Белый треугольник - Валентин Григорьевич Манкин

один день проводились две гонки. Причем между ними не короткий перерыв, как практикуется у нас, если судейская коллегия решает уплотнить гоночный день, а обед в столовой, с отдыхом. После него снова в море.

Острая конкуренция была, пожалуй, только на “Финнах”. Да еще на “Драконах” собралось несколько сильных гонщиков. В остальных классах наши ребята легко выигрывали.

Демель, Шварц, Миир, Гертнер — мне трудно было справиться с ними, учениками Иоганна Фоглера, победителя “Золотого кубка”, одного из сильнейших в прошлом “финнистов”.

На фоне легких побед товарищей по команде на “Летучих голландцах”, “Звездниках”, “пятерках” особенно горько было проигрывать. Костя Александров успокаивал меня, снова и снова говорил о том, что мне достались наиболее сильные соперники. Но легче от этого не становилось. Между прочим, через два года Миир стал чемпионом мира, а Демель — чемпионом Европы.

В Варнемюнде я занял пятое место.

Только окончился парад закрытия регаты, как мы схватили свои вещи и на ходу поезда вскочили в последний вагон. Не успели еще отдышаться от погрузки яхт под мелким, моросящим дождем, и снова спешка. Добрались до своего купе и свалились. Через пару минут купе было больше похоже на парную, чем на поезд. На полу валялись тюки с парусами, снаряжением, сумки — все то, что мы бегом тащили по перрону.

Так начались мои путешествия по побережьям и морям. Не успеет теплоход с лодкой возвратиться домой, как на носу другая регата. И уже грузишь другую лодку на очередной теплоход. Стучишь по дереву, плюешь через левое плечо: только бы дошла целая, только бы не было серьезных повреждений, А приехав на соревнования, слоняешься по берегу, где все соперники уже колдуют над своими яхтами, и ждешь, ждешь.

Розыгрыш “Золотого кубка” должен был состояться в Голландии. За полтора месяца до старта отправили теплоходом лодки. Долго думали перед тем, какие же яхты грузить. Той весной мы с Сашей построили себе новые на Таллинской судоверфи. И теперь нужно было решать, какие отправлять, а какие оставить для участия в первенстве страны. Саша к тому времени еще ни разу не выигрывал звание чемпиона СССР, поэтому в Медемблик отгрузил новый “Финн”, оставив свой боевой дома. Я же поступил наоборот — меня ожидал первый в жизни чемпионат мира.

Москва, аэродром. Рейс до Парижа. Орли, гостиница. Бросив вещи, мы с Сашей спешим на улицы. До сих пор у нас хранятся фотографии — снимали друг друга по очереди. В шутку называем эту серию: мы и Париж.

Много раз потом бывал я в Париже. Но никогда столько, до изнеможения не ходил по нему. Времени было мало, а хотелось хоть краешком глаза глянуть на все, о чем читал, о чем слышал.

Амстердам. Снова бродим без устали, не переставая изумляться. Все в этом удивительном городе кажется необычным. Даже во время автомобильных катастроф машины переворачиваются не на обочинах дорог, а падают в каналы. Несколько часов в музее Рембрандта. И снова в путь.

Медемблик. Каналы вместо улиц. Задорно мигают, отражаясь в воде, огоньки светофоров. И целая улица яхт. Я уже вспоминал об этом чемпионате мира, на который съехались 163 “финниста”.

Мы ходим по этой улице яхт, рассматриваем, фотографируем. И ждем свои лодки, которые, конечно же, задерживаются.

В Медемблике познакомился с Вилли Кувайде, чемпионом Европы 1961 года. Вилли готовился стать пилотом гражданской авиации, а пока что все свободное время сидел за роялем. Ему прочили неплохое будущее в мире музыки, но он променял его на мир парусов и ветра. И, по-моему, ничего на этом не потерял. Музыка осталась с ним. А спорт принес так много радостей! В Токио Вилли стал олимпийским чемпионом, а потом трижды подряд выигрывал “Золотой кубок”. Но это в будущем. А пока пытаюсь, пользуясь скудным школьным запасом немецких слов, объясниться с Вилли, поговорить с ним о парусах. И ужасно завидую этому двадцатилетнему парню, так много успевшему в спорте. А ведь я на пять лет старше его! И впервые на чемпионате мира. Сколько лет потеряно!

Гонщиков такое множество, что среди них легко затеряться. Рассказывал уже, как терялся на старте, как лишь правильный выбор курса спасал меня в гонках. Каждый день обнаруживал новые пробелы в подготовке. Единственное, на что не мог пожаловаться, это на свое “Эскимо”.

Мелькали дни. Мелькали лица соперников. С удивлением смотрел во время церемонии награждения на голландца Вильямса, получающего бронзовую медаль. За семь дней гонок ни разу его не видел. Вроде бы и не был Вильяме среди лидеров... Золото увез Вилли Кувайде. Я по сумме семи гонок был вторым, но, когда выбросили худший приход, оказался пятым. Вечно мне эти отбрасывания худших результатов не на пользу! Саша был двадцать четвертым.

Тщательно запаковали лодки. На чехлах написали — СССР. А сами на самолетах снова через Париж, но уже без остановки отправились домой.

Дома меня ожидало официальное приглашение принять участие в предолимпийском месяце в Японии. В нашей большой советской спортивной делегации яхтсменов было только двое — я и Костя Александров.

Из Находки на теплоходе прибыли в Иокогаму. Оттуда всех повезли в Токио, а мы с Костей отправились на юг, в Еношиму — крохотное поселение на берегу океана. Из окна отеля, в котором мы поселились, видно Фудзияму. Олимпийский клуб еще не готов.

Гонки должны были проходить в местечке Камакура, километрах в шестидесяти от Еношимы. По утрам приходил автобус и в сопровождении почетного эскорта — трех-четырех мотоциклов с пронзительными сиренами — отвозил нас в Камакуру. Наслышанные о быстрой езде японских автомобилистов, мы каждый день удивлялись тому, что автобус ни разу не превысил скорость 50 километров в час. Что это — уважение к потенциальным олимпийцам?

Яхтсменов приехало мало. Среди “финнистов” — Пино, Роберте, Андерсен. И Пауль Эльвстрем! Наконец-то я увидел Эльвстрема. Он приехал с женой, милой тихой женщиной, постоянно занятой чтением или вязаньем. Казалось, ее совершенно не интересовали парусные дела мужа. Но она всегда была рядом с ним — спокойная, приветливая. Позже, когда хорошо познакомился с Эльвстремом и узнал ближе его жену, понял, что ее присутствие на регатах для Пауля так же привычно и необходимо, как сами эти регаты.

Состоялось всего три гонки. Стояла тихая, безветренная погода.