Убийства в «Маленькой Японии» - Барри Лансет

Джоджи «Джордж» Сузуки – мой старый приятель и любитель гоночных машин – встретил меня в аэропорту на своем последнем приобретении. Это был кабриолет марки «Вайпер» 1992 года выпуска – то есть одна из первых подобных машин, сошедших с конвейера. Прежде чем выехать из дома, он снял крышу, чтобы в двухместный автомобиль поместился мой багаж, а в результате мы оказались под дождем, сопровождавшим нас от рисовых полей Чибы до самого Токио с его обычным транспортным хаосом. Через пятьдесят минут элегантная машина уже мчалась по улицам, вдоль которых тянулись небоскребы, соседствовавшие с одноэтажными домишками, старыми и новыми. Куда бы ты ни посмотрел, взгляд упирался в узкие улочки, застроенные многоквартирными домами, в иглообразные офисные здания и в исписанные кандзи вывески магазинов.

Да, это был Токио. Его либо искренне любили, либо от души ненавидели. Городская архитектура представляла собой какой-то каменный буйабес[6], где можно было встретить кварталы такие же ровные и опрятные, как в Сингапуре, и тут же попасть в пестрый и разностильный мир, напоминавший уже скорее Гонконг. Деревянные домики порой совершенно терялись в тени могучих высотных зданий, а рядом с самыми современными, сияющими неоном торговыми центрами ютились семейные лавчонки или заведения торговцев тофу, где на первом этаже хозяева готовили в больших чанах свой продукт, а на втором жили сами. Но каким-то непостижимым образом люди ухитрялись с комфортом устраивать свою жизнь в этом немыслимом урбанистическом рагу. Для каждого находилось место, каждый получал свою работу. Улицы сияли чистотой, люди были вежливы и деловиты, а система подземки работала четко, как нигде в мире.

Фирма «Броуди секьюрити» нашла себе пристанище в одном из не слишком фешенебельных переулков популярного района Сибуя в западной части центра Токио. Контора располагалась в четырех этажах над забегаловкой, фирменным блюдом которой была соба, и в близком соседстве с травником в четвертом поколении, чей деревянный домишко, чудом уцелевший со времен Второй мировой войны, с каждым годом все больше заваливался на свою южную боковую стену. Внутри офиса дело, созданное когда-то моим отцом, активно продолжалось. В комнату размером сорок на сорок футов ухитрились втиснуть двадцать рабочих столов, а сзади помещались даже несколько небольших отдельных кабинетов. При беглом осмотре в комнате сейчас обнаружилось не менее пятнадцати сотрудников. Всех, кто постоянно работал здесь, я знал по именам, сохраняя традицию отца. Не был мне знаком только один длинноволосый юнец, вероятно, новичок или нанятый на временную должность, который с головой зарылся внутрь одного из наших компьютерных терминалов.

– Так это Джордж тебя промочил, – усмехнулся старый партнер Джейка. – Но зато «вайпер» – просто чудо, верно?

– Очень быстрая машина.

– Если я правильно понял намеки Ноды, нам предстоит многое обсудить.

– Да.

Он посмотрел на мою мокрую обувь.

– Видишь, тебе не пришлось бы сейчас пачкать нам только что навощенные полы, если бы ты никуда отсюда не уезжал.

Наразаки всеми способами пытался склонить меня к переезду в Токио, чтобы руководить агентством на месте, а антикварным бизнесом в режиме удаленного доступа. Он знал, что наступит день, когда ему придется передать кому-то бразды правления, и был бы совсем не против ускорить наступление этого дня, но чувствовал себя обязанным держать штурвал до тех пор, пока я оставался для него величиной не до конца изученной.

– Когда ты разыскал ту вещицу Рикю, то столкнулся с якудзой и сумел выкарабкаться, – заметил Наразаки. – Но там речь больше шла об искусстве и о твоей везучести, чем о настоящем мастерстве сыщика. И потому, прежде чем ты займешь место Джейка, тебе необходимо поднабраться опыта, а иначе пользы от тебя будет, как от сломанной иголки.

Во времена моего детства Наразаки дважды в неделю приходил к нам ужинать, делал подарки на все праздники. Если отец на выходные куда-то уезжал, дядя Шиг нас навещал и занимался со мной карате и дзюдо, давая советы, выступая партнером в спаррингах и сияя от удовольствия, если с его помощью мне удавалось овладеть новым сложным приемом. Броуди стали для него городской семьей. Его случай был типичным для Японии, несмотря на трепетное отношение в этой стране к семейным узам. Шиг уехал в большой город, а его домочадцам – жене и трем сыновьям – пришлось остаться в деревне. К ней приковывали стареющие родители, рисовые плантации и рыболовная лодка, на которой вместе со старшим братом Шига стали выходить в море повзрослевшие сыновья. Сам Наразаки ненадолго наведывался домой четыре или пять раз в году.

