Когда я стану кошкой. Ева вне рая и ада - Фанни Жоли

14 ОКТЯБРЯ, СУББОТА

Не решилась выйти на улицу из опасения встретить Селесту. Мне самой смешно: у меня нет ни малейшего повода сомневаться, что она провела весь день на кухне, колдуя над своим ужином. Она обладает секретом приготовления утонченных блюд. Кроме того, она живет в десяти остановках метро от меня, но, когда ты соревнуешься с книгой рекордов по невезению, приходится рассчитывать на самое худшее.

15 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Рана, оставленная Рато, заживает. Я все реже думаю о нем. Мама вроде бы тоже. От всего этого мне становится лучше. Раскрыла наудачу книжку, которую Жеральдина мне одолжила полгода назад, называется она «Уважайте себя, и будете счастливы». Это о том, как уважение к себе помогает строить собственное счастье. Я не вдохновилась. Там были тесты. Я их сделала все. Вот те на! Мое самоуважение находится на самой низкой отметке. Поднять его проще простого: достаточно стать «лучшей подругой для себя самой», это написано черным по белому на странице сто сорок семь.

— Слышь, Болтун? Если тебе удастся убедить меня в том, что я не безнадежная дура, не совсем страхолюдина и не хроническая неудачница, то я, может, и стану лучше!

— Отлично! Когда начинаем?

— Ну…

16 ОКТЯБРЯ, ПОНЕДЕЛЬНИК

Обедала в столовой с Жилем Флоке. Он меня пригласил, покраснев от самой кромки бороденки до кончиков ушей. Он был расположен к откровенности. Рассказал мне о своей жизни. Он живет с родителями в Гаренн-Коломб. Ему очень хочется оттуда уехать.

— Мне скоро стукнет тридцать четыре, — сказал он с горечью.

Надо же, я думала, что он моложе меня. Ему грезится независимость. Он рассматривает и перерассматривает этот вопрос со всех сторон долгие месяцы, чтобы не сказать долгие годы… Но боится огорчить, по его словам, свою маму, она очень ранимая, да и в финансовом плане это будет, конечно, гораздо менее выгодно. Флоке и выгода! Мученик бухгалтерии. Мне хочется его защитить, рассмешить, поддержать. Я похлопала его по спине.

— Мы ведь в первый раз обедаем вместе, а, Жиль? Мне это доставило большое удовольствие!

Почему бы мне не убедить себя в том, что я не так уж и плохо приспособлена к жизни по сравнению с Флоке? Кто знает, может, это отличный способ поднять самоуважение?

17 ОКТЯБРЯ, ВТОРНИК

Машар доволен. Он раскопал нового клиента в своем аэроклубе. Это производитель инвалидных кресел на колесиках и тому подобного веселенького медоборудования. На несчастье одних зиждется счастье других…

20 ОКТЯБРЯ, ПЯТНИЦА

Мама ослабила давление, и мне следовало бы насторожиться. Она готовила подвох. Новость прозвучала сегодня вечером по телефону.

— Что ты делаешь на выходные, дорогая?

— Ну… То есть…

Быстрее рожайся, идея… Но чем больше я напрягалась, тем быстрее идеи разбегались в разные стороны…

— Ничего? — В мамином тоне появились триумфальные ноты.

— Нет, нет, я должна… Я хочу… Мне надо… Убраться в доме и…

— Я вижу, что определенных планов у тебя нет… Тогда слушай меня…

Оказывается, мама записала нас обеих на пешую прогулку по лесу Фонтенбло с группой друзей… Симоны!

— Симоны? Но как же так? Ты даже меня не спросила…

— Послушай, Ева, вот уже пятнадцать лет всякий раз, задавая тебе важный вопрос, я получаю отрицательный ответ. Не возводи глаза к потолку, я уверена, что ты сейчас возводишь глаза к потолку… И вот впервые наплевав на твое мнение, мы проделаем великолепную прогулку по великолепным местам, с великолепными людьми, да и погода к тому же будет…

— Великолепная?

— Точно!

Белый флаг. Нет никакого выхода, кроме сдачи оружия воскресным утром в восемь часов двадцать минут. Место капитуляции — Лионский вокзал.

И тут снова загнусил Болтун:

— Рассматривай это как путешествие. Ты же хотела открыться для всего нового, и все такое…

— Путешествие в Симонию[6] — это не совсем то, что мне…

— Слушай, когда твоя мать умрет, ты будешь раскаиваться…

— Да ты никак ударился в шантаж, Болтун? И вообще, ты на чьей стороне?

22 ОКТЯБРЯ, ВОСКРЕСЕНЬЕ

Париж очень красив, если смотреть на него воскресным утром из окна полупустого автобуса. Улицы светлые. Площади свободные. Несколько рыбаков с удочками на берегу Сены. Группа людей в красно-зелено-белой форме, словно живая афиша, марширует по бульвару Генриха IV. Если не считать самобичеваний в виде мыслей о том, что если бы я вставала каждый день так же рано, то моя жизнь могла бы сложиться по-другому, все было почти хорошо. Пока я не увидела парусиновую шляпу Симоны у расписания отправления поездов. Белая парусиновая шляпа. Самая неприметная. Кроме одного: на ней были вышиты убийственные слова: католическая прогулка! Я была потрясена! Мама ничего мне не сказала, и ее сейчас даже не было рядом, хотя бы для того, чтобы смягчить удар: группа Симоны едет славить Христа! Рядом с вожатой отряда маячила еще дюжина таких же шляп. Я начала нервничать. Неужели они захотят нахлобучить и мне на голову такую же идиотскую шапку? Да! Как только Симона заметила меня, она бросилась в мою сторону, звякая браслетами с подвесками из восемнадцатикаратного золота:

— А, Евочка, вот и ты, у меня для тебя есть шляпа! Где твоя мать? Она что, думает, что поезд будет нас ждать?

Я запихнула шляпу в сумку. Симона в розововато-бежевых коротеньких штанишках продолжала жужжать как муха. Пожатия рук. Жан-Пьер. Его супруга Женевьева. На горизонте появилась мама. Бежит трусцой, вся растрепанная. Прыг в вагон! Рядом со мной появился высокий очкарик с несколько бугристой кожей, нескромно выпирающими, торчащими зубами, и тоже в шляпе.

— Хочу представиться, Ролан Делаграв, тетя Симона много мне рассказывала о вас…

Ах, вот оно что-о-о-о! Это не только католическая прогулка, это еще и западня… Мама при пособничестве своей ужасоподобной Симоны спланировала операцию с целью отдать меня на съедение о-ча-ро-ва-тель-ному молодому человеку, и на этот раз действительно о-ча-ро-ва-тель-ному. Ролан цитрусовый с потными ладонями… Господи, за что мне все это? Он поинтересовался, почему у меня нет шляпы. Я мысленно спросила себя, почему он мокрый, как подмышки, но вслух ничего не сказала. Ролан доложил, что он студент-стоматолог. Мне не пришлось задавать никаких вопросов, он и так вывалил на меня массу сведений о технике пломбирования зуба, об особенностях свободной профессии дантиста, о ее плюсах и минусах…

Приехали. Машина. Лес. Идем. Идем. Идем. Легкий ветерок качает кроны деревьев. Птицы посвистывают в шелестящей листве. Ролан надоел мне до смерти. Я отвечала утвердительно на все, о чем он говорил и спрашивал. Мама и Симона пожирали нас глазами. Голубки на службе у Гименея. Ролан в двадцатый раз спросил меня, почему я не надела шляпу.