Ткачиха теней - Марси Кейт Коннолли

Когда я тянусь за платком, её рука тянется вместе со мной. Благодаря моей магии Дара может удержать немного веса.

Это немного, но хоть что-то. И я благодарна ей за эту помощь.

Морщась от прикосновения к колену мокрой ткани, мы продолжаем промывать его, пока не смываем грязь и землю. Как можно быстрее я бинтую ногу. Довольная результатом, я ополаскиваю миску, аккуратно вытираю её и ставлю туда, где взяла.

Если мне улыбнётся удача, Миранда ничего не заметит.

Утро встречает меня сонными лентами света, проскальзывающими между занавесок в гостевой комнате. Я зеваю, потягиваюсь и свешиваю ноги с кровати.

И с шипением выдыхаю сквозь зубы.

Я совсем забыла про колено! Моя одежда кучей лежит на полу там, где я её бросила ночью. Она заляпана грязью, и грязный след тянется от двери.

Кровь приливает к лицу. Если Лукас или его родители это увидят, они поймут, что ночью я выходила из дома.

– Мы не можем так рисковать, – говорит Дара.

– Да, определённо не можем.

Как можно быстрее я запихиваю грязную одежду под кровать. Потом придумаю, как её постирать. Новое платье у меня будет только завтра. Я хватаю из шкафа полотенце, быстро ополаскиваю в тазу лицо, а потом принимаюсь оттирать пол. Только когда исчезает последняя капля грязи, я могу вздохнуть спокойно.

Я надеваю чистое, но слишком большое платье и иду на кухню. В животе урчит. После ночной прогулки меня терзает дикий голод. В коридоре меня встречает запах безупречного золотистого печенья и яичницы, и ноги сразу устремляются к его источнику.

Вся семья собралась за столом, но сегодня они непривычно тихие. Я сажусь на свой стул, тянусь за печеньем – и понимаю, что все смотрят на меня, только когда кладу его себе на тарелку. Внутри мгновенно завязывается холодный плотный узел. Дара шипит мне в ухо.

– Что… что-то не так? – спрашиваю я. Головокружение волной накатывает на меня, и я радуюсь, что сижу. Я впиваюсь ногтями в колени.

Родители Лукаса обмениваются многозначительным взглядом. Не злым, но… любопытным? Обеспокоенным? Мой пульс учащается.

– Эммелина, – осторожно говорит Миранда, – ты… ты, случайно, не выходила ночью на улицу?

Я замираю с куском во рту.

– Не говори им ничего. Сделай вид, что ничего не понимаешь. Они не должны узнать про ритуал.

Я уверена, что выдала себя лицом, но всё-таки морщу лоб:

– Нет. Зачем?

Я проглатываю печенье, и его маслянистый вкус застаивается у меня во рту.

Снова неуверенный обмен взглядами.

– Они что-то подозревают, – шепчет Дара. – Скажи им, что ты лунатик. Если кто-то тебя видел, это отличное объяснение.

Я опускаю взгляд в тарелку – я просто не в состоянии смотреть им в глаза.

– По крайней мере я ничего такого не помню. Иногда мне говорили, что я хожу во сне.

Они сразу же расслабляются, а Миранда даже издаёт низкий смешок:

– А, ну это всё объясняет. Раннее утро – а ты выглядишь такой бледной и уставшей. Видимо, ночью ты ходила в какое-то очень грязное место. Когда я проснулась, весь кухонный пол был в грязи, а следы вели прямо в твою комнату.

Я лихорадочно соображаю, удивлённо глядя на пол. Теперь он кристально чистый, и я не вижу никаких следов в коридоре.

Миранда похлопывает меня по руке:

– Не волнуйся, я уже всё убрала.

– Я тоже помогал, – говорит Лукас. – Как думаешь, куда ты ходила?

Я прилагаю все усилия, чтобы ничем не выдать себя, но затаённый страх пригвождает меня к стулу.

– Ох, я не знаю. Если здесь была грязь, то, наверное, я ходила к реке.

Альфред резко вскидывает голову, на его лице читается тревога:

– Ты часто ходишь во сне?

Я качаю головой, не желая ещё сильнее усугубить ситуацию:

– Нет. Простите. Похоже, вчера ночью, после всего, что случилось на рынке, я переволновалась сильнее, чем думала.

– Ты уверена? Мы можем принять меры, например поставить ещё замки́ на двери. Можно повесить колокольчики – тогда ты скорее всего проснёшься до того, как выйдешь на улицу.

Узел у меня внутри затягивается туже:

– Нет, пожалуйста, не утруждайтесь. Я уверена, что это было в первый и последний раз. – Когда я выскальзываю наружу по ночам, меньше всего мне хочется задевать связку колокольчиков.

Кажется, такой ответ не вполне устраивает Альфреда, но Миранда подкладывает ему ещё яичницы, и он отвлекается.

Я гоняю еду по тарелке, аппетит слабеет. Я столько времени выслушивала Дару и её подозрения, что мне просто трудно представить, будто Лукас и его родители поверили моей лжи. Они такие доверчивые и открытые, так не похожи на тех людей, к которым я привыкла. Они живут на свету – в то время как я всегда знала только тени.

Теперь мне придётся быть ещё более скрытной и осторожной, чтобы не лишиться их доверия.

Глава пятнадцатая

После двух последних встреч с гвардейцами Альфред и Миранда наказали нам держаться рядом с ними и не выходить в поле, где я впервые увидела Лукаса. Они даже не разрешают нам носить воду в одиночку. Лукас уверяет меня, что это временно, что иногда на родителей нападает такое настроение, но я не могу прогнать гнетущее чувство вины – ведь гвардейцы здесь из-за меня. Подозрения Дары о тайных мотивах Альфреда и Миранды почти достигли точки кипения, и я ловлю себя на том, что всё чаще и чаще отмахиваюсь от её замечаний. В эти дни намного легче быть с Лукасом и его светом, чем с Дарой и её мрачными планами.

После того как мы с Лукасом выполняем свои обязанности по дому, нам разрешают пойти поиграть на задний двор. Мы оба жаждем поупражняться в нашей магии.

Мы выбегаем на двор, деревья окружают нас плотной стеной, качаясь на ветру. Лукас не медлит: он сразу поёт свой свет и начинает придавать ему форму. Когда он поёт, его руки движутся синхронно с лучами, меняя их направление и заставляя танцевать по двору, искрами рассыпаясь по траве. Я в это время подзываю тени и плету из них конструкцию, напоминающую беседку у нас в поместье. Я сажусь на теневые качели и болтаю ногами, наблюдая за фейерверками Лукаса.

Он замирает на месте и смотрит на меня с открытым ртом.

– Как ты это делаешь? – спрашивает Лукас, у него на лице написан живейший интерес.

Я краснею, удивлённая его вопросом:

– Ты о чём?

– Как ты плетёшь из теней что-то осязаемое, вроде этих качелей?

– Хочешь сказать, ты не можешь так же делать