Философские обители - Фулканелли

Следовательно, строительство усадьбы Эсковиль, занявшее около десяти лет, приблизительно с 1530 г. по 1540 г.[112], предпринял правнук флерского алхимика Николя Ле Валуа. Этому Николя Ле Валуа наш аноним, возможно, введённый в заблуждение сходством имён, приписывает работы его прадеда, перенося в Кан события, случившиеся во Флере. Согласно де Бра (Изыскания о древностях города Кан, с. 132), Николя Ле Валуа умер в 1541 г. сравнительно молодым. «В пятницу, в день Богоявления тысяча пятьсот сорок первого года, — пишет старый историк, — Николя Ле Валуа, владелец Эсковиля, Мениль-Гийома и Манвиля, самый богатый тогда в городе, умер за тарелкой с устрицами от удушья, вызванного апоплексическим ударом, во флигеле своего красивого, роскошного дома на площади Сен-Пьер, построенного в предыдущем году».

Усадьбу Эсковиль местные жители прозвали усадьбой Гран-Шеваль (Великого Коня)[113]. По свидетельству Воклена дез Ивто, её владелец Николя Ле Валуа совершил Великое Делание, и о «его герметических знаниях красноречиво говорят знаки и символы на построенном им доме, который сохранился по сей день на площади св. Петра напротив церкви того же святого». «Резные изображения усадьбы Гран-Шеваль, — добавляет Робийар де Бопер, — на самом деле иероглифы; все эти детали, на первый взгляд бессвязные, обретали своё вполне определённое значение для своего строителя и для всех адептов герметической науки, разбирающихся в таинственных формулах древних философов, магов, браминов и кабалистов. К сожалению, главная с алхимической точки зрения статуя из всех, украшавших изящное жилище, статуя, расположенная над дверью и сразу бросавшаяся в глаза, давшая усадьбе название Гран-Шеваль, описанная и воспетая всеми современными авторами, больше не существует». В 1793 г. её безжалостно разбили. В своём труде Древняя история Кана Даниель Юэ утверждаёт, что конная статуя была частью сцены из Апокалипсиса (19:2), опровергая мнение Барду, кюре Кормеля, который видел в ней Пегаса, и ля Рока, который считал её изображением Геркулеса. В письме Даниелю Юэ отец де ля Дюкри говорит, что «конная статуя на главном фасаде дома Ле Валуа вовсе не Геркулес на лошади, вопреки мнению ля Рока и всех принявших эту точку зрения, а видение о конце времён: это подтверждает надпись внизу на бедре у всадника — слова из Апокалипсиса: „Rex Regum et Dominus Dominantium, Царь царей и Господь господствующих“». Другой корреспондент учёного прелата из Авранша врач Дюбур рассмотрел этот вопрос более обстоятельно. «В ответ на ваше письмо, — пишет, он, — сообщаю, что существует два барельефа, один вверху, на нём большая лошадь, как бы повисшая в воздухе, и под её передними ногами грозовые тучи. Раньше всадник держал перед собой меч, сейчас меча нет. В правой руке у него длинный железный жезл, позади сверху — ещё всадники, впереди сверху — ангел на солнце. Под дверным кольцом ещё одно, более мелкое изображение всадника, чей конь попирает мёртвых людей и лошадей, которых пожирают птицы. В противоположность первому этот всадник смотрит на восток, перед ним лжепророк, дракон с несколькими головами и всадники, на которых наш всадник, по-видимому, нападает. Он оглядывается, словно хочет увидеть лжепророка и дракона, входящих в старый замок, откуда вырываются наполовину поглотившие лжепророка языки пламени. На бедре у всадника и ещё нескольких местах надписи: „Царь царей, Господь господствующих“ и другие извлечения из главы XIX Апокалипсиса. Так как буквы не выбиты, я думаю, их написали недавно. Наверху на мраморной плите ещё одна надпись: „И было его имя — Слово Божие“»[114].

В наши намерения не входит исследовать все символическое скульптурное убранство, выражающее основные тайны нашей науки. Пусть любители сакрального Искусства сами попробуют истолковать образы на стенах этой хорошо известной и неоднократно описанной философской обители. Мы лишь укажем на несколько особенно показательных и интересных фигур. Прежде всего это дракон на повреждённом тимпане двери слева под колоннадой, ведущей к лестнице башенки. Наше внимание привлекут две прекрасные фигуры Давида и Юдифи на боковом фасаде здания. Фигура Юдифи снабжена шестью строками, датируемыми тем же временем:

Вот воительницы портрет,Юдифи, чья славна сила,Знаменитой на целый светТем, что голову срубилаОлоферну, и то былоИзбавленьем града от бед.

