Туманные аллеи - Алексей Иванович Слаповский

птички обкакали. И она из-за этого страшно переживает. И не умеет этого скрыть, дура.

– Прекрати.

– Да ладно тебе. Налей вина лучше. Я видела, ты привез.

– Хоть режь, не налью.

– Да? Тогда я сама.

Настя достала из пакета бутылку, метнулась в дом, вернулась, на ходу ловко ввинчивая штопор, уверенным сильным движением вытащила пробку, налила половину стакана.

– Я из ее бутылок тоже отливаю. И ей меньше достанется, и мне хорошо.

– Нравится пить?

– Нормально, да. Курить пробовала, траву, в смысле, не пошло, не мое. И все остальное. Крепкие напитки тоже пила – виски, текилу. Тоже не то. А вино нравится. Слегка так растаскивает. Но чтобы приятно было, не больше. Значит, не алкоголичка.

– И то хорошо, – сказал Антон и налил себе. Ему не хотелось пить, но он решил из наблюдателя превратиться в соучастника, что ему парадоксальным образом казалось позволительнее в этой ситуации.

– Вот так и живем, – Настя будто подвела черту. – Друг друга обожаем и поэтому вечно друг другом недовольны. Бабка хочет, чтобы Ленка практичная была, нашла хорошую работу, денежную, чтобы суп варила и прибиралась. И никаких стихов. Она их не понимает. Она Диккенса читает с утра до вечера. Тридцать томов, с первого до последнего. Заканчивает – и заново. А Ленка хочет, чтобы бабка тоже хотя бы готовила, долго, что ли, тот же суп сварить? И убирала, как все бабушки делают. А я чтобы… Не знаю, – пожала плечами Настя. – Чего от меня хотят, неизвестно. Да ничего, я и так им готовлю, я постели застилаю. Они бы дерьмом тут заросли без меня. И год на одни пятерки закончила. Во всем отличница, ё.

– А эсэмэски без запятых пишешь.

– У нас все так пишут, привыкла. Иначе скажут – выделываешься. Ты не представляешь, какая тоска – общаться с этими придурками в классе…

Настя замолчала.

Антону было грустно. На самом деле, думал он, все это оттого, что – три женщины без мужика. Это ненормально. Бабушке нужен дедушка, женщине муж, ребенку отец. Все катастрофически просто, но сплошь и рядом недостижимо.

Настя, допив вино, плеснула еще немного, взяла стакан, покачивала в руке, глядя, как переливается красная жидкость, сказала задумчиво:

– Может, мне испортиться?

– Не глупи.

– Нет, серьезно. Наркота не катит, по мужчинам, что ли, пойти? Ровесники не вариант, я никому не нравлюсь. А если кто в возрасте, я для них интересный кусочек, ведь да? Невинная девушка. Вообще-то два раза были варианты. Я могла бы. То есть чисто технически лишиться девственности. Но это и ручкой от зубной щетки можно. Я хочу первый раз с тем, кого люблю. С тобой, например.

Антон не поперхнулся, не закашлялся и не смутился. Он понял, что ожидал чего-то в этом духе. Пожалуй, все, что говорила Настя, именно к этому и вело.

– Спасибо, конечно… – сказал он.

– Испугался? – засмеялась Настя.

– Нет. Чего не может быть, того не боятся.

– Прямо совсем не может быть? Я тебе так отвратительна?

– Настя, послушай, – начал рассуждать Антон. – Не надо ничего придумывать. Ты не красавица, не модель, но ты очень симпатичная девочка. Я вижу твои задатки, ты разовьешься и будешь сводить всех с ума.

– Мне тоже так кажется, – с неожиданной убежденностью сказала Настя. – В крайнем случае, есть пластическая хирургия. И с кожей как-то можно решить. Но чтобы развиться, мне лучше все-таки быстрее стать женщиной. Помог бы, Антон, я тебе памятник при жизни поставлю.

– Нет. Не хочу быть ручкой от зубной щетки.

– Дурачок, я же тебя люблю! Не как ручку!

– А я тебя не люблю.

– Ну и что? Я и не требую. Я просто прошу от тебя помощи. Когда кому-то операцию делают, разве надо, чтобы хирург любил?

– Это разные вещи.

– Да, извини, – согласилась Настя. – Сейчас по-другому объясню. – Она потерла лоб. – Черт, не надо было пить. Я же это сто раз говорила. Репетировала. Короче, как-то так: я тебя люблю и мечтаю, чтобы ты меня сделал женщиной. Ты имеешь шанс сбыть мою мечту. Исполнить. Реализовать. Или как? Неважно. Типа благотворительность. И я это так и приму. Никаких потом претензий, никаких – ага, трахнул, все, теперь люби! Могу расписку написать. Антон, ты оцени, я ведь могла бы шантажировать.

– Неужели?

– Легко! Вроде того, не трахнешь – отравлюсь и повешусь.

– Уже испугался.

– Нет? У одноклассницы моей сосед тоже не испугался. А она с балкона прыгнула. И записку оставила. Его в полицию таскали, а отец этой девочки его теперь караулит каждый вечер и грозится убить.

– За то…

– Да за то, что не трахнул его дочь!

– Не за это. За то, что не нашел способа ее отговорить.

Антон сам не заметил, как налил себе второй стакан. С удивлением увидел, что и он уже почти пуст. А в голове слегка туманится. И мысль коротко возникла: почему бы и нет, в конце концов? Но тут же исчезла, зло вякнув, как пнутая ногой дрянная кошка, нагадившая в углу.

Он сосредоточился, ища умные и точные слова, но Настя опять заговорила.

– Я знаю, почему ты не хочешь. Если ты это сделаешь, у тебя не будет шансов с Ленкой.

На самом деле Антон об этом даже не думал, слишком Настя его ошарашила. И обрадовался подсказке:

– Да, и это тоже. Я никогда не скрывал, как к ней отношусь. Поэтому, если я с тобой…

– Ленка правильно говорит, ты нудный, – оборвала Настя. – И так уже все ясно, нет, обязательно все договорить, точку поставить. Все, эндинг стейшен, приехали. Твое здоровье.

Они стукнулись стаканами, и в этот момент, как нарочно, вышла Елена.

– Это что тут происходит? – спросила она.

– Выпиваем, разговариваем, а ты спи дальше! – ответила с вызовом Настя, и Антон с удовлетворением отметил, что сказано было чисто пубертатно, с подлинной подростковой нахальностью. Значит, не такая уж Настя и взрослая, и к тому, что она наговорила, не следует относиться слишком серьезно. Обычные невротические шараханья переходного возраста.

– Я сейчас посплю кому-то! – выкрикнула Елена, выхватила из руки Насти стакан, поводила им перед собой, будто ища, куда вылить, но не нашла. И выпила.

– Настя совсем немного, – успокоительно сказал ей Антон. – А ты в самом деле поспала бы еще.

– Выспалась, хватит.

Елена села за стол, начала брать все, что попадалось под руку, и есть. Молча.

Молчали и Антон с Настей, словно боялись спугнуть аппетит, полезный в ее положении.

Елена ела долго – и ветчину, и хлеб, и сыр, и помидоры, и огурцы.

Потом сказала Антону:

– Налей даме.

– А надо ли?

– Надо. Немного.