Анастас Микоян - Андрей Викторович Рубанов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За две зимы, проведённые в Нижнем, Анастас Микоян перестал быть субтропическим человеком. Он увидел, что в средней полосе России хлеб даётся крестьянину гораздо тяжелее, чем в зелёных, залитых солнцем закавказских долинах. Он убедился, что крестьянин в европейской России — заложник погодных, климатических условий. В хороший год он сыт, но в плохой, засушливый или наоборот, дождливый, он рискует расстаться с жизнью не только своей, но и своих детей. Это обстоятельство — одно из ключевых в нашей истории. Без понимания этого фактора изучение биографии Микояна и биографии Сталина не имеет никакого смысла. Ведь основы миропонимания закладываются в детстве и юности.
Иосиф Сталин тоже был таким же стопроцентно субтропическим человеком, как и Микоян. Сталин родился, вырос, сформировался как личность в жаркой плодородной Грузии. Он имел очень слабое представление об экономике русского крестьянина. Сталин впервые покинул Грузию в возрасте 26 лет: взрослый, сформировавшийся, много повидавший мужчина, боевик, нелегал; сам чёрт ему был не брат. В декабре 1905-го он поехал в Финляндию, на съезд ВКП(б). Очень понравилось. Европейскую Россию видел лишь из окна вагона. В следующем году уже едет в Стокгольм. Затем и в Лондон. Руководство партии знает, что у товарища Кобы умерла от тифа жена, и он остался с сыном-младенцем на руках. Товарищ Коба выглядит как герой Байрона, романтическая фигура, парень с наганом, отчаянный и суровый. Много знаний он держал в голове, но главного знания — как устроено сельское хозяйство Российской империи — так и не обрёл. Его революция — это были романтические перестрелки во фруктовых садах, с перерывами на поедание хинкали. Наконец его сослали в Вологду, оттуда он сбежал, не дожидаясь морозов, но его поймали и уже надёжно упрятали в Туруханский край, где он отмотал четыре года. И с тех пор товарищ Коба жил только в столицах, и с крестьянской Россией не соприкасался.
И вот такой человек, в жизни не вспахавший ни одной борозды, возглавил сельскохозяйственную реформу в крупнейшей аграрной стране мира, где крестьян было более 120 миллионов. Оглушительный факт привёл сам Микоян: за всю свою жизнь Сталин ни разу не был ни в одном колхозе или совхозе. Если бы Сталин, предположим, по прямому приказу Ленина, посвятил бы два года непосредственной работе с русским крестьянством — судьба страны сложилась бы совсем иначе.
Но нет. Сталин четыре года мёрз в Туруханске — и потом решил, что достаточно знает о крестьянском труде в России. А на деле — почти ничего не знал. Он, в отличие от Микояна, ни разу не участвовал в сборе продналога, он ни разу не забрал у русского землепашца ни одной жмени пшеницы или овса, он не смотрел при этом в глаза крестьянина, в глаза его жены и его детей. А Микоян смотрел.
Ключом к пониманию успеха и неуспеха советского проекта и роли Сталина в его становлении является аграрный, крестьянский вопрос, а именно: коллективизация.
Главная трагедия Советского проекта — вовсе не репрессии, хотя они — чёрное пятно в нашей истории.
Марксистско-ленинская теория, назубок выученная Сталиным, гласила, что движущей силой построения социализма является промышленный пролетариат. И Сталин занялся созданием такого пролетариата в аграрной стране. Сам он заявлял прямо: «Нам нужно 30–35 миллионов индустриальных пролетариев».
Где их взять? Набрать из крестьян.
Что будут есть эти миллионы пролетариев — Сталин, по всей видимости, до конца не понимал. Он полагал, что русский крестьянин живёт так же изобильно, как грузинский: пьёт вино, кушает барашка.
Товарищ Сталин, выросший в субтропиках, думал, что крестьянин из Рязани или Орла похож на крестьянина из Алазанской долины.
Товарищ Сталин думал, что у русского крестьянина всегда вдоволь вина, хлеба, молока и сыра, так же, как этого вдоволь у крестьянина из Сакартвело.
Коллективизация была с самого начала мертворождённым ребёнком: в первые же годы её проведения разразился голод.
Недоедание стало нормой.
Голод приводит к отчаянию; отчаяние толкает на преступления. Люди воровали всё, что могли, всё, что можно было обменять на еду. Воров ловили и сажали в тюрьмы и лагеря, но на место пойманных и посаженных заступали новые. Для поимки воров требовалась мощная силовая структура. Для того чтобы заставить крестьян собраться в колхозы, требовалось ещё большее количество сотрудников силовых органов. Для изъятия у крестьян продовольствия понадобились третьи силовики. Для того, чтобы контролировать силовиков, сделать их работу эффективной, нужно было насадить железную дисциплину.
Первопричиной сталинских репрессий была вовсе не кровожадность Сталина и не его паранойя (которая, кстати, никем и никогда не была доказана), а именно голод.
Голод невозможно заглушить ни призывами к сознательности, но пропагандой успехов социалистического строительства. Голод стал отцом и матерью сталинских репрессий.
Управлять голодными и полуголодными людьми можно было только одним способом: насаждая страх смерти.
Хроническое недоедание меняет сознание человека, он хуже работает, хуже думает, ломаются защитные механизмы психики. Голодный думает только о еде, так уж мы все устроены.
Колхозы — вот была мина, заложенная под фундамент советского социализма. Именно недостаток продовольствия стал главной причиной краха советского проекта.
Оправиться от последствий страшного голода начала 1930-х едва, кое-как удалось к середине 1930-х, затем война фактически уничтожила сельское хозяйство, затем его добил ещё один голод, послевоенный. Хрущёв сделал попытки укрепить аграрный сектор, провёл ряд реформ, но чего стоили эти реформы показал, в частности, голодный бунт в Новочеркасске в 1962 году.
Ни Сталин, ни Хрущёв, ни Брежнев так и не смогли решить продовольственную проблему.
Ещё раз: аграрную реформу в крупнейшей аграрной стране возглавил и проводил человек, которые не имел никакого представления о сельском хозяйстве в условиях сурового субконтинентального климата.
В такой обстановке Анастас Иванович Микоян, народный комиссар торговли и пищевой промышленности, стал фактически ключевой фигурой в высшем руководстве страны: он должен был обеспечить доставку пищи в желудки людей в условиях, когда её не хватало.
Но пока он только в начале своего пути. А Сталин — его проводник и его патрон. Не благодетель ни в коем случае. Если бы Микоян не справился с работой в Ростове — Сталин бы задвинул Микояна, убрал бы его подальше, нашёл бы другого активного молодого человека. В системе, выстраиваемой Сталиным, незаменимых не было, только взаимозаменяемые.
У них есть общий друг: Серго Орджоникидзе. Сталин двигает и Серго: его недавно сняли с Кавказского бюро, но в 1932 году он станет народным комиссаром тяжёлой промышленности. С уроженцами Кавказа — Орджоникидзе, Микояном, Тевосяном — Сталину было проще: он знал, как они устроены. Подчинение старшему —
