Добрым словом и револьвером - Алексей Махров
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— А что вы можете предложить, Виталий Платонович? — в наступившей (в очередной раз на этом чертовом совещании!) тишине, спросил император.
Пока «осиротевшие» генералы и полковники, поняв, что мероприятие и не думает заканчиваться, торопливо рассаживались по своим местам, я спокойно ждал.
Да, у меня был готовый ответ, иначе не стоило этот скандал устраивать.
Я, хоть и был в прошлой жизни генералом, но полководцем, в общепринятом смысле этого слова, не являлся. Операции планировал и проводил тихие, широкой публике незаметные. И только в молодости почти пару лет принимал участие в почти обычных (с оглядкой на местную специфику) боевых действиях, командуя эдакой «армией в миниатюре» — полноценной батальонной группой, в которую входили, хоть и в небольших количествах, почти все рода войск, начиная от танкистов, артиллеристов и пехотинцев, и заканчивая связистами, химиками и тыловиками. Однако азы военного искусства мне вдолбили качественно — сначала преподаватели в училище, а несколькими годами позже — профессоры в академии Генштаба.
Галиция, наравне с Царьградом, всегда была для русских эдаким «гробом господним». На протяжении десятков лет Российская империя мечтала прибрать эти земли к своим рукам. О чем в Австро-Венгрии и Османской империи были прекрасно осведомлены. И предпринимали все шаги к тому, чтобы этому воспрепятствовать. После молниеносного разгрома в позапрошлом году мощнейшей (когда-то!) восточной империи, австрияки конечно же догадались, что следующие на очереди — они. И постарались хорошенько подготовиться к войне с нами. Ну, понятно, что в меру своих сил и возможностей — ведь противопоставить нашим броневикам, пулеметам и планерам им, фактически, было нечего. Но сражаться за Галицию австрияки решили до последнего, для чего именно там сейчас сосредотачивались основные силы мирного времени Двуединой монархии. И, как уже говорилось, сидели они не в чистом поле, а на неплохо подготовленных оборонительных позициях. Причем устроенных таким образом, что наше преимущество в бронетехнике и управлении войсками практически нивелировалось — выбить из укрепрайонов массу окопавшейся пехоты, прикрытой батареями полевых орудий и аналогами «противотанковых рвов», не смогла бы и 1-я Гвардейская танковая армия генерала Катукова. Подозреваю, что сделать это под силу только ударным дивизиям ГСВГ образца 1984 года, да и то — с применением тактического ядерного оружия.
В этом была сила австрийцев. В этом же и их слабость. Так как отсеченные с запада Карпатами, эти войска там сидели чуть ли не в «мешке». Да, к Перемышлю шла железная дорога через горы. Но в одну колею. Из-за чего ее не хватило бы даже для того, чтобы должным образом снабжать такую ораву людей. А какая армия сможет воевать без снабжения?
Тем более, что перекрыть эту горную дорогу было несложно. Там хватало удобных для подрыва мостов, и любая диверсия выводила бы эту транспортную магистраль из эксплуатации на многие недели.
И я недоумевал, как этого можно было не понимать. Тем более, что «сонная артерия» полноценной двухколейной железной дороги, что бежала от Кракова в Вену вдоль верхнего течения Вислы, лежала как на ладони. Она манила. Она завораживала. Она отчетливо выделялась на карте, приковывая к себе все возможное внимание.
— Если ударить сюда, то можно отрезать основную группировку австро-венгерских войск в Галиции от снабжения! — показал я на карте. — То есть, по сути, загнать ее в мешок окружения. Причем наступать нужно будет на узком фронте и в удобный для нас момент. Конечно, было бы недурно подождать, пока австрияки проведут мобилизацию и закрыть без снабжения тут армию побольше. Но это затянет войну, что нам не на руку. А так — раз! И снабжение перекрыто. Что эти сотни тысяч солдат станут кушать? Чем стрелять? Долго они там продержатся до капитуляции?
— Но вы же сказали, что вот тут, имеется железная дорога! — вмешался Куропаткин.
— Одноколейная, — кивнул я. — Вы, я полагаю знаете, пропускную способность такого рода дорог? — и расплылся в мерзкой улыбке, потому что генерал, судя по выражению лица, не знал.
— Я… — вякнул Куропаткин.
— А также тот факт, — перебил я его, — что даже имеющаяся транспортная сеть ставит группировку войск Австро-Венгрии в Галиции в крайне сложные условия. А ведь там, согласно плану мобилизации, будет много кавалерийских частей, которым нужно завозить фураж эшелонами. Их там и так сорок тысяч. Вот уже прямо сейчас. Если перекрыть им вот эту дорогу, то много они навоюют?
— Браво, Виталий Платонович! — император несколько раз хлопнул в ладоши. Типа, поаплодировал. — Но я вижу в твоем предложении один просчет — когда мы начнем сосредотачивать ударную группировку под Краковом, австрияки перекинут туда свои войска и успеют построить крепкую полевую оборону.
— Правильно мыслишь, государь! — похвалил я Олегыча. — Поэтому мы не будем сосредотачивать ударные силы под Краковом! Мы сосредоточим их под Варшавой!
— Чего? — окончательно охуевший Куропаткин подошел вплотную к карте и начал разглядывать ее, словно впервые видел. — Но от нее до Кракова почти триста верст!
— Примерно 260 километров! — любезно подсказал я. — И там очень хорошие дороги! Механизированное подразделение может пройти это расстояние за пару дней и внезапно обрушится на австрияков.
— Так-так... — Олегыч тоже встал и подшел к карте. — А ведь может выйти, Альберт... тьфу, Виталий Платонович! Я так понимаю, что в качестве ударного кулака ты предлагаешь димкин полк?
— Так точно, ваше императорское величество! — слегка ерничая, ответил я. — Лейб-гвардии Лихославльский бронекавалерийский полк — единственная на данный момент воинская часть Русской армии, имеющая стопроцентную механизацию!
При этих словах мы с императором одновременно повернулись и посмотрели на Димку. Генерал Рукавишников вскочил и радостно гаркнул:
— Я и мой полк готовы выполнить любой приказ командования!
— Орёл! — усмехнулся император.
— А чтобы его по дороге никто не обидел, то придадим ему в помощь дивизион бронепоездов! — добавил я.
— То есть — они все вместе наступают прямо на Вену вдоль железной дороги? — уточнил Олегыч. — Вполне может выгореть, вполне, товарищ генерал!
— Пока еще полковник! — скромно ответил я, усмехнувшись так, чтобы это видел только император.
— Ну, это поправимо!
Эге, вот достаточно было один раз перед всем честным народом выступить с критической речью, как карьера галопом в гору
