Первый инженер императора ІІІ - Александр Вольт

Михалыч уже вовсю трудился, выполняя очередной заказ для города. Запах раскаленного металла, угля и тяжелого машинного масла, которое притащили из Новгорода и теперь смазывали все движущиеся части механизмов, приятно ударил в нос. Эта атмосфера была мне родной, понятной.

— Ну что, юный маг, освоил водную стихию? — спросил кузнец, не отрываясь от работы. Он ловко орудовал молотом, придавая раскаленной заготовке нужную форму. Искры летели во все стороны, освещая его сосредоточенное, покрытое копотью лицо.

— Почти, Андрей Михайлович, почти, — усмехнулся я, снимая мокрую куртку и закатывая рукава рубахи. — Кое-какие успехи есть. Но до покорения океанов еще далеко. Чем помочь?

— Да вот, подсоби с этими скобами, — Михалыч кивнул на стопку толстых металлических полос. — Нужно их согнуть под прямым углом, да отверстия просверлить. Руки у меня уже не те, чтобы такую толщину гнуть, как раньше. А ты у нас парень молодой, сильный.

Я взялся за работу. Металл поддавался неохотно, но моя возросшая сила и знание рычагов делали свое дело. Мы работали молча, лишь изредка перебрасываясь короткими фразами. Стук молота, шипение раскаленного металла в воде, скрип тисков — эти звуки были для меня музыкой.

Здесь, в кузнице, я чувствовал себя на своем месте. Инженер, творец, создающий из бесформенного металла полезные вещи. И не важно, для чего они — для простого плуга или для сложного магического артефакта. Принцип один — познание, расчет, воплощение.

Когда солнце перевалило за полдень, мы закончили с основной частью заказа. Я снял пропотевшую, перепачканную сажей рубаху и перекинул ее через плечо. Обтер лицо и грудь мокрой тряпкой, чувствуя, как приятно холодит кожу вода. Мышцы приятно ныли от нагрузки.

— Пойду, проведаю наших постояльцев, — сказал я Михалычу, направляясь к выходу. — Узнаю, как там у них дела с переездом.

— Валяй, — крякнул кузнец, снова склоняясь над горном. — А я тут пока… еще кое-что подправлю.

— Не переусердствуй, бать.

— Ага, — отмахнулся Михалыч.

Вот же упрямец старый. Я покачал головой и вышел во двор, щурясь от яркого солнца. С голым торсом, в одних штанах и сапогах, я шел по вычищенному двору, чувствуя на себе взгляды. Крестьянки, занимавшиеся своими делами, нет-нет да и бросали на меня любопытные, а порой и откровенно оценивающие взгляды. Мужей бы своих постыдились, что ли.

Я старался не обращать на это внимания, но не мог не отметить, что их реакция была… иной, чем раньше. Не было прежнего страха или подобострастия. Скорее — интерес, смешанный с уважением.

Проходя мимо одного из отремонтированных окон первого этажа, я мельком увидел свое отражение. И замер.

Черт возьми… Я действительно изменился. Не только внутренне, но и внешне. Куда делся тот худощавый, слегка сутулый интеллигент из двадцать первого века, большую часть жизни проводивший за чертежами и расчетами? Передо мной в мутноватом стекле отражался другой человек.

Тело обрело рельефную, сухую мускулатуру. Не перекачанный бодибилдер из спортзала, нет. Скорее, жилистый, поджарый, как говорится в народе, парень, чья сила была не в объеме, а в упругости и выносливости. Отчетливо проступали кубики пресса, косые мышцы живота создавали четкий V-образный силуэт, плечи стали шире, на руках прорисовывались вены и сухожилия.

Даже осанка изменилась — спина выпрямилась, плечи развернулись. Я не прилагал к этому никаких специальных усилий, это произошло само собой — результат постоянной физической работы, тренировок со Скворцовым, пережитых стрессов и, возможно, той самой внутренней силы, что пробудилась во мне.

Я усмехнулся своему отражению. А ведь я даже не замечал этих перемен, полностью поглощенный делами и планами. Приятное открытие. Очень приятное.

Полевой лагерь хламников, вернее, то, что от него осталось, выглядел сиротливо. Потухший костер, несколько брошенных на землю спальных мешков, пара пустых котлов. Самих хламников я нашел неподалеку, у сараев, где они, видимо, решили временно разместить своих ослабевших товарищей и Митю.

Иван, Руслан и Олег сидели на перевернутых ящиках, что-то обсуждая. Увидев меня, они поднялись.

— Приветствую, барон, — кивнул Кречет. Его лицо было серьезным, но уже без прежней тревоги. — Как раз собирались тебя искать.

— Что-то случилось? — я подошел ближе.

— Да нет, все спокойно, — ответил Иван. — Митька… он снова в себя пришел. Поел немного, даже поговорить пытался. Слабый еще, конечно, но… держится. Сказал, что голова уже не так болит. Твое яблоко, барон, и отвары Иши, видать, и вправду чудеса творят.

Я кивнул, чувствуя облегчение. Значит, солнечные яблоки действительно работают. И мои планы по их культивации обретают еще больший смысл.

— Я рад это слышать, Иван. Очень рад. А как остальные?

— Тоже потихоньку. Спят в основном, сил набираются. Иша от них не отходит. Говорит, через пару дней уже на ноги встанут, если все пойдет хорошо.

Мы подошли к сараю. Дверь была приоткрыта, оттуда доносился тихий шепот Иши и слабое покашливание. Я заглянул внутрь. На импровизированных лежанках из сена и старых одеял лежали спасенные. Уже не такие бледные, порозовевшие, но все еще со слегка осунувшимися лицами.

Иша сидела возле Митьки и о чем-то с ним негромко переговаривалась.

Увидев нас, Митя попытался приподняться, но Иван тут же мягко уложил его обратно.

— Лежи, лежи, герой, — проворчал он почти по-отечески. — Куда тебе сейчас вскакивать?

— Мне… мне правда лучше, барон, — слабым голосом произнес Митя, глядя на меня. В его глазах читалась благодарность и проблеск прежней, видимо, свойственной ему, жизнерадостности. — Не хочу быть обузой. Хочу… хочу как можно быстрее встать на ноги и помогать. Ивану… и вам… в поместье. Жизнь у нас такая была… что-либо движешься, либо сразу в помиральную яму. Так что… привык двигаться. Не могу просто так лежать.

— Будет тебе, — добродушно осек его Иван, но в его голосе слышалась гордость за брата. — Ты на ногах едва стоишь. Трясешься, как лист осиновый на ветру. Отлеживайся.

— Ну, не перегибай тоже, Иван, — вмешался я, присаживаясь на край лежанки рядом с Митей. — Чем скорее он встанет на ноги и начнет потихоньку разминать мышцы после такого длительного заточения, тем лучше. Сам знать должен. Лежачий камень мхом обрастает. Но и без фанатизма, конечно. Потихоньку, шаг за шагом.

Митя благодарно улыбнулся.

— Вот! И я о том же!

Я повернулся к Ивану и остальным хламникам, которые столпились у входа в сарай.

— А теперь, друзья мои, насчет вашего дальнейшего пребывания здесь, — начал я официальным,