Стылая Топь. Эспеджо - Александра Шервинская

Наверное, я снова долго метался бы, сомневался и прикидывал варианты, но судьба — или какие-то ещё силы, я теперь ни в чём не уверен! — ускорили события. Я подошёл к Кире, чтобы вместе отправиться к остальным ребятам, и вдруг она от меня отшатнулась.

— Ты чего? — я настороженно посмотрел на подругу, которая совершенно по-звериному втягивала носом воздух, словно стараясь уловить какой-то ускользающий запах. — От меня что, пахнет как-то не так? Ну да, не Париж, конечно, но и не ужас-ужас-ужас. Обычный запах сена, ничего такого…

Я демонстративно понюхал рукав куртки, стараясь свести всё к шутке, но Кира нахмурилась, прикрыла глаза, и вдруг из её горла вырвалось низкое утробное рычание. Она медленно подняла голову и оскалилась, продемонстрировав острые треугольные зубы. В глазах горели неукротимой злобой яркие жёлтые искры. Казалось — ещё мгновение, и она на меня кинется.

Сделав несколько шагов назад, я осторожно нашарил на поясе ножны со стилетом и сжал пальцы на рукоятке.

«Не бойся, — шепнул Марио, — ты поделился со мной своей кровью, и я не подведу. Не выскользну из пальцев в ненужный момент, не промахнусь, не сломаюсь!»

— Кто ты? — с ненавистью глядя на меня, прошипела сомбра — назвать это существо Кирой у меня язык не повернулся бы — и снова принюхалась. — Здесь пахнет Ловчим, но его тут нет, я не понимаю…

— Где Кира? — я начал медленно вытаскивать стилет, стараясь, чтобы рука оставалась под курткой. — Ведь ты — не она!

— Сообразительный, — по губам сомбры скользнул длинный раздвоенный язык, и меня аж передёрнуло от такого зрелища, — а такие долго не живут, знаешь ли…

— Ты её убила? — я старался смотреть прямо в жёлтые глаза, не разрывая зрительного контакта.

— Нет пока, но это вопрос времени, — пренебрежительно фыркнула сомбра, — хотела съесть, но не стала… Болотом воняет… А вот ты — нет, хотя меня и смущает запах Ловчего…

Она тряхнула головой, словно собака, желающая избавиться от прицепившегося репейника, и светлые волосы рассыпались по плечам. Движения приобрели не свойственную Кире плавность, больше даже похожую на звериную грацию. Она слегка присела, и я понял, что она сейчас прыгнет.

«Давай!» — крикнул Марио, и я выхватил стилет, который вспыхнул яркими золотыми искрами.

Наверное, сомбра попыталась бы что-то переиграть, но она уже оттолкнулась от земли и взвилась в воздух так высоко, как никакой, даже очень хорошо тренированный человек прыгнуть не смог бы. Судя по всему, она планировала обрушиться на меня сверху и, придавив массой и дезориентировав, спокойно прикончить. Но моя рука с зажатым в ней стилетом резко устремилась вперёд и вверх, и я сам, вместо того, чтобы отшатнуться, невольно качнулся ей навстречу. Из-за этого удар вышел настолько сильным, что стилет, войдя прямо под нижнюю челюсть, намертво застрял там, а я, помня наставления Марио, со всей возможной скоростью откатился в сторону.

Как оказалось, стилет дал мне очень правильный совет, так как рухнувшая на колени с залитой странной зеленоватой кровью грудью сомбра сбросила человеческий облик, и вот уже на земле билась та самая тварь, которая ночью выбралась из зеркала. Она пыталась когтистыми лапами ухватить стилет и выдернуть его из раны, но рукоятка была скользкой от её же крови. И, если бы я вовремя не удрал в сторону, наверняка зацепила бы меня либо лапами, либо хвостом. Но с каждой секундой движения сомбры становились всё медленнее, она предприняла ещё несколько попыток достать стилет, но в итоге рухнула на землю, по отвратительному телу прошла волна судорог и, вздрогнув в последний раз, она затихла.

— Интересно девки пляшут, — раздавшийся позади меня голос прозвучал так неожиданно, что я чуть не подпрыгнул не хуже сомбры. Обернувшись, увидел стоящего неподалёку Матвея, на лице которого застыло странное выражение. — Занятный ножичек… Где взял?

— Где взял, там уже нету, — может быть, излишне грубо ответил я, но воспоминания о роли Матвея в гибели Алана были ещё свежи.

— Да уж понятное дело, — оборотень старательно демонстрировал мирные намерения, и я вспомнил слова Смерти о том, что он не должен причинять зла ни одному Ловчему, если не хочет глобальных проблем. — Ловчий, значит… Ну-ну… Старею, видать: не рассмотрел я в тебе дара, малой. А ведь должен был…

— И что это изменило бы? — я, решив, что сомбра сдохла окончательно и бесповоротно, подошёл к ней и, вполне вероятно, тут мой путь Ловчего и завершился бы, если бы Матвей не отшвырнул меня в сторону. Тварь, прикинувшаяся дохлой, щёлкнула пастью в каких-то десяти сантиметрах от моей руки.

— Твою ж мать! Она живая⁈

— Теперь уже нет, — Матвей с усмешкой смотрел, как я поднимаюсь с земли и отряхиваю брюки, — но подходить к сомбре, не убедившись в её окончательной смерти — это смелость, граничащая с глупостью.

— Ты не сказал, что изменилось бы, если бы ты узнал во мне Ловчего? — я не дал разговору свернуть в сторону моих навыков, так как небезосновательно опасался, что ляпну что-нибудь не то. Оборотень выглядел кем угодно, но только не дураком: он сразу сообразил бы, что Ловчий из меня пока ещё такой себе… скорее, я такая своеобразная личинка будущего борца с тварями Изнанки.

— Да отпустил бы я вас, мне сложности не нужны, — поморщился Матвей, — а теперь поздно уже, причём для нас обоих. Тебе-то свою работу тоже делать надо, никто её за тебя не выполнит. Впрочем, ты, видать, молодой да ранний, вон, взрослую сомбру уработал.

— Кстати, — я помолчал, но всё же проговорил, — спасибо тебе, Матвей… или правильнее говорить — Открывший?

Лицо оборотня закаменело, а потом он, недобро прищурившись, рыкнул:

— Откуда ты знаешь это имя?

Я подумал и решил, что сплести сеть недомолвок, лжи и полуправды я просто не сумею — у нас с Матвеем, если можно так выразиться, разные весовые категории. Он раскусит меня моментально, поэтому не лучше ли соблюсти некоторый нейтралитет, как с Кирой?

— Я видел, как погиб Алан, — глядя ему прямо в глаза, ответил я, — у меня было видение. И я знаю, кто приезжает на карусели…

При этих словах Матвей побледнел и заметно напрягся, но потом, видимо, поняв, что я не собираюсь устраивать разборки с мордобоем и готов к переговорам, слегка расслабился. Я решил дать ему время на осмысление ситуации, и снова подошёл к сомбре. На этот раз я видел её морду, взгляд потускневших глаз, уже затянутых тонкой белой плёнкой. Носком ботинка я перевернул её на спину и одним движением выдернул стилет.

«Наконец-то, — проворчал Марио, но я слышал по голосу, что он очень доволен, — ну вот и славно, теперь мы можем завершить привязку! И ты… это… поосторожнее с оборотнем… Ссориться вам сейчас ни к чему, тут ты прав, потому как ты пока против него не выстоишь, но и доверять ему не торопись! А теперь царапни ладонь так, чтобы кровь выступила и сожми рукоятку. Причём постарайся, чтобы твоя кровь коснулась крови сомбры. И ничего не бойся…»

Я оглянулся на присевшего на корточки возле сомбры Матвея и осторожно царапнул стилетом ладонь. На порезе тут же выступили яркие капли крови, и я решительно стиснул рукоятку, всю заляпанную свело-зелёной кровью твари. Перед глазами вспыхнули искры, и я скользнул в странный водоворот.

Глава 9

Как ни странно, выспался я в норе Себастьяна совершенно замечательно, даже не ожидал. Поэтому утром чувствовал себя на удивление бодрым и весело насвистывал что-то легкомысленное, собираясь покинуть гостеприимное убежище. Меня ждали Подземелья Желаний, так как идти я собирался сегодня, а не завтра. Просто не говорить же каждому встречному о своих настоящих планах, даже если этот встречный — король теневого рынка Стылой Топи. Пусть Кальмар считает, что я отправлюсь завтра, никому от этих предположений плохо не станет. В конце концов, я ведь могу передумать, верно? Собирался в один день, а пошёл в другой: дело житейское. Но расслабляться не следует. Синор Ринальдо наверняка следил за трактиром, где я остановился, и теперь размышлял, куда этот беспокойный тип — я имею в виду себя — мог подеваться. Для него я — предприятие, в которое он вложил деньги, значит, он будет стараться контролировать каждый мой шаг.

Я заканчивал умываться, когда застыл от осознания одной потрясающей вещи: я не чувствовал больше раздвоенности. Словно Коста и Костик Храмцов наконец-то слились воедино, стали одним целым, одной личностью, обладающей общей памятью, навыками и знаниями. Я одновременно знал всё о тварях Изнанки и был осведомлён об интернете и современных технологиях, помнил школу Ловчих и университет, любил родителей и страдал от сиротского одиночества.