Меч и жеребец - Майкл Муркок

   - Это он, Хайсак? Хайсак замотал головой.

   - Конечно, нет. Этот меч я бы узнал  сразу.  Разве  я  не  был  тогда  на

кургане?

   - Был. Неужели я не воспользовался бы им в бою?

   - Может, ты и прав, - согласился Хайсак.

   - Смотри! - Корум поднял свою серебристую руку. - Скажи мне, что  это  за

металл?

   - Разумеется, серебро.

   - Верно! Серебро! А теперь скажи мне, из серебра  ли  была  сделана  рука

Караха?

   - Теперь я припоминаю, - нахмурился Эмергин, - что на серебряную та  рука

вряд ли походила.

   - Оборотни боятся серебра! - воскликнул Ильбрик. - Это всем известно!

   - Вы хотите запутать нас, - сказала  Медбх,  хотя  в  голосе  ее  уже  не

чувствовалось былой уверенности.

   - Тогда скажи нам, где же этот оборотень? - спросил Моркан Две Улыбки.  -

Стоило ему исчезнуть, как появился ты. Если бы мы увидели  вас  вместе,  нам

было бы легче поверить тебе.

   - Хозяин Караха мертв, - сказал Корум. - Его сразил Гоффанон. Карах  унес

Калатина на дно моря. С тех пор мы их не видели. Как видите, мы уже боролись

с этим оборотнем.

   Корум обвел взглядом изможденные лица людей и увидел,  что  выражение  их

стало меняться. Теперь они готовы были слушать его.

   - Зачем же вы вернулись  сюда?  -  спросила  Медбх,  откинув  назад  свои

длинные рыжие косы. - Ведь вы знали, что наше положение безнадежно.

   - Ты хочешь понять, какую выгоду мы преследовали, помогая вам? -  спросил

Джерри-а-Конель. Хайсак указал пальцем на Джерри.

   -  Я  видел  тебя  рядом  с  Калатином.  Единственный,  кто  открыто   не

сотрудничал с неприятелем, это Ильбрик.

   - Мы вернулись потому, - сказал Корум, - что достигли цели нашего похода.

Помощь нам будет оказана.

   - Помощь? - Эмергин вопросительно посмотрел на Корума.  -  Та  помощь,  о

которой мы говорили?

   - Да, именно она. - Корум показал на  черно-белого  кота  и  позолоченный

ларец. - Вот она.

   - Я представлял себе это как-то иначе...

   - И еще. - Ильбрик вынул из подсумка какой-то предмет. - Похоже, оно было

на одном из кораблей, потерпевших крушение  у  берегов  Инис-Скайта.  Я  его

сразу узнал. -  Он  показал  собравшимся  растрескавшееся  старинное  седло,

найденное им на берегу.

   Эмергин удивленно ахнул и простер руки к седлу.

   - Оно мне знакомо. Это последнее  из  наших  сокровищ,  если  не  считать

Котла, который до сих пор находится в Кэр-Ллюде.

   - Верно, - сказал  Ильбрик.  -  Думаю,  тебе  известно  связанное  с  ним

пророчество?

   - Ничего определенного припомнить я не могу, - ответил  Эмергин.  -  Меня

всегда удивляло то, что среди наших сокровищ оказалось и это старое седло.

   - Это седло Легера, - сказал Ильбрик. - Легер был моим дядей. Он погиб  в

последней из Девяти Битв. Если ты помнишь, он не был простым смертным.

   - И он выезжал на Желтом Жеребце, - сказал Эмергин, - который может  быть

послушен лишь тому, кто борется за правое дело, тому, чей дух чист. Так  вот

почему это седло оказалось среди прочих наших сокровищ!

   - Да, именно поэтому. Но я говорил об  этом  вовсе  не  для  того,  чтобы

потянуть время. Я могу  вызвать  Желтого  Жеребца.  И,  тем  самым,  я  могу

доказать невиновность Корума. Пусть Жеребец появится здесь,  и  пусть  Корум

попробует оседлать его. Если конь примет его,  вы  убедитесь,  что  дух  его

чист, что он бился за правое дело, и, значит, сражается на вашей стороне.

   Эмергин окинул взглядом своих приближенных.

   - Это было бы справедливо, - сказал Верховный Правитель.

   Одна лишь Медбх не согласилась с решением Эмергина.

   - Боюсь, они могут прибегнуть к колдовству, - сказала она.

   - Я это тут же замечу, - сказал Эмергин, - Королева Медбх, ты забываешь о

том, что я - Эмергин.

   Королеве  не  оставалось  ничего  иного,  как  согласиться  с   Верховным

Правителем.

   - Очистите место перед алтарем,  -  приказал  Ильбрик,  бережно  водрузив

седло на огромную каменную плиту.

   Собравшиеся отступили от алтаря к первому  кругу.  Ильбрик  обратил  свое

лицо к небу и вскинул руки так, что золотые браслеты  засверкали  неожиданно

ярко. Корума вновь потрясла сила, исходившая от этого благородного великана,

божественного сына Мананнана.

   Ильбрик приступил к заклинанию:

   Во всех битвах Легер сражался. Ростом был мал он, но отвагой  своей  Всех

превзошел воителей сидхских - Не было воина смелей и искусней его.

   Имя немеркнущей славы носил  он  -  Легер.  Скромнейший  из  скромных  на

скакуне своем желтом Воинство вел он на Слив-Галлион, Гибельным ставший  для

многих.

   Был день тот победным, но Гоим копье его поразило. Крови поток хлынул  из

раны героя, Но седла не покинул доблестный воин. Желтый скакун его  горькими

плакал слезами.

   Только дуб и ольха его внимали последним словам. "Жизнь и конь - все  мое

достояние", - Так им молвил Легер, достославный,  Жизнь  отдавший  за  племя

чужое.

   Даровал он свободу своему скакуну

   И наказ ему дал, отпуская на волю:

   - Воителю чистому духом служить

   В тот час, когда тьма над миром сгустится.

   И стало Легера седло верности клятве залогом.

   Ибо ведает Желтый Скакун -

   Оседлать его сможет лишь тот,

   Кто правое дело верша, не запятнан изъяном.

   На заветных лугах сил набрался скакун,

   Он готов к исполнению завета.

   Вновь сгущается тьма, этот час уж настал, -

   Ждет коня воспреемник Легера.

   Ильбрик опустился на колени  перед  алтарем,  на  котором  лежало  старое

растрескавшееся седло; последние слова были произнесены им еле слышно.

   Стало тихо, лишь издалека доносились неясный  гул  и  собачий  вой.  Люди

стояли недвижно. Ильбрик опустил голову. Все чего-то ждали.

   Послышались какие-то звуки; неясно было, откуда они исходят  -  то  ли  с

небес, то ли из-под земли. Стук  копыт,  который  становился  все  громче  и

громче. Люди стали озираться по сторонам, пытаясь отыскать взглядом коня, но

того нигде не было видно. Казалось, что конь скачет уже  по  Крэг-Дону.  Они

услышали фырканье, звонкое ржание  и  стук  железных  подков  по  промерзшей

земле.

   Ильбрик поднял голову и счастливо засмеялся.

   Желтый конь стоял по другую сторону алтаря. Это  грозное  животное  имело

благородную осанку; янтарные глаза светились умом. Струйки  пара  вырывались