Дважды кажется окажется - Елена Николаевна Рыкова

себе один и тот же вопрос: почему иным она дана, а я её лишён? Почему тысячам повезло погибнуть в моём прекрасном огне, а меня не берут ни голод, ни заточение? Бессмертие казалось мне огромной несправедливостью, и гнев рос, хоть огонь мой еле тлел и был почти потушен.

Время было серого, непрозрачного цвета. Оно ложилось нам на головы, как вода – всеми своими морщинами и складками, и давило, давило, давило.

Иногда я развлекал себя и слуг, воображая картины мира наверху. Я старался представить, какими стали люди без своих богов. В рассказах свирепствовали войны, смерть и болезни.

Изредка я вспоминал Баальбек. Его улицы и канавы, по которым текла вода. Дома с покатыми крышами. Его площадь с капищами. Первых людей, пришедших в город. Мгновение, в котором я понял, что могу создавать. День, когда я нашёл девочек в пещере.

12

Медленно моргнув, Ахвал поднялся. Цабран с сожалением смотрел, как текст исчезает из книги абзац за абзацем.

– Надо найти нам место, где я смогу говорить, – сказал Ахвал то ли мальчику, то ли Тимсаху у себя в кармане. Он даже не заметил своей временной отключки.

«Что случилось с тобой? – мысленно спросил Ахвала мальчик. – Почему сейчас ты такой… жалкий? Ты был мощным, ты умел создавать из ничего вещи, люди поклонялись тебе как богу…»

«Хотя, – тут же одёрнул он себя, – мне повезло, что всё так, как есть. Будь он сильным, как раньше, у меня не было бы ни одного шанса сбежать. Но нельзя расслабляться: в схватке с Баламом и Урсой Ахвал смог набрать мощи и дать отпор. В этом старике хранится много секретов».

Они шли по одной из окраин, мимо порта – отсюда холмы Москови видны со стороны. Один из центральных венчали зубцы стен Детинца[29], где-то там была и Красивая площадь. Солнце бликовало на луковицах церквей.

У воды торчали ржавые портовые краны, похожие на травоядных динозавров. Вдоль причала стояли грузовые контейнеры, от которых слоями отходила краска. Море прибивало к парапету пенную муть. Здания, возвышавшиеся над всей этой портовой грязью, были красивыми, но тоже обшарпанными – будто люди, живущие в них, вдруг потеряли память и перестали за ними следить.

С рынка несло смесью запахов: тухлятина, половая тряпка, сырая рыба, морепродукты, жаренные в масле. Само здание, судя по всему, раньше было ангаром для ремонта кораблей: они с Ахвалом прошли через огромные ворота, рельсы от которых тянулись к воде. Ими давно не пользовались: рельсы вросли в асфальт, между шпал торчали одуваны.

Старик пошёл в глубь рынка, и тело Цабрана едва поспевало за ним: дорогу преграждали то грузчики с тележками (фиолетовые щупальца осьминогов свисали с них присосками вверх), то торговки зеленью с большими корзинами, то рассеянные покупатели.

Наконец Ахвал нашёл место: в дальнем углу, там, где жарилась и шкварилась еда, где пили кофе владельцы чайных лавок и перекусывали те, кто пришёл на рынок купить свежую рыбу на ужин.

Ахвал не спеша прошествовал к стене и сел на пол. Взгляды были обращены на него. Спектакль начинался. Цабран присел за один из пластмассовых столиков – туда, куда шёпотом приказал Ахвал. Он с тоской смотрел на старика: не вырваться, не сбежать из его лап. Какой-то подросток – рок-группа на футболке: раскрашенные рожи, «My own war» написано как бы кровью, которая стекает вниз, – подмигнул ему.

Цабрана пронзило: он уже видел этого пацана! Кожаная жилетка, скейт под мышкой, косая чёлка… это же он подмигивал ему там, на улице. И он же – точно он! – катался утром возле парка.

Парень отодвинул соседний стул и плюхнулся рядом.

– Ну, здорова, – сказал он, глядя Цабрану прямо в глаза. – И как ты так умудрился?

Старик как ни в чём не бывало начал рассказывать. Загипнотизированные его голосом люди собирались вокруг.

Цабран забегал туда-сюда вдоль окна своей каморки. «Он со мной? Или не со мной? Мне это кажется?»

Сердце колотилось.

– Заклятие покорности, да? – продолжал чернявый. – Его ж самому вслух прочитать надо. Как тебя угораздило?

Тело Цабрана сидело на пластмассовом стуле, не меняя выражения лица.

– Да не боись ты, – ответил парень маленькому, мечущемуся взаперти Цабрану. – Старик меня не может видеть. Как и слуги его. Меня только ты видишь. Я Волак, кстати. Приятно познакомиться.

Глава 7

По эту сторону

1

Гурзуф уже проснулся. Ранняя жара будила отдыхающих, гнала на пляж.

– Есть у тебя куда его положить, бабуль? – Пока несли Демерджи через лес и прыгали из портала в портал в деревьях, которые показывала Зейнеп, Соловей сто раз пожалел, что они это затеяли: сьоре нужна была вода. На воздухе его кожа стала тонкой, как папиросная бумага. Ожоги смахивали на трупные пятна. Дышал он еле-еле: будто внутри него кто-то сводил и разводил меха аккордеона, только без музыки. – Ванна?

– Бочка, – старуха кивнула на ту, что стояла под ливневым жёлобом.

– Так, ты это, давай, – они осторожно положили Демерджи под навес, увитый виноградом, – поливай его. А я пока наполню временное жилище.

– Не надо, – Зейнеп напряжённо вглядывалась в лицо сьоры. – Там вода дождевая.

Соловей глянул внутрь: поверхность затянула зелёная ряска.

– Да, невелика квартирка. Э-эх! – Он поднатужился: руки и ноги дрожали от усталости, шутка ли – тащить на себе водяного. Бочка опрокинулась на бок, по двору разлилась лужа, намочив лежанку под навесом.

– Ты что творишь, демон? – закричала Зейнеп.

– Спокойно, бабуль, – Соловей уже подкатывал «временное жилище» к колодцу. – Там грязь была. Он бы от тухлятины задохнулся.

Старуха стояла молча, уперев руки в пояс. Демерджи шевельнулся.

– Бочонок твой отдраить надо для начала, – сказал, распрямляясь, Тима. – Стенки скользкие. Развела болото. Щёточка есть какая-нибудь?

– Крылья дал тебе Господь, а разума не дал, – проворчала старуха, но за щёткой пошла. – Ты думаешь, сьоры в болотах не живут? Им там курорт. Они воду сами очищают, они на то и водяные, дурья ты башка. Мы б сейчас его сразу опустили, а теперь ещё отсрочка, пока наполнять.

– Не подумал, – сознался Соловей. Он уже чистил стенки щёткой, которую протянула ему старуха: смешной такой, похожей на половую, только в два раза меньше. – Ну, я, знаешь, решил, что больным стерильные условия нужны.

– Стерильные? – старуха не знала этого слова.

– Чистота и отсутствие микробов! Ох и натерпелся я, пока его тащил! Каждую секунду боялся, что лыжи склеит.

– Лыжи? – снова не поняла Зейнеп.

– Не важно. Я твою бочку мигом наполню. Или давай знаешь как: