Модели культуры - Рут Бенедикт

такого рода разрушительными состояниями индеец пуэбло не будет иметь ничего общего. Любовь к умеренности, которой вверила себя вся их цивилизация, не оставила им места. Оттого у них нет шаманов.

Институт шаманизма встречается у человечества практически повсеместно. Шаман есть деятель религии, который получает свою силу напрямую от богов посредством проживания какого угодно опыта, признанного в данном племени сверхъестественным. Подобно Кассандре и другим наделенным даром говорить на неизвестном языке, он обретает свой род занятий за счет своей неуравновешенности. В Северной Америке шаманы – это, как правило, те, кому было явлено видение. Жрец же, в свою очередь, есть хранитель обряда и руководитель деятельности культа. У пуэбло нет шаманов, только жрецы.

Жрец зуни занимает свое положение благодаря правам его рода, или тому, что он заплатил за свое продвижение наверх через различные сообщества, или тому, что верховные жрецы избрали его целый год служить воплощением жрецов качина. Так или иначе он прошел определенную подготовку, изучив огромное количество обрядовых действий и текстов. Вся его власть проистекает из должности, что он занимает, и из обрядов, что он проводит. Он должен знать все слова наизусть и отвечать за правильность соблюдения традиций в каждом сложном обряде, который он проводит. Обладающего властью человека зуни называют «тот, кто знает как». «Знающие» люди встречаются в большинстве священных культов, среди бегунов, игроков и целителей. Иными словами, они буквально получили свою власть из традиции. Не бывает такого, что они получают право требовать от своей религии силу для обеспечения правомерности любой их личной инициативы. Даже обращаться к сверхъестественным силам они могут только в рамках группы и в установленные промежутки времени. Всякая молитва, всякое отправление культа осуществляется в утвержденное и общеизвестное время года и согласно традициям. Самым личностным религиозным действием для индейца зуни является высаживание молитвенных палочек, этих изящно изготовленных подношений богам, которые наполовину закапываются в землю в священных местах и несут в себе молитву, адресованную высшим силам. Но и молитвенные палочки нельзя подносить богам по личному усмотрению, даже верховным жрецам. В одном предании зуни повествуется о верховном жреце, который сделал молитвенные палочки и отправился их закопать. Луна была не в той фазе, в которую члены целительских обществ высаживают молитвенные палочки, и народ спросил: «Почему верховный жрец высаживает молитвенные палочки? Должно быть, он колдует». И правда, он хотел воспользоваться своей силой, чтобы свершить личную месть. Раз даже самое личностное из всех религиозных действий сам верховный жрец не может осуществлять по собственной воле, на более официальные действия наложено вдвое больше общественных запретов. Никто и никогда не должен задаваться вопросом, что побуждает человека к молитве.

Пуэбло с их институтом жречества и все остальные коренные народы Америки с их институтом шаманизма отбирают и почитают два противоположных типа личности. Индейцы Великих равнин во всех своих институтах предоставляют возможности для независимого человека, который легко берет власть в свои руки. Ему воздается больше, чем всем остальным. Изменения, что индеец народа кроу принес с собой, вернувшись после обретения видения, могут быть ничтожно малы. Но дело не в этом. Любой буддийский монах и любой христианский средневековый мистик наблюдали в своих видениях все то, что их братья уже видели до них. Но они, как и индейцы кроу, на основании этого пережитого личного опыта претендовали на силу или благочестие. Индеец возвращался к своему народу, наделенный силой своего видения, и племя воспринимало полученные им указания как священную привилегию. В целительстве каждый знал свою личную силу и ни о чем не просил других целителей. На практике это учение было изменено, поскольку человеку свойственно увековечивать традиции даже в тех общественных институтах, что пытаются ими пренебречь. Но учение их религии дало основание в культуре для поразительной степени независимости и личной власти.

Независимость и личная инициатива у индейцев Великих равнин нашли выражение не только в шаманизме, но и в их страстной увлеченности партизанской войной, которая так их занимала. Их военные отряды насчитывали, как правило, меньше дюжины мужчин, и каждый действовал в одиночку в этих небольших стычках, что противоположно жесткой дисциплине и повиновению, свойственным современному военному делу. Для них война была игрой, в которой каждый участник накапливал особые жетоны. Жетоны эти давались за высвобождение привязанного к колу коня, касание противника или снятие скальпа. При помощи личного удальства человек старался заработать как можно больше фишек и использовал их для того, чтобы вступить в какое-нибудь братство, устраивать пиры или обрести звание вождя. Если индеец Великих равнин не обладал инициативой и способностью действовать самостоятельно, общество его не признавало. Свидетельства первых исследователей, возвышение выдающихся личностей в противостоянии с белыми, разительное отличие от пуэбло – из всего этого мы видим, как их общество культивировало личность в практически ницшеанском понимании сверхчеловека. Они видели жизнь как личную борьбу человека за продвижение вверх по иерархии мужских обществ, в чем ему помогали обретенная сверхъестественная сила, устройство пиров и победы. Инициатива всегда оставалась за ним. Его подвиги принадлежали ему одному, и он имел право хвалиться ими во время обрядов и всячески использовать их для дальнейшего продвижения своих устремлений.

Идеал мужчины для пуэбло – это человек иного порядка. Личную власть зуни презирают, пожалуй, сильнее всего. «Того, кто жаждет власти и знаний, кто желает стать, как они с презрением говорят, “вождем своего народа”, не ждет ничего, кроме порицания, и скорее всего его обвинят в колдовстве», что происходило нередко. Врожденная манера властвовать для зуни является недостатком, и колдовство служит готовым обвинением для человека, который ею обладает. Его подвешивают за большие пальцы, пока он не «сознается». Это все, что зуни могут сделать с сильной личностью. Идеальный человек для зуни есть человек достойный и учтивый, никогда не стремившийся властвовать и не дававший повода о себе посудачить. При любом разногласии все будет настроено против него, даже если правда на его стороне. Даже в состязаниях на ловкость, например, в беге, если человек постоянно побеждает, ему запрещают бегать. Их интересует игра, в которой несколько игроков имеют равные шансы на победу, а выдающийся бегун портит игру, они не потерпят такого.

По словам доктора Банзл, хороший человек обладает «приятными манерами, уступчивым нравом и щедрым сердцем». Наивысшей похвалой для безупречного горожанина будут слова: «Он приятный, вежливый человек. О нем никогда ничего не слышно. Он никогда не попадает в неприятности. Он принадлежит клану Барсука и киве Мухекве, и он всегда танцует на летних обрядах». Он, по их выражению, «много говорит», то есть легко располагает к себе людей, и непременно с легкостью