– Тяжело так жить, – сказал я, вспомнив об этом. – Может, мой маленький подарок облегчит твою участь?

Я бросил ему бутылку виски «Джонни Уокер», которую неуклюжие с виду лапы рыбака поймали в воздухе с нежданно уверенной легкостью.

– Как я посмотрю, у тебя жидкость сочится не только из промокшей одежды. Но мокрый ты или сухой, а мне все равно радостно, что ты приехал.

– И я рад встрече. Дай мне пять минут, чтобы привести себя в порядок, и приходи в кабинет.

– Хорошо.

Оказавшись за закрытой дверью старого кабинета отца, я задернул шторы и достал из чемодана сухие джинсы и рубашку. А потом уселся за бывший рабочий стол Джейка.

В кабинете главы «Броуди секьюрити» я постарался сохранить все, как было прежде: простой деревянный стол, книжные полки, сувениры. Был там короткий японский армейский меч, который Джейк конфисковал еще будучи офицером американской военной полиции, трехсотлетний глиняный кувшин для саке, подаренный ему на церемонии открытия фирмы «Броуди секьюрити», и кубок за первое место на соревнованиях по стрельбе, завоеванный в годы службы в полиции Лос-Анджелеса. Меткость стрельбы, к счастью, генетически передалась и мне, а унаследованный талант я постарался развить в тире Лос-Анджелеса под руководством корейского соседа, заодно обучавшего обращению с пистолетом собственного сына.

Из памятных мелочей я добавил к обстановке только фотографию Дженни и почетную грамоту «За выдающийся вклад в развитие национальной культуры», которую вручил мне какой-то министерский чиновник, когда стало известно о том, что удалось разыскать редкую чашу, принадлежавшую прежде Сен-но Рикю.

Как диктовала элементарная вежливость, я позвонил в офис Хары, чтобы сказать о своем прибытии, но он проводил совещание, и мне пришлось оставить сообщение секретарю. Через минуту, постучав в дверь, вошел Наразаки и снова с такой силой дружески похлопал меня по плечу, что я с трудом устоял на ногах.

– Ты не представляешь, какое счастье для меня видеть тебя здесь. Знаю, ты поймал свою первую большую рыбу. Он уже устраивал тебе проверку?

Вспомнив нападение телохранителя, я кивнул:

– Было дело.

Наразаки усмехнулся:

– Эти денежные мешки никогда не могут обойтись без подвоха. – И добавил: – Он, конечно, твоя добыча, но странно, почему ты в этот раз не ушел в сторону и не предоставил сделать всю работу нам?

– Не могу. Меня к тому же пригласили консультировать полицию Сан-Франциско.

Наразаки почесал в затылке.

– И все равно тебе не обязательно самому участвовать в расследовании. Ты можешь просто держать их в курсе дела.

– Это особый случай. Кроме того, не ты ли вечно призываешь меня вносить более весомый личный вклад в дела «Броуди секьюрити»? Вот тебе подходящий случай, чтобы начать.

Он нахмурился.

– Я бы предпочел, чтобы ты начал с чего-нибудь помельче.

– Но Хара сам явился ко мне, – заметил я.

Шиг скептически оглядел меня и произнес:

– Ладно, если ты уверен, что это необходимо.

– Да.

– В таком случае моя обязанность – обеспечить тебе поддержку. Нода подключится первым. Лучше его у нас никого нет. Работая с ним, ты быстро и многому научишься. Но только постарайся не лезть на рожон.

– Разумеется.

– А еще я хотел бы использовать Джорджа как дополнительное подкрепление. Ему не терпится заняться чем-то более серьезным, чем бухгалтерия. Не возражаешь?

В октябре прошлого года я предложил Джорджу временную работу в агентстве. Мы нуждались в притоке свежей крови, а Джордж стремился вырваться из пут многонациональной корпорации, которой владела его семья, но так, чтобы не уезжать слишком далеко от родного дома. Мы были одногодками, оба родились в Токио, а наши отцы крепко дружили, причем их дружба могла служить редким примером полного взаимопонимания между представителями Востока и Запада. В детстве мы с Джорджем тоже были близки, но затем наступили трудные времена развода моих родителей, и связь между нами надолго оборвалась. Однажды он вернулся в мою жизнь в самый подходящий для этого момент, когда я действительно нуждался в его помощи, и наши отношения возобновились.

– Это хорошая мысль, – сказал я.