Над этими большими фигурами две сцены — похищение Европы и освобождение Андромеды Персеем, по значению сходные с историей легендарного похищения Деяниры и последовавшей затем смерти кентавра Несса. Эту историю мы разберём позже, когда речь пойдёт про миф об Адаме и Еве. В другом флигеле на внутреннем фризе окна надпись: Marsyas victus obmutescit[115]. «Это аллюзия на музыкальное соперничество между Аполлоном и Марсием, — пишет Робийар де Бопер. — Рядом, чуть выше — второстепенные персонажи с инструментами в руках»[116]. И наконец, венчает всё небольшая фигура над фонарём купола, в настоящее время сильно стёршаяся, в которой Соважон несколько лет назад усмотрел Аполлона, бога дня и света, а под куполом большой башни в некоем подобии маленького храма без колоннады расположена легко узнаваемая статуя Приапа. «Крайне затруднительно для нас, — добавляет автор, — объяснить, что означает важный персонаж, на голове которого красуется древнееврейский головной убор; другой персонаж, выступающий из закрашенного овального окна, чья рука проходит сквозь антаблемент; прекрасное изображение святой Цецилии, играющей на теорбе; кузнецы, чьи молоты снизу у пилястр бьют по несуществующей наковальне; своеобразное внешнее убранство служебной лестницы, где видна надпись: Labor improbus omnia vincit[117]…Чтобы проникнуть в смысл всех этих скульптур, было бы полезно разузнать побольше о складе ума и занятиях того, кто так щедро уснастил скульптурами своё жилище. Известно, что сеньор Эсковиля был одним из самых богатых людей в Нормандии; менее известно, что всё своё время он с небывалым рвением предавался таинственным алхимическим исследованиям».

Из этого краткого очерка важно прежде всего уяснить, что в XV в. во Флере существовал кружок герметических философов, которые смогли обзавестись учениками (передача знаний наследникам Николя Валуа, сеньорам Эсковиля — тому подтверждение) и создать центр инициации. А так как расстояние от Кана до Флера и Лизьё примерно одинаковое, вполне вероятно, что неизвестный Адепт, обосновавшийся в усадьбе Саламандры, мог получить первые наставления в герметической философии у Мастера из тайного кружка во Флере или Кане.

Это всего лишь предположение, пусть правдоподобное и не противоречащее фактическим данным, и не следует придавать ему большое значение. Поэтому мы просим читателя принять наши рассуждения как рабочую гипотезу со всей возможной осторожностью.

Мы с вами у давно уже закрытого входа в прекрасную усадьбу.

Красота стиля, удачный выбор живописных деталей, изящество исполнения делают эту небольшую дверь одним из замечательнейших образцов деревянной резьбы XVI в. Эта герметическая система образов — предмет радости для художника и настоящее сокровище для алхимика — символически представляет сухой путь, единственный, по поводу которого герметические авторы хранят молчание [VIII].

VIII. Лизьё. Усадьба Саламандры. Входная дверь (XVI в.)

Чтобы читатель лучше прочувствовал особую значимость этих символов, мы будем разбирать их по порядку, оставляя без внимания логическую связь между ними и сугубо архитектурные или эстетические соображения.

На тимпане резной двери любопытная аллегорическая картина — лев и львица, повёрнутые мордами друг к другу. Передними лапами они держат олицетворяющую солнце человеческую маску, окружённую лианой, загнутой на манер ручки от зеркала. Лев и львица, мужское и женское начала — материальное выражение двух естеств (deux natures), внешне схожих, но с противоположными свойствами, именно их Мастер должен избрать, приступая к работе. От их соединения с учётом некоторых тайных правил рождается двойное смешанное вещество, которое Мудрецы называли андрогином, гермафродитом или Зерцалом Искусства. Именно эта сущность (substance), наделенная одновременно положительными и отрицательными качествами и содержащая в себе свой собственный реагент, лежит в основе Великого Делания. Одно из двух этих естеств, если их рассматривать в раздельном состоянии — естество женское, — алхимически представлено на консоли, поддерживающей выступ верхнего этажа, в виде крылатого дракона с изогнутым хвостом. Дракон — образ и символ первичного летучего тела, единственного субъекта, над которым надо работать с самого начала. Философы дали ему множество имён сверх того, под каким он обычно известен. Это вызвало и вызывает массу трудностей и зачастую ставит в тупик неофитов, особенно тех, кто мало заботится о соблюдении основ нашей науки и не знает, до каких границ простираются возможности естества. Вопреки распространённому мнению, будто об этом субъекте (sujet) нигде открыто не говорится, мы утверждаем, что во многих работах оно прямо называется и во всех описывается. Нельзя, однако, сказать, что его значение особо подчёркивается; нередко авторы относят его к побочным продуктам, как нечто непригодное и чуждое Великому Деланию. Это классический приём, с помощью которого Адепты отваживали непосвящённых, утаивая от них вход в свой сад.