Византийская принцесса - Елена Хаецкая

Сверчок действительно знал эту местность. Но когда Тирант спросил его, кем были его родители и как получилось, что он, Сверчок, прошел всеми здешними тропами и не по одному разу (это было очевидно), Сверчок сильно смутился и отказался отвечать.

Впрочем, этот юноша оказывал Тиранту такую большую услугу, что севастократор не стал настаивать на ответе, что не преминул бы сделать в любом другом случае.

Сверчок вывел Тиранта незаметно почти к самому лагерю Великого Турка. Они могли обонять запах мяса, которое варилось в этом лагере, и Сверчок даже чихнул несколько раз, когда дым горящих костров попадал ему в ноздри и «щекотал мозг», по его собственному выражению.

И когда Тирант из своего укрытия увидел, какое великое множество врагов собралось в лагере, ему сделалось не по себе. Но он не показал виду и предложил Сверчку обойти весь лагерь кругом.

Они двинулись с того места, где прятались, и, скрываясь в густой роще, подобрались к одному селению. Там вовсю шло сражение. В этом сражении принимала участие лишь малая часть турок, но и столь небольшого числа неприятелей было довольно, чтобы внести смятение в ряды защитников селения и заставить их напрягать все силы для обороны.

Жители городка в большой спешке возвели земляные насыпи, укрепив таким образом башни и стены своей крепости. Турки же подкатили под стены несколько бомбард и неустанно обстреливали городок. По счастью, ядра застревали в земле и не причиняли крепостным сооружениям большого вреда. Но Тирант видел, что турки лишь забавляются этой осадой, а когда они решат пойти на штурм, то городок не устоит и участь его жителей будет ужасной.

— Нам нужно торопиться, — сказал севастократор своему спутнику. — Я не желаю больше потерять ни одного человека из числа христиан, если с Божьей помощью это будет возможно.

Он еще раз осмотрел лагерь турок с их шатрами и разгуливающими повсюду всадниками. Они казались праздными, но на самом деле в любое мгновение готовы были схватиться за копье и броситься в бой. Именно такой готовности хотел севастократор добиться от своего войска, но преуспевал в этом пока что гораздо хуже, нежели Великий Турок.

Обратно к лагерю христиан Сверчок вел Тиранта другой дорогой, за что севастократор был ему благодарен, поскольку по пути они могли осмотреться еще лучше.

У Тиранта поднялось настроение. Одно дело — слышать о несметных полчищах врага, и совсем другое дело — их увидеть. Трус пугается, когда его взору предстает то, что звучало страшно в рассказах; храбрец же, напротив, чувствует успокоение. И Тирант понял, что действительно является храбрецом. «Это кстати, — подумал он, — потому что, будь я трусом, мне пришлось бы потратить немало сил на преодоление собственной трусости, а так я сберегу эти силы и употреблю их в бою с большей пользой».

Сверчок, глядя на то, как развеселился его господин, и сам воспрял духом. Тирант даже засмеялся.

— Красивые у Великого Турка шатры, — сказал Сверчок. — Внутри цветного шатра свет как на празднике. Пусть снаружи хоть дождь, хоть буря — а в таком шатре как будто светит солнышко и стоит радуга.

— Должно быть, тебе нечасто приходится бывать внутри подобных шатров, если ты до сих пор дивишься этому! — заметил Тирант.

— Иной человек не устает дивиться и тому, что вошло у него в привычку, — возразил Сверчок. — К примеру, влюбленный никогда не устает созерцать лицо возлюбленной, хотя и видится с нею ежедневно…

Тирант нахмурился, потому что боялся сейчас погружаться в мечты о Кармезине.

— Ты еще молод и весьма глуп, если смеешь рассуждать со мной о таких вещах, — сказал севастократор.

Сверчок вдруг схватил его за руку.

— Да как ты смеешь!.. — вскрикнул Тирант.

— Ваша милость, тише! — прошептал Сверчок и указал рукой вперед.

Тирант поглядел в том направлении и замер. На дороге, внимательно осматриваясь по сторонам, стояли турки — человек пять.

— Дозор, — одними губами выговорил Сверчок.

— Ты знаешь другой путь? — спросил Тирант еле слышно.

Сверчок кивнул и свернул в густую чащу. Некоторое время они ехали молча. Ветки рвали на Тиранте одежду и несколько раз цепляли рубашку Кармезины, которую он носил поверх доспеха. И Тиранту казалось, что даже ветки в этом лесу сговорились против него и норовят отобрать у него самое дорогое из имущества.

Сверчок, склоняясь в седле так низко, что щека его прикасалась к лошадиной шее, уверенно продвигался вперед. Тирант решил во всем положиться на своего проводника. Сверчок уже не раз доказывал ему свою преданность и осведомленность.

В роще было очень темно, а вся земля была усыпана старыми листьями, которые заглушали шаги — это было весьма кстати. Так оба разведчика миновали турецкий патруль и затем снова выбрались на мощеную дорогу. Тогда они погнали коней галопом и вскоре были уже в лагере.

Перед палаткой командующего толпились солдаты. Тирант остановил коня и заговорил с ними:

— Подойдите ко мне поближе, друзья мои! Мы только что ездили в расположение турок и смотрели, что там у них происходит. Многое мы увидели, но далеко не все еще нам известно, поэтому я подумал: неплохо бы порасспросить об этом самих турок. Когда мы возвращались, то видели пятерых в дозоре. Может быть, найдется какой-нибудь храбрец, который захватит их в плен и доставит мне? Я бы дал неплохую награду за каждую говорящую голову!

В толпе заволновались, и кто-то выкрикнул:

— А сколько?

Не раздумывая, Тирант ответил:

— За живого турка — пятьсот дукатов!

— А за мертвого? — не унимался солдат. Уж очень ему хотелось и досаду на турок излить, и заработать на этом добром деле.

— Поскольку мертвый турок нам будет менее полезен, нежели говорящий, — сказал Тирант, — то за него я дам только триста.

И с этим он отправился к себе в шатер, чтобы умыть лицо и выпить воды. А Сверчок убежал туда еще раньше, чтобы приготовить все для севастократора.

В шатре все было прибрано и разложено по углам, так что теперь находиться в этом жилище стало чрезвычайно приятно.

Диафеб встретил кузена с радостью, и видно было, как он соскучился и желает поговорить по душам; но севастократор приветствовал его рассеянно и за обедом плохо ел, так что в конце концов Диафеб забеспокоился:

— Что это с вами, брат? Я и не упомню случая, чтобы когда-либо вы лишались аппетита, и даже сильная любовь, кажется, не в состоянии была выбить столовый нож из вашей руки!

Тирант скрипнул зубами, но все же ответил:

— Мне не хочется есть.

— Вы дурно себя чувствуете? — Диафеб перестал жевать и воззрился на Тиранта с настоящей тревогой. — Вы бледны, кузен, и глаза у вас стали совсем белые, а ведь были голубыми. Дурной признак!