Гений Медицины - Игорь Алмазов

ни звучало, это действительно может быть их последний шанс. Слишком уж долго они тянули, сорок два года — это довольно поздний срок для беременности. С возрастом количество циклов с овуляцией становится всё меньше, и в итоге наступает менопауза.

Но при этом женщина лежит с гипертонической болезнью. Она уже несколько дней пьёт такое количество препаратов, что никак не вяжется с беременностью!

Зубов, похоже, думал о том же самом.

— Без Жени нам не обойтись, — задумчиво сообщил он. — Синицев, идите в свою палату, мы разберёмся.

Мужчина кивнул и ушёл к себе.

— Что думаете, Михаил Анатольевич? — спросил я. — Синицевых курировали Болотов и Шуклин. Болотов, скорее всего, назначил полный комплект препаратов от давления. Что для беременных нехорошо.

— Да знаю я, — кивнул Зубов. — Но тут видите, какая ситуация… деликатная.

— При этом давление у Синицевых уже давно повышенное, — припомнил я. — Жалобы уже есть несколько месяцев. Если она и сама что-то принимала…

Скорее всего, женщина уже и не надеялась на беременность. Занялась лечением своего давления, а в итоге…

— Давайте звать Терентьева, разберёмся втроём, — заявил Зубов.

Моё мнение он тоже собрался учитывать. Приятно.

Зубов отзвонился своему другу, и тот согласился принять женщину. Поэтому мы дошли до Синицевой и сопроводили её на другой этаж.

Попутно я прихватил её историю болезни, чтобы изучить её, пока Терентьев проводит осмотр.

Мы завели пациентку в кабинет.

— Так, вот анализы, — проговорил я. — Никаких сложных инструментальных обследований Болотов ей не назначал, к счастью.

Хотя в этом по иронии судьбы помог я. Список обследований был ровно такой, какой я советовал Болотову.

Он решил ко мне прислушаться и не стал назначать по своей привычке сложных обследований вроде КТ брюшной полости. Иначе ситуация точно была бы катастрофической.

— Не похоже на Болотова, — словно прочитав мои мысли, отозвался Зубов. — Уж не поучаствовали ли вы в этом? Этот птенец любит перегружать все лаборатории и кабинеты.

— Учится на своих ошибках, — пожал я плечами.

— Ну да, — наставник мне явно не поверил. — Птенец, который при любом случае подозревает болезни вроде «Артериита Такаясу», вдруг научился на своих ошибках. Знания-то у Болотова есть, просто часто их слишком много.

Я ничего не ответил, просматривая результаты обследования. Так, кроме повышенных цифр давления, всё в обследовании — без патологий. Это хорошо.

Так, что там Болотов назначил по лечению… Эналаприл — двадцать миллиграмм, гидрохлортиазид — двадцать миллиграмм утром и амлодипин — десять миллиграмм вечером. Стандартная схема, мы её в академии все проходили.

— Главная проблема — эналаприл, — проговорил я. — Он строго противопоказан при беременности, так как вызывает серьёзные пороки развития.

— Его обычно отменяют, как только подтверждают беременность, — кивнул Зубов. — Нам на руку играет то, что она принимает его всего несколько дней. В истории указано, что до этого самостоятельно она ничего не принимала. Может, врёт, конечно. Все пациенты врут.

Знакомая фраза. Нечто подобное я слышал в каком-то сериале, который любит смотреть Клочок.

К нам вышел Терентьев.

— О, Мишутка, ты мне решил замену найти? — с деланной обидой в голосе спросил он. — Теперь он — твой лучший друг?

— Хватит ёрничать, мы тут по серьёзному вопросу! — одёрнул его Зубов. — Что с пациенткой?

— Анализ крови на ХГЧ возьмут сейчас, но судя по результатам моего осмотра, беременности три недели, — отозвался тот. — Что, кто-то из интернов постарался?

— Дать бы тебе хороший подзатыльник за твои шуточки, но староват ты уже для такого, — махнул рукой Зубов. — Помогай нам решить ситуацию!

Зубов протянул историю болезни, и Терентьев принялся за чтение.

— Ну что мне тут вам сказать, сладкая парочка, — просмотрев документ, заявил он. — Все эти препараты отменяем, назначаем ей метилдопу, переводим ко мне на сохранение.

— Подготовлю документы для перевода, — кивнул Михаил Анатольевич. — Отлично!

Ситуация разрешилась, мы вернулись в своё отделение и рассказали обо всём мужу Синицевой. От радости у того чуть снова давление не подскочило.

— Вы теперь себя берегите, — проговорил ему Зубов. — Вашему ребёнку отец здоровый нужен. Так что строго выполняйте все рекомендации, в том числе постельный режим. А не по ординаторским бегайте!

Тот кивнул и тут же послушно лёг на свою кровать. Как будто хотел нам показать всю серьёзность своего намерения вылечиться.

— Ну что, Боткин, вы можете домой идти, — заявил в коридоре наставник. — Ваши истории я проверил, всё отлично. Дежурит сегодня Тарасова, так что не смею задерживать.

— Я бы хотел сегодня тоже остаться на дежурство, — ответил я. — Ещё ни разу не приходилось дежурить, а это тоже опыт.

— А это вообще прекрасные новости, — расцвёл тот. — Вы снова смогли поднять мне настроение! Я думал остаться сам, так как Тарасовой страшно будет одной после случившегося. Но теперь я пойду домой!

Отлично, значит, одним решением решил сразу несколько проблем. Наконец-то подежурю, поддержу Лену, дам вольную Зубову.

Мы вернулись в ординаторскую как раз под конец лекции.

— Болотов молодец, с заданием справился отлично, — кивнул Зубов. — Так, дежурят сегодня Тарасова и Боткин, остальные показывают мне проделанную работу — и по домам.

— Неужели Боткин где-то налажал? — протянул Соколов. — Не такой уж он и гениальный, каким пытается показаться.

— Сокол яснорылый, не беси меня, только-только настроение улучшилось, — процедил Зубов. — Быстро показал мне свою работу за день, пока я тебе по клюву не настучал!

Соколов сразу же умолк и потащил наставнику свою историю болезни. Пока остальные были заняты, я взял свою сумку и вышел с ней в коридор. Надо было найти тихое место и переговорить с Клочком.

— Получилось что-нибудь? — спросил я у него.

— Нет, — пискнул тот. — Пытался, но не смог найти момент, когда бы они были по-отдельности или хотя бы в безлюдном месте.

— Ничего, ещё успеешь, — подбодрил я его. — Мы сегодня на дежурство остаёмся.

— С Леной? — оживилась сумка. — Лямур-тужур?

— Не начинай, — вздохнул я.

Вернулся в ординаторскую я под конец разбора остальных интернов.

— Соколов ещё остаётся на дежурство, — шепнула мне Лена. — Что-то он там наворотил, Зубов просто в ярости был. Так что нас будет трое.

Соколов — не