Далекие облака снизу казались розовыми. Кое-где лучи пронизывали их насквозь и вверх поднимались прямые столбы света. Речушка, умиротворившая нрав после того, как спала дождевая вода, ворчливо бурлила на перекатах.
Тропа, которую, скорее всего, натоптали звери, тянулась вдоль потока, повторяя его изгибы. В темных заводях с высокого берега можно было разглядеть, как мелькают быстрые тени хариусов. Но о том, чтобы взять их без удочки или сетки-накидки, не стоило даже мечтать.
К полудню Макс вышел в долину Аркуна. Таежный массив кончался на крутояре, а дальше лежали зеленые пространства, по которым, лениво извиваясь, блестела широкая лента реки Аркун, похожая на застывший поток стекла. Солнечные блики играли на перекатах. За излучиной темнела синеватая кромка дальних лесов. В небе, чистом и безоблачном, парили две птицы. Кто они — орлы, коршуны или соколы — Макс не знал. Летая, птицы то сближались, то расходились в стороны по дугам огромного круга. Вольные смелые птицы. И он, Макс Чикин, такой же смелый и вольный… И главное — он дошел! Настроение сразу изменилось: не зря гнул себя, заставлял мучиться, терпеть усталость и голод. Теперь-то уж он прорвется в места, о которых столько мечтал. С его-то деньгами достать лодку не составит труда. А уж на реке его никто искать не будет.
Макс присел на бугре под кривой сосной, которую искорежила жизнь на продуваемой всеми ветрами опушке.
Пробираясь через тайгу, он наслаждался сознанием того, что богат. Теперь пришел черед насладиться видом своей добычи. Он поставил сидорок между ног, запустил в него руку, вынул две пачки денег. Положил их перед собой на траву одну на другую.
Вот оно — богатство!
И ни на миг его не встревожили воспоминания о том, как это богатство добыто. Для сильного человека, который борется за то, чтобы стать богаче других, средства достижения цели не имеют значения. Все моральные запреты не стоят ничего, когда речь заходит о миллионах. Так уж устроен мир, что в нем все разделено и по крохам расползлось по карманам миллионов страдальцев. Значит, чтобы стать богатым, надо порастрясти всех, у кого есть деньги. А чтобы пойти на такое, нельзя связывать себя дурацкими понятиями о чести и морали.
Вон пришедшие во власть в помятых костюмчиках, выпотрошили карманы сограждан — и что? Стали богатенькими буржуинами. Их поругивают, проклинают, а им все по боку — мурмулетки при них. Чем хуже он, Максим Чикин? Да ничем. Еще через пару дней он вырвется по Аркуну к жилым местам, подальше от Крас-ноборска, рванет в Россию и на все, что было в прошлом, положит с прибором. А там, в большом мире, за такие бабки, какие у него сейчас, можно податься и на теплые моря, и в дальние страны. Представить только — Макс на борту теплохода плывет на Кипр… Эх, денежки вы мои, мурмулетки, капусточка…
Макс взял пачку сторублевок. Взвесил ее на ладони, наслаждаясь удовольствием чувствовать вес плотно притиснутых друг к другу бумажек. Приложил пачку к щеке, подержал немного. Потом попытался вытащить из упаковки одну банкноту, не разрывая бандеролек. Не получилось. Тогда он разорвал ленточку упаковки сбоку и вытащил купюру наружу.
Первым делом поднес бумажку к носу и понюхал. Она пахла свежей краской, как пахнут новые, еще не гулявшие по карманам деньги. От тех, которые пошли по рукам и уже изрядно потерты пальцами, нередко несет тошнотворным духом блевотины.
Макс поднял купюру к уху и потряс ею. Бумага приятно загремела. Должно быть, именно за свойство денежной бумаги издавать специфический звук, рубли в кои-то времена прозвали „хрустами“.
Насладившись запахом и звуком сотенного билета, Макс стал его рассматривать. Восхитился изобретательностью тех, кто рисует дензнаки. Надо же так ухитриться: слева снизу вверх по бумажке идут ромбы, у которых верхняя половина белая, нижняя — синесерая. С оборота такие же ромбы, но они уже находятся справа, и цвета у них другие — низ белый, верх — хаки. И вроде бы ничего больше, а поглядишь на свет и вдруг видишь циферки „100“ и буковки „ЦРБ“, — как такую мелочь ухитряются закатать внутрь бумаги?
Вздохнув, Максим аккуратно уложил пачки соток в сидорок и вынул оттуда банку тушенки. Голод давал о себе знать, но Макс был доволен: он не поддавался спазмам желудка и за четыре дня съел только две банки консервов из четырех.
Поев, он решил произвести небольшую разведку. Для этого надо было хорошо припрятать лишний груз, который мог помешать ему — вещевой мешок с деньгами и автомат. На всякий непредвиденный случай у него оставался пистолет.
Макс огляделся. Неподалеку от себя увидел пень и рухнувшую сосну. Они могли стать хорошим ориентиром. А если сделать от них двадцать шагов в сторону берега, то на противоположной стороне реки виден створный навигационный знак. Все отлично, отыскать место заначки будет нетрудно.
Макс штык-ножом углубил яму, образованную вырванным из земли корневищем упавшего дерева, положил в нее вещмешок и загреб все это красным
