История советского библиофильства - Павел Берков

«Собрание Общества друзей книги, — продолжал Кара-Мурза, — происходило в библиотеке Музея старой Москвы, ярко освещенной большой, стильной бронзовой люстрой. По стенам комнаты стояли прекрасные книжные шкафы, полные книг. В одном из углов белел мраморный бюст гудоновского Вольтера. Впоследствии этот бюст переезжал вместе с Обществом, не имевшим своего пристанища, из одного помещения в другое: с Тверской в Пименовский пер. в Общество друзей культуры, а оттуда на ул. Кропоткина в Дом ученых».

После экскурса, посвященного этому бюсту, С. Г. Кара-Мурза неожиданно прибавил деталь, столь характерную для московского быта начала 20-х годов. «Крайне не гармонировала с обстановкой Английского клуба, — писал мемуарист, — смазанная глиной временная кирпичная печь, от которой шла через всю комнату длинная железная труба с висящими на ней жестяными кружками, в которые капала жидкая, коричневая копоть».

Сколько времени ютилось Русское общество друзей книги в Английском клубе, а затем в Пименовском переулке, сказать сейчас трудно. Во всяком случае, с 1923 г. оно находилось уже В Доме ученых на ул. Кропоткина, 16. Впрочем, некоторые мероприятия РОДК осуществлялись в помещении Государственной Академии художественных наук на той же улице, д. № 32.

Из сохранившихся печатных и рукописных материалов видно, что, сравнительно с другими обществами, РОДК вел интенсивную научно-исследовательскую работу. В отличие от научных учреждений — институтов, комитетов, университетских кафедр, — исследовательская деятельность которых строго подчинена тематическому плану, согласованному в ряде инстанций, работа добровольных научных обществ характеризовалась известной пестротой, калейдоскопичностью, причудливой мозаичностью, — и в этом была своеобразная притягательность заседаний РОДК. Например, в апреле 1925 г., на 210-м заседании РОДК состоялся книжный аукцион, на 211-м — доклад И. К. Линдемана «Эпиграммы Пушкина», на 212-м — доклад Э. Ф. Ципельзона-Россиенова «За книжным прилавком. Факты и наблюдения»; 213-е заседание было посвящено памяти академика Н. П. Кондакова. На 326-м заседании 16 декабря 1927 г. Н. С. Ашукин читал доклад «Валерий Брюсов и П. И. Бартенев» и М. А. Цявловский «Из переписки П. И. Бартенева с Л. Толстым», а через неделю на 327-м заседании — Я. П. Мексин делился «итогами заграничной поездки» в докладе «Русская и немецкая детская книга»; еще через неделю на 328-м заседании А. М. Эфрос, вернувшийся незадолго до того из Франции, прочел доклад на тему «Люди и книги сегодняшнего Парижа».

Тематическое разнообразие научных занятий, свобода посещений, обилие библиофильских новостей, передававшихся на заседаниях, — позволяли членам РОДК и многочисленным гостям выбирать по своему вкусу те вечера, на которых выступали особенно популярные докладчики — В. Я. Адарюков, П. Д. Эттингер, А. А. Сидоров, — или на которых можно было ожидать сообщения интересных материалов, содержательных прений, а также заманчивых аукционов.

Конечно, в программах заседаний РОДК, как почти всякого научного общества, была известная хаотичность, некоторый самотек, совершенно недопустимые и нетерпимые в деятельности научно-исследовательских учреждений академического характера. Но как дополнение к последним, как место, где на почве общих научных интересов объединяются люди разной степени подготовки, разных вкусов и знаний, научные общества вполне оправдывают свое существование, вносят свой ценный вклад в культуру.

Помимо заседаний, на которых читались доклады, Общество устраивало еще ряд вечеров, связанных с различными юбилейными датами и посвященных памяти крупных деятелей литературы, искусств, библиотечного и полиграфического дела. Так, например, были устроены вечера памяти Пушкина, Некрасова, Чернышевского, Толстого, Чехова, Кони, Кустодиева, Бакста, Бартенева, Модзалевского, Гершензона, Гарелина.

Следует прибавить, что к некоторым из перечисленных вечеров (например, Некрасова, Модзалевского) РОДК выпустил книжечки, сохраняющие и по настоящее время научное значение.

В годовщину основания Общества, по свидетельству С. Г. Кара-Мурзы, устраивались особо торжественные вечера, на которых известные писатели и поэты читали свои неизданные еще произведения и выступали знаменитые артисты. Л. М. Леонов читал отрывки из еще неопубликованного романа «Вор», Илья Сельвинский — отрывки из поэмы «Пушторг», Павел Сухотин — стихи памяти Некрасова. В художественной части таких вечеров принимали участие крупнейшие московские исполнители тех лет: В. И. Качалов читал стихи А. Ахматовой, А. Блока, М. Кузмина, С. Есенина, посвященные Пушкину, Л. М. Леонидов читал письма Пушкина, М. Ф. Ленин — «Египетские ночи», Ю. А. Завадский — отрывок из «Евгения Онегина». Профессор консерватории К. Н. Игумнов играл на рояли.

Живую и характерную для атмосферы, царившей в РОДК, страницу его жизни составляли дружеские ужины, устраивавшиеся по разным поводам, в особенности в первые годы деятельности РОДК, но повторявшиеся чуть ли не до самого закрытия его. Подробные сведения об этой стороне деятельности общества содержит шутливая «Застольная летопись РОДК», напечатанная в «Нашей пятнице» (18 ноября 1928 г.) и подписанная псевдонимом МакДос, принадлежащем А. М. Макарову и Д. С. Айзенштадту (которого звали уменьшительным именем «Дося»). Всего к 8-й годовщине РОДК состоялось 16 товарищеских вечеринок, значительная часть которых ознаменовалась изданием специальных «меню», «карт вин», памяток и т. п. Часть из них перечислена в «Нашей библиографии. 33 памятки РОДК» Д. С. Айзенштадта и П. Д. Эттингера.

В заключительных абзацах воспоминаний С. Г. Кара-Мурзы так рассказывается об этих «банкетах»:

«После официальной части вечера обычно следовал банкет или товарищеский ужин, протекавший в чисто дружеской атмосфере, проникнутой духом профессиональной общности интересов, искреннего доброжелательства и симпатии. Обычно Адарюков произносил первое председательское слово; А. А. Сидоров читал сонет, И. К. Линдеман преподносил очередную застольную балладу или злободневный мадригал, Айзенштадт и Шик состязались в своем неистощимом острословии».

В печатных отчетах о деятельности РОДК, в своеобразной «летописи» Общества, начало которой издано под названием «Русское общество друзей книги. Сто заседаний. 1920–1922» (М., 1923), и в некоторых других источниках неизменно упоминаются книжные аукционы, устраивавшиеся РОДК с 24 декабря 1920 г. Аукционы были двоякого рода — обычные и тематические. Первые не имели определенного «лица», и на них в аукционном порядке продавались книги разнообразного содержания. Гораздо интереснее были аукционы второго рода — тематические. Таковы были аукционы на тему «Русские и иностранные иллюстрированные издания» (4 февраля 1921 г.), «Театр и его история» (1 апреля 1921 г.), «Собирательство и библиофилия» (6 мая 1921 г.), «Пушкиниана» (2 сентября 1921 г.), «Пушкин и его современники» (3 февраля 1922 г.). Были аукционы книжных знаков, автографов и книг с автографами, гравюр и пр.

Один из тематических аукционов, пушкинский, попал даже в художественную литературу, причем, как сообщает А. А. Сидоров, обративший наше внимание на этот эпизод, описан «довольно точно». В недурном научно-приключенческом романе Б. М. Рабичкина и И. Г. Тельмана «Белая бабочка» (М., 1957) герой произведения академик Сергей Иванович Лаврентьев, историк и археолог, с молодых лет страстный библиофил, вспоминает свое участие в Русском обществе друзей книги.

В то время ректор университета, член бесчисленных комиссий и комитетов, он «как ни был занят… старался не пропустить ни одной пятницы в библиотечном зале дома на Тверской». Со студенческих лет «завзятый пушкинист», «Лаврентьев собрал коллекцию изданий Пушкина и книг о нем, которую ценили московские библиофилы». Поэтому «перед пушкинским аукционом Сергей Иванович особенно волновался».

«Сосредоточенный и хмурый, — пишут авторы, — ходил он по залам, где на столах было разложено немало реликвий. Рядом с комплектами „Северных цветов“, „Подснежника“, „Полярной звезды“ здесь можно было встретить автографы Пушкина, первые поглавные издания „Евгения Онегина“, рисунки поэта и оригиналы иллюстраций к его первым изданиям, некогда отпечатанный в десяти экземплярах „Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу со слов кн. А. В. Трубецкого“, экземпляры „Невского альманаха“, „Альбома северных муз“ и многое другое».

Сам пушкинский аукцион РОДК, процесс продажи, цены, назначенные и окончательные, переживания участников аукциона — все это в «Белой бабочке» не описывается.

Впрочем не все интересующие нас вопросы освещены полностью и в заметке Н. В. Власова «Пушкинский аукцион», помещенной в журнале «Среди коллекционеров» за 1921 г. (№ 8–9) и послужившей источником для авторов «Белой бабочки». Чтобы убедиться в последнем, достаточно прочесть хотя бы несколько строк из названной заметки: «Большим оживлением отличался аукцион книг, устроенный Русским обществом друзей книги, на тему „Пушкин и о Пушкине“, привлекший 80 №№. Украшением аукциона были альманахи, в которых принимал участие Пушкин. Комплект, Северных цветов'' 1825–1832 гг. прошел за 160 тыс. руб., „Подснежник“ 1829 и 1830 г., два года в одном переплете, — за 55 тыс., „Альбом северных муз“ на 1828 г. — 20 тыс…Невский альманах на 1828 г. в кожан. современ. переплете был продан за 50 тыс.; наиболее интересный для пушкинистов 1829 г. этого же альманаха, в прекрасном состоянии, в современном кожаном переплете оказался наинтереснейшей вещью аукциона; наши библиофилы-пушкинисты в буквальном смысле слова рвали его друг у друга и довели цену до 120 тыс. руб…Были и редкости. Отпечатанный в 10 экземплярах „Рассказ об отношениях Пушкина к Дантесу со слов кн. А. В. Трубецкого“ 1887 г. не получил желаемой владельцем цены и за 30 тыс. остался за ним